Мальчик как мальчик

– Прости, – сказал ты мне в ухо. Схватил за рукав и повторил: – Прости пожалуйста.

Зубы у тебя были белые. Я сжал кулак.

– Что. Ты. Этим. Хочешь. Сказать? – спросил я раздельно, очень ясно представляя, как выбиваю тебе зубы – один за другим.

– Прости, – повторил ты.

Мы были одного роста, но я стоял двумя ступеньками выше. Твое лицо пошло красными пятнами. Волосы растрепались. Я втянул носом воздух: от тебя пахло жареной картошкой и еще чем-то острым.

– Я хотел тебе показать… – начал ты жалобно. – Просто хотел доказать, что я могу всё. Чтобы только ты заметил. Понимаешь?

– Чтобы я заметил – что? Твой член в штанах? Ошибся адресом.

– Нет… это случайно… нет. Я хотел, чтобы ты знал: я не боюсь ничего. Хочешь, убью кого скажешь. Хочешь, умру. Мне наплевать на всех. Я хочу, чтоб ты знал.

– Ты переигрываешь, – сказал я.

Одним движением ты перескочил заляпанные краской перила и остался стоять на самом краю пролета. Ты продолжал переигрывать. Здесь было не так уж высоко. Ты это понял, когда я усмехнулся. Но ты упрямо сказал:

– Возьми меня с собой. А то я ведь и повыше поднимусь.

– Слушай, – сказал я тогда. – У тебя родители есть?

– Мама. В Костомукше.

– Она за тебя платит?

– Я на бесплатном.

– Удивительно. Ты совсем не умеешь играть.

– А я и не хочу у них учиться.

– Вот бы это слышал ваш проректор по учебной работе. Прямо сейчас.

– Никто сюда не придет. Здесь ремонт. Мы ключ на охране попросили.

Где-то высоко хлопнула дверь. Я поднял голову: рыжий Макс глядел на нас сверху с недоумением, переходившим в отчаяние. В такой дурацкой ситуации я давно не оказывался – с тех пор, как… ну, в общем, с тех же девятнадцати.

А тебе все было пофигу.

– Макс, – окликнул ты своего друга. – Я не смогу закончить. Я ногу подвернул.

Глупый Рон шмыгнул носом. Отступил, ни говоря ни слова, и скрылся из виду.

И тогда ты просто перелез обратно. И встал рядом.

– Я хочу учиться у тебя, – сказал ты тихо.

Вот дерьмо. Ты и вправду ничего не боялся. И уж точно не боялся моралиста внутри меня. Взрослого. Тридцатишестилетнего.

Я не знал, что ответить. А пока я не знал, ты облизнулся и проговорил, загадочно улыбаясь:

– А еще… Только ты не думай… у нас с Машкой ничего. Ты ей тоже очень понравился. Хочешь, я вас познакомлю? Она совсем… как это… без комплексов… она…

Тут я сказал тебе несколько фраз, которые ты, должно быть, запомнил надолго. Или не запомнил. Скорее нет, чем да. Но мне было все равно. Я послал тебя подальше и ушел, не оглядываясь.

На следующий день я смог наконец заняться делами. Отдал кое-какие распоряжения ребятам в Москве. Съездил в продюсерскую контору. Договорился о гастролях в «Балтийском Доме».

Мы привозили в Питер «Коллекционера» Фаулза. Я не восторгался этой историей. Герой-маньяк был неудачником, а я не люблю работать с неудачниками. Похитить девушку и спрятать в подвале своего дома – подумаешь, невидаль! Каждый второй русский интеллектуал мечтает о том же. Хорошо еще, что у русских интеллектуалов редко бывает свой дом. Одно не вытекает из другого. Два этих факта существуют параллельно.

Правда, название спектакля мне нравилось. Оно было темным. Оно провоцировало. В свое время оно породило тысячи подражаний и в театре, и в жизни. По крайней мере, сегодня о каждой престижной профессии уже написан свой роман, остались только непрестижные, вроде концертных администраторов. Об этом мы болтали с приятелями из продюсерской конторы, глушили кофе и смеялись.

Афиши висели в их офисе на каждой стене.

– Светка будет играть? – поинтересовались мои приятели.

– Нет, – сказал я.

Светка была моей женой. Впрочем, мы старались не надоедать друг другу и уже давно жили свободно. Роли в «Коллекционере» у нее не было. Собственно, на роль жертвы годилась любая студентка второго курса. Такую я и пригласил. Но это была отдельная забавная тема, и моему приятелю рановато было знать об этом.

