Иван III

Брат Ивана III Андрей Меньшой расположился в Благовещенском монастыре на Мячине, воевода Иван Юрьевич Патрикеев — в Юрьеве монастыре, воевода Данило Холмский — в Аркажском монастыре. Таким же образом были устроены и другие воеводы с их полками. Московское войско обложило Новгород со всех сторон, перекрыв все дороги. Началась блокада великого города.

Поначалу новгородцы были настроены весьма решительно. Они собирались драться за свою «старину». «Новгородци же, сбегшися, затворишася вси в осаде, устроивси собе по обе стороне Вълхова рекы и чрес реку на судех стену древяную; а в то время бе с ними в той осаде воеводою в них князь Василеи Васильевич Шюиской» (41, 213).

Вероятно, Иван III, имея столь многочисленное войско, мог рассчитывать на успех при штурме города. Однако он понимал, что штурм — это худший вариант, ибо он приведет к большим потерям с обеих сторон. Горожане, защищая свой дом, будут драться с мужеством обреченных. В ходе сражения город будет разграблен и сожжен, огромную часть добычи растащат рядовые ратники. Так стоило ли резать курицу, несущую золотые яйца? К тому же в самом Новгороде имелась сильная «московская партия», не сидевшая сложа руки. Рассудив так, князь предпочел запастись терпением…

Главной проблемой для застывшей в томительном ожидании огромной рати была нехватка питания и фуража. Долгая осада могла вызвать голод как в городе, так и среди самих осаждавших. Понимая это, князь Иван 30 ноября распорядился из всех полков отпустить половину ратников на десять дней для добычи всего необходимого и для себя, и для своих оставшихся на месте товарищей. Срок явки обратно в полки был установлен общий — 11 декабря. Другим источником пополнения запасов стал Псков. Иван III велел псковичам доставить для его войска всевозможные продукты и припасы — «и хлеб, и мед, и муку пшеничную, и колачи, и рыбы пресныа» (41, 214). Часть провизии была поставлена бесплатно, в счет великокняжеских даней, а часть привезена псковскими купцами и продана за деньги.

Между тем новгородцы не оставляли надежды как-нибудь договориться с великим князем. 5 декабря в его ставку вновь приехал владыка Феофил в сопровождении нескольких бояр. Иван принял гостей в присутствии своих братьев Андрея Большого, Бориса и Андрея Меньшого. Это означало, что разговор будет иметь принципиальный характер. На вопрос прибывших о том, чего же он все-таки добивается, Иван на сей раз ответил с исчерпывающей прямотой: «мы, великые князи, хотим государьства своего, как есмы на Москве, так хотим быти на отчине своей Великом Новегороде» (31, 317). Опешившие послы попросили дать им несколько дней для обсуждения княжеских требований.

Пока новгородцы в последних жарких спорах на вече смирялись с неизбежностью московских условий, Иван не терял времени даром. 6 декабря он распорядился начать починку «великого моста», соединявшего берега Волхова у Городища. Быстрое течение реки делало ледяной покров ненадежным. Не знаем, был ли мост разрушен новгородцами из-за войны или же просто обветшал от времени, однако его стратегическое значение очевидно: в случае неожиданной вылазки осажденных через этот мост быстро могли подойти свежие московские полки с другого берега Волхова.

Руководить устройством моста Иван поручил знаменитому итальянскому инженеру и архитектору Аристотелю Фиораванти. По случаю новгородской войны тот был временно снят со своей главной работы — строительства нового Успенского собора в московском Кремле — и отправлен с полками в Новгород. Основной военной специальностью итальянца была артиллерия. Однако он умел делать и многое другое, в том числе — наводить понтонные мосты.

Для постройки моста под начало Аристотелю были даны опытные плотники-«мостники», срочно вызванные из Пскова. Работа закипела. «И той мастер учинил таков мост под Городищем на судех на той реце, и донеле же (даже когда. — Н. Б. ) князь великы одолев възвратися к Москве, а мост стоит», — восторженно замечает московский летописец (31, 317).

Между тем в условленный срок, 7 декабря, новгородские послы вновь явились в стан к Ивану III. Они привезли согласие на некоторые новые уступки, расширявшие права московских наместников. Увеличен был и размер дани, которую Новгород соглашался выплачивать великому князю.

Понимая, что этот этап переговоров — промежуточный, Иван уклонился от встречи с послами и поручил боярам выслушать их. Ответ великого князя на новгородские предложения, также переданный через бояр, был исполнен высокомерия. Иван повторил свой прежний тезис: «хотим государьства на своей отчине Великом Новегороде такова, как нашо государьство в Низовскои земли на Москве. („Низовской землей“ новгородцы издавна называли Северо-Восточную Русь. — Н. Б. ) И вы нынеча сами указываете мне, а чините урок нашему государьству быти, ино то, которое государьство мое» (31,317).

Однако новгородцам уже было не до обид. Стиснув зубы они проглотили сказанное и смиренно попросили новых пояснений: «Великий Новгород Низовскые пошлины не знают, как государи наши великые князи государьство свое дръжат в Низовскои земле». В ответ Иван коротко разъяснил, что означает введение в Новгороде «низовских» порядков: «…Вечю колоколу в отчине нашей в Новегороде не быти, посаднику не быти, а государьство нам свое держати, ино на чем великым князем быти в своей отчине, волостемь быти, селом быти, как у нас в Низовскои земле, а которые земли наши великых князей за вами, а то бы было наше» (31, 318). Легко заметить, что в этом «разъяснении» кое-что названо предельно ясно (вечевой строй и выборная администрация отменяются), а кое-что — весьма расплывчато (какие, например, новгородские волости и села великий князь сочтет «своими»?). Однако суть дела новгородцы вполне уяснили: московский князь предполагал сократить размеры Новгородской земли за счет некоторых территорий, которые будут напрямую подчинены Москве.

Беспощадно диктуя новгородцам свои условия, Иван III счел необходимым уступить им в некоторых важнейших моментах: «А что есте били челом мне великому князю, что бы вывода из Новогородскые земли не было, да у бояр у новогородскых в отчины в их земле нам, великым князем, не вступатися, и мы тем свою отчину жалуем…» (31, 318). Смысл этой тяжеловатой для современного читателя фразы заключался в следующем: великий князь гарантировал новгородским боярам сохранение за ними тех вотчин, которыми они владели, а также освобождение от службы в московском войске за пределами Новгородской земли. Таким образом, появлялась ясность в главном вопросе: изменяя систему управления Новгородской землей, Иван не собирался отнимать собственность (а значит и власть) у ее правящего класса. Конечно, кое-чем и кое-кем новгородским «золотым поясам» предстояло поступиться, — но в целом они могли смело глядеть в будущее. Именно им предстояло стать опорой Государя в покоренной Новгородской земле.