Иван III

Псковская крепость и основная часть посада располагались на правом берегу реки Великой. Немцы знали, что переправляться через Великую возле Пскова им будет крайне сложно как из-за широкого разлива реки близ устья, так и из-за сопротивления псковичей. Поэтому они решили найти безопасный брод где-нибудь южнее, а уже потом идти к Пскову по правому берегу Великой. От Изборска рыцари двинулись на юго-восток и, выйдя к Великой, стали продвигаться на юг вдоль берега в поисках брода. Между тем псковичи, узнав о движениях врага, провели в городе новую мобилизацию. Пополнив войско свежими силами, они перекрыли все броды на Великой. Попытки немцев начать переправу наталкивались на их решительный отпор. Таким образом, Плеттенберг дошел до расположенного в 50 верстах выше по течению Великой городка Остров. Эта крепость, прикрывавшая подступы к Пскову с юга, располагалась на острове между главным руслом реки Великой и ее боковой протокой. Она впервые упоминается в документах под 1341 годом. В кольце каменных стен и башен, сложенных из серого колотого известняка, высился древний Никольский собор (77, 281).

7 сентября 1501 года немцы «начаша бити пушками городок Остров и огненые стрелы пущати» (40, 86). Что за «огненные стрелы» использовал магистр против Острова — неизвестно. Однако известен результат: немцы «плениша дом святого Николы, и городок взяше и огнем выжгоша, и людей плениша, иных мечю предаша, а иных огнем сожгоша, и жен и детей, в нощ на 8 день на Рожество святей Богородицы, и того дни прочь отъидоша» (40, 86). При взятии Острова погибли 4 тысячи «душ» — вероятно, почти все население города-крепости (41, 253).

Штурм Острова в ночь с 7 на 8 сентября происходил почти на глазах у перепуганных псковских ополченцев, которые стояли на расстоянии трех верст от города и с ужасом глядели на невиданные «огненные стрелы», которыми немцы выжигали обреченную крепость. «А псковские воеводы и псковичи только смотреша», — укоризненно восклицает летописец (40, 86).

Овладев Островом, магистр не стал переправляться на правый берег Великой, где стояли псковские полки, а предпочел повернуть назад к Изборску. Под стенами крепости немцы стали лагерем и провели ночь. Наутро они свернули лагерь и ушли прочь. Однако Плеттенбрег, заприметив еще после битвы на Серице жадность изборян до всякого брошенного войсками добра, решил воспользоваться этой слабостью неприятеля. В покинутом лагере он оставил засаду. Когда жители Изборска, полагая, что немцы ушли, кинулись обшаривать опустевший стан, рыцари внезапно выскочили из засады и принялись рубить оторопевших любителей легкой поживы. «…И гнашася за ними до самыя стены и всех изсекоша, а иных руками яша, 130 человек, а все то за умножение грех ради наших» (40, 86).

Победа под Изборском, остроумная и блестящая, как и все действия магистра в этой войне, могла воодушевить немцев на новые атаки. «Но Плеттенберг не мог воспользоваться этою удачею, — пишет С. М. Соловьев. — Он поспешил назад, потому что в полках его открылся кровавый понос, от которого занемог и сам магистр. Сильно загоревали ливонцы, когда узнали о возвращении больного магистра с больною ратью: они боялись мести от Москвы, и не напрасно» (146, 128).

Обогащенные добычей, немцы до поры ушли в свои владения. А между тем с юга им на помощь спешила припозднившаяся литовская рать, во главе которой стоял некий «пан Черняк». Узнав о том, что рыцари уже взяли Остров, а потом мимо Изборска вернулись в Ливонию, литовцы решили ограничиться захватом стоявшей на их пути псковской крепости Опочки, расположенной в 70 верстах южнее Острова на реке Великой. Судьба Опочки висела на волоске. «…А литва мало не взяли Опочки, святыи Спас ублюде (сохранил. — Н. Б. )» (40, 86).

Успехи бравого Плеттенберга вызвали серьезную озабоченность у Ивана III. В октябре 1501 года он отправил из Москвы во Псков новую рать. Ее командующие, князь Даниил Васильевич Щеня и князь Александр Васильевич Оболенский, выехали из Москвы последними, в понедельник 18 октября (20, 254). С войском шли и служилые татары под началом какого-то «царя тотарского», вероятно, низложенного казанского хана Мухаммед-Эмина, жившего тогда в Москве (40, 86). В походе, разумеется, приняли участие и псковичи.

Вступив на территорию Ливонии, московские воеводы принялись «землю Немецкую воевать» (40, 86). Собственно московские полки шли на правом фланге, а псковичи — на левом. Между ними образовался многокилометровый разрыв. Этим решили воспользоваться ливонцы. Возле замка Гельмед близ Дерпта московская часть войска 24 ноября 1501 года подверглась нападению немецкого войска. В схватке был убит один из больших московских воевод — князь Александр Васильевич Оболенский. Итог сражения псковский летописец изображает в самых обидных для немцев выражениях. «И биша поганых немец на 10 верстах, и не оставиша их ни вестноши (вестника. — Н. Б. ); а не саблями светлыми секоша их, но биша их москвичи и тотарове, аки свиней, шестоперы» (40, 87).

Московские летописи вновь более реалистично, чем псковские, изображают ход сражения. Немцы напали на русский лагерь внезапно, в третьем часу ночи. Их войско было оснащено пушками и пищалями. Русские все же сумели отбиться и даже обратили немцев в бегство. Однако «много их утече» (19, 241).

После битвы Даниил Щеня повел себя довольно неожиданно. Московское войско быстро двинулось на север, «мимо Юрьев и Ругодива к Иванюгороду» (40, 87). Воевода не захотел даже подождать псковичей, которые грабили ливонские волости где-то поблизости и лишь через три дня, наехав на множество непогребенных тел, узнали о битве под Гельмедом. Все это можно объяснить только одним: вероятно, в эти дни Даниил Щеня получил от Ивана III грозное распоряжение: бросить все и немедленно идти к Ивангороду. Именно к этому предположению ведет и хронологическое сопоставление событий.

Иван III внимательно следил за новостями из Швеции. В августе 1501 года король Ганс уехал из Стокгольма в Данию, оставив там вместо себя свою жену королеву Кристину. Однако уже в сентябре произошел переворот и власть в стране захватил соперник Ганса Стен Стуре. (Королева Кристина до мая 1502 года мужественно обороняла замок при помощи своих гвардейцев, надеясь на возвращение Ганса. Однако тот явился слишком поздно и так и не сумел восстановить свою власть в Швеции.)