Потом мы пошли пожрать в ресторан. Мы не так уж часто виделись.

В полседьмого стало понемножку темнеть, и снова полил дождь. Такси – белый «солярис» – ждал меня у выхода. Я назвал адрес и умолк. Город казался до странности серым и унылым. Почему не выкрасить все «солярисы» желтым, думал я. Все как-то веселее.

Минут через сорок мы добрались до скучного спального Купчино, и я вышел под холодный ливень, разом промочив ноги.

– Ч-черт, – сказал я.

Ты сидел под козырьком на крыльце, там, где дверь на черную лестницу, на бетонном парапете. В белых кедах, как в первый раз. Увидав меня, соскочил вниз. И спустился по ступенькам навстречу.

Моралист внутри меня уверенно подбирал слова. Беда в том, что все они были слишком театральны. А я очень не любил казаться неискренним. В таких случаях молчание бывает золотом. Наверно, в этом и был настоящий смысл «качаловской паузы».

– Здравствуй, – сказал я просто.

– У меня украли телефон, – сказал ты. Конечно, соврал.

– С чего ты взял, что я сюда приеду? – спросил я. – Я вообще собирался в Москву. Мог бы поехать прямо в аэропорт.

– А я со своими поругался, – ответил ты невпопад. – Скажи, я правда ничего не умею?

– Врать умеешь.

Ты вытер нос и покачнулся. ОЯ видел, что ты замерз. А еще от тебя пахло пивом. Выпил для смелости.

Интересно, куда ты ходил отливать, подумал я. На лестницу, где мусоропровод? Я бы на твоем месте так и сделал.

Может быть, именно поэтому я послал внутреннего моралиста на хрен. Зато мне в голову пришла одна мысль.

– Играешь в бильярд? – спросил я.

– Ага, – отозвался ты охотно.

– Тогда пошли. Тут рядом.

Невдалеке торговый центр светился неоновой рекламой. Осторожно ступая по лужам, я вспоминал, сколько раз доверял выбор важных решений дурацкому жребию. Получалось, что много. Тебе не нужно было знать об этом… хотя почему бы и нет, подумал я. Почему бы и нет.

И предупредил:

– Играем на желания. Понял?

Пирамидка раскатилась с цирковой элегантностью. Так акробаты рассыпаются по разным углам арены, закончив номер. И рассыпают белозубые улыбки в публику.

Оглядев зеленую арену, я приложился и примерился. Б-буц, – раздался двойной удар. Шар скрылся в лузе.

– Мяч в сетке, – пробормотал ты.

Я повторил. Потом, честно говоря, нарочно промазал. Мне хотелось посмотреть, как играешь ты.

Б-буц, – шар проследовал в угол и исчез. Зачет, подумал я.

Первую партию я выиграл все равно. Нарисовал на доске красным мелом длинную уверенную черточку. Мы договорились играть до пяти. Достаточно, чтобы задать тебе несколько вопросов.

– Скажи мне, Митя, – сказал я. – Только не ври, мне надоело. Кем ты мечтал стать, когда тебе было лет десять?

– Кем мечтал стать? – ты слегка смутился. – Я всегда хотел быть актером. Ну, или в фильмах сниматься. Или в цирке иллюзионистом. Мне тогда все равно было.

Ты помолчал.

– Ну, и еще притворяться любил. Мама говорила – постоянно кривляешься. А я не кривлялся. Я просто представлял себя кем-нибудь. Один раз классе в третьем всем объявил, что я волшебник, – ты хихикнул самодовольно. – Девчонок заколдовал, чтобы они разделись. Интересно было. И ведь все поверили.

Вот оно что, – подумал я. Как всё похоже. Правда, я в его возрасте был скромнее. Я объявил себя всего лишь супердоктором. Устроил медосмотр. Зато с тем же результатом… что уж я там понял в свои-то десять, напрочь забыл, вот обидно…

– Волшебник, значит, – я прицелился и положил шар куда хотел. – Иллюзионист. Ладно. А в бога ты веришь?

– Не знаю, – сказал ты. – С этим всё туманно… может, и есть там кто-нибудь. Может, он нас и вправду создал и в нас типа играет?

Я усмехнулся.

– Или мы в него? – добавил ты, подумав.

Потом мы обменивались ударами, болтая о всякой ерунде. Вторую партию я тоже выиграл – подозрительно просто. А третью проиграл, хотя и старался изо всех сил. Похоже, у тебя стало получаться.