Огню плевать

— Прекрасное украшение, господин Ланс, причину моего душевного беспокойства.

Сердце екнуло. Я сбавил скорость, чуть не намазав на задний бампер двух замешкавшихся наездников на гендо. Не обращая внимания на брань и удары по крыше фаэтона, свернул к обочине и медленно направил ржавое корыто вдоль забитого чу-ха тротуара.

— Вийо?

Приятное тянущее чувство появилось в груди, расползаясь по плечам и животу. На загривке приподнялись волоски, и я искренне загадал, чтобы соблазнительно-тревожные ожидания оказались не напрасны…

— Старинное украшение, — так же охотно и спокойно произнесла Симайна, прикоснувшись к шее, — чья ценность измеряется не в рупиях, а в пламени души дарителя. Я буду помнить его до скончания отведенного мне времени…

п.1; г.8; ч.2

Я помотал головой. Свернул в переулок за аптечной лавкой, где можно было разжиться не только мазью от головной боли. Осмотрелся, не видно ли кого-то из «Детей», а затем припарковал «Барру» за здоровенными мусорными баками и заглушил мотор. Из воздуховодов отопительной системы аптечного подвала вырывались клубы пара, окутывая переулок почти непроглядным туманом.

По шее словно провели ледяным пальцем. Ощущая невероятную жажду, я приподнял рукав рубахи, активировал гаппи и поднес запястье к морде синтетической онсэн.

Несколько прикосновений к вытянутому экрану позволили открыть базовый каталог, пролистать нужные данные и вывести их на крохотный проектор «болтушки». Над моим предплечьем в воздухе повис объемный свето-струнный слепок безвкусного кулона с зеленым камнем внутри.

— Твой подарок, случаем, не был похож на это? — спросил я, пока отказываясь верить в такую невероятную удачу.

По бокам струились струйки пота. Как и в подвале паяльщиков, Симайне было достаточно одного росчерка когтями по моему обнаженному запястью. Когтями холеными, крупными, сконструированными на радость клиентам, которые любят почесанную в царапины спинку, а то и нечто пожестче…

Кукуга смотрела на кулон ровно секунду, после чего почтительно поклонилась мне, даже в тесноте продавленного кресла сохраняя заложенное создателями величие.

— И снова господин Ланс демонстрирует осведомленность, достойную мудрейшего из вистар, — сказала она.

Я молча выключил запястник, подался вперед и уперся лбом в холодный исцарапанный руль. Мысли вертелись и вопили, словно пассажиры рухнувшего транзитного вагона.

— Ты не ошиблась? — пробубнил я в подмышку, уже зная, что это невозможно — ошибиться способна только живая и мыслящая чу-ха, умеющая бессознательно подменить воспоминание образами прошлого или вовсе выдумать. — Значит, этот кулон подарил тебе Гладкий вчера ночью?

Вместо ответа Симайна только покачала головой. Господин Ланс фер Скичира не ошибся нигде. Разве что, быть может, в работе, которую выбрал, посчитав, что «низкий писк» принесет денег и сохранит здоровья больше, чем участие в налетах «Детей заполночи»…

— Это точно-точно он?

— Господин Ланс играет со мной в какую-то игру?

— Твою же мать, Симайна! — глухо расхохотался я, снова откидываясь на влажно-липкую спинку сиденья.

А затем разразился длинной тирадой, процентов на девяносто состоящей из ругательств и междометий.

— Господин Ланс недоволен Симайной? — искренне напугалась синтет.

— Ох… Помолчи.

Чиркая ногтем по экрану, я принялся листать досье, полученное от Перстней. Копнул чуть глубже, раскрывая информацию на подельников Псины. Без малейшего удивления обнаружил там собранную на улицах историю Лепестка Кринго, а следом — тихони Гладкого из семейства Мисмис. Мертвого романтичного крысеныша, о котором так убивается мамаша; того самого, что вчера вечером без угрызений совести выставлял домик несговорчивого антиквара.

Удача была при мне! Остается лишь забрать кулон, в случае несговорчивости жрицы любви обменяв его на собственное молчание. Подумать только, все это время побрякушка могла находиться со мной в одном фаэтоне!

Я бросил невольный взгляд на карманы черного платья. Над переулком мигнул изумрудный прожектор ветростата. Одновременно с ним в моем сознании мелькнула мысль. Которая напрочь убила все упоение триумфа…

— Погоди-ка, — я с опаской покосился на Симайну, — ты сказала, что сбой случился, когда ты просканировала кулон и вышла в Мицелиум, чтобы узнать про полученную драгоценность чуть больше?

— Для меня честь подтвердить слова господина Ланса, когда они в точности отражают мои собственные убеждения, — с легкой заминкой ответила кукла.

Глаза ее вдруг снова зарябили, и я догадался, что непростое синтетическое желе в голове онсэн заново «переживает» ужас от погружения в невидимый мир Мицелиума.

— Симайна, — позвал я, не позволяя кошмарам минувшей ночи повторно навредить хрупким (как оказалось) мозгам нерожденной. — Дело в том, что сейчас мне очень нужна эта вещь. Ты можешь отдать мне украшение? Или продать, сисадда? Уверен, я предложу тебе достойную цену.

Мое дыхание замерло. Стало так тихо, что мы оба услышали шипение пара за бортом фаэтона. Странный мицелиумный эффект кулона, конечно же, настораживал, но сейчас казался вопросом даже не второй важности. Сейчас важно другое: ну, давай же, девочка! Сунь лапку в потайной карман юбки и вынь мне эту романтическую безделушку! Умоляю!

Но Симайна только вновь изобразила печальный вздох:

— В нужде находясь, приходится идти на жертвы и расставаться даже с самыми любимыми вещами… — сказала она нараспев, наверняка процитировав один из заложенных манджафоко трактатов, призванных ублажать слух требовательного клиента.

— Ты его скинула… — только и смог прошептать я. — Уже продала, верно? Чтобы найти денег на паяльщиков, способных спасти тебя от слежки…

На этот раз кукла осталась молчалива и неподвижна.

Да и не требовалось никакого ответа. Потирая лоб, я заставил себя успокоиться. Ничего страшного… напротив — это вовсе не поражение, это победа! Потому что без куклы на соседнем сиденье я бы уже все ноