Страница 32 из 46
Однако справедливо ли было предъявленное Василию II обвинение? Источники не позволяют однозначно ответить на этот вопрос. Ясно лишь, что в этой истории одна ложь накладывалась на другую. Василий II лгал относительно условий своего освобождения «в лучшую сторону». Шемяка противопоставлял этому свои домыслы. Позднейшие летописцы, очерняя поверженного Шемяку, выставляли его злостным клеветником.
Но вернемся к рассказу Татищева. В нем есть еще немало любопытных подробностей. Итак, искомая грамота (или фальшивка, изготовленная по приказанию Дмитрия Шемяки и подброшенная в покои великого князя) была найдена. Ее содержание обличало Василия II в обмане. То, что говорил Василий о своих обязательствах перед Ордой, существенно отличалось от того, что содержалось в его договоре с Улу-Мухаммедом. Когда текст грамоты был оглашен, раздался вопль всеобщего негодования. «И князь Иван (Андреевич Можайский. — Н. Б. ), видя сие, рече: „Почто верихом бояром его и чернцем не любящим?“ Но тии, клянущеся, рекоша, яко словом тако обеща, и советоваху убити его. Но князь Иван и друзии мнози реша Димитрию: „Аще сие учиниши, то веждь, яко всии князи рустии востанут на тя; и аще Василий недобре живет и люди своя всея Руския земли не бережет и обидит, то возьми великое княжение, а ему дамы (дадим. — Н. Б. ) удел твой, и того вси будем стрещи, дане востанет паки на тя и не мстит“. Но князь Димитрий сбояры московскими и чернцы уложиша ослепити его…» (49, 263).
Итак, разъяренный Дмитрий Шемяка обратил свой гнев на бояр и клириков Василия П. Те просят снисхождения, оправдываясь тем, что великий князь принудил их ко лжи. Одновременно они требуют его казни. Однако эта идея встречает сильные возражения со стороны князя Ивана Можайского. Он пугает Шемяку возмущением всех русских князей небывалой мерой наказания. В действительности убийства своих сородичей были не таким уж редким явлением среди Рюриковичей. В XIII–XIV веках такое случалось среди рязанских и смоленских князей. Порой грешили этим и московские князья. Юрий Данилович в 1306 году убил в Москве своего пленника рязанского князя Константина Романовича, а позднее сам был убит в Орде своим троюродным братом Дмитрием Михайловичем Тверским. Однако милосердие весьма жестокого в других случаях Ивана Можайского имело свою подоплеку: лично для него ситуация постоянного соперничества между Василием II и Дмитрием Шемякой была оптимальной. В этих условиях он мог с выгодой продавать свою поддержку то одной, то другой стороне.
Возможно, простоватый и впечатлительный Шемяка поддался красноречию Ивана Можайского и вправду убоялся прослыть братоубийцей, новым Святополком Окаянным. Впрочем, Шемяке и не нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы просчитать развитие событий в случае убийства Василия П. Все враги галицкого семейства немедленно объединятся вокруг сыновей Василия, которые в тот момент скрывались неизвестно где. Помимо двух старших сыновей, Ивана и Юрия, беременная княгиня Мария могла вскоре произвести на свет еще одного сына — наследника и мстителя за отца. Таким образом, решением проблемы могло стать только полное уничтожение всего семейства Василия II. А для этого следовало хотя бы для начала собрать его под одной крышей. Именно этим Шемяка и должен был заняться в последующие недели.
Два дня победитель размышлял, как ему лучше распорядиться судьбой Василия II, сохранив ему жизнь. Действительно, задача была не из легких. Опыт прежних событий показывал, что нельзя отпускать Василия II на удел, взяв с него клятву верности победителю. В этом случае московская знать быстро вернула бы его на престол. Но и просто держать Василия в темнице было крайне опасно не только из-за переменчивости настроений московской толпы, но также и в силу неясной позиции хана Улу-Мухаммеда, который мог внезапно явиться на выручку своему протеже.
Таким образом, необходимо было убрать Василия II из Москвы и навсегда лишить его возможности претендовать на великокняжеский престол, но при этом сохранить ему жизнь. Единственный способ решения этой политической головоломки был подсказан Шемяке самим Василием. В бытность великим князем он стал использовать для расправы со своими врагами жестокую византийскую казнь — ослепление. Жертвами этой казни стали бояре Иван Дмитриевич Всеволожский и Григорий Протасьевич, а также старший из Юрьевичей, князь Василий Косой. Вероятно, для вынесения столь страшного приговора Шемяка устроил нечто вроде суда с участием представителей всех слоев населения Москвы. Ненависть к низложенному правителю была в этот момент столь сильна, что провести подобное действо не стоило большого труда. Летописи сохранили даже нечто похожее на текст «обвинительного заключения». Князья-заговорщики упрекают схваченного Василия II: «Почто еси тотар привел на Рускую землю, и городы дал еси им и волости в кормленье? А тотар любишь и речь их любишь паче меры, а хрестьан томишь без милости, а злато и сребро тотарам даешь, и именье великое; и за то и гнев (князей. — Н. Б. ), что ослепил Василья Юрьевича» (23, 189).
Итак, настало время для бедного Василия II убедиться в верности слов Того, кто предупреждал: «Какою мерою мерите, такою отмерено будет вам» (Мк. 4: 24). Какой же наивностью или самонадеянностью нужно было обладать, чтобы в столь переменчивое время пренебречь этим грозным предупреждением!
В ночь с 16 на 17 февраля 1446 года Василий II был ослеплен в московском доме Дмитрия Шемяки.
Некоторые летописи сообщают страшные подробности этой казни. Дмитрий Шемяка велел своим людям приступить к делу. Они отправились в комнату, где находился князь Василий, набросились на него, повалили на пол и придавили доской. Конюх по прозвищу Берестень ножом ослепил князя, при этом сильно поранив ему лицо. Сделав свое дело, палачи ушли, оставив потерявшего сознание Василия «яко мертва» лежать на залитом кровью ковре (27, 260).
Пережитая трагедия удивительным образом возвышает человека. Из кровавой купели отец Ивана Великого вышел уже не тем жалким неудачником, каким он был прежде. На его изуродованное ножом конюха лицо лег отсвет загадочной славы древних страстотерпцев Бориса и Глеба. В его трагической слепоте, в темной повязке, навсегда скрывшей верхнюю часть его лица, современники узрели нечто вещее. На сцене русской истории появился неповторимый и по-своему величественный персонаж — Василий Темный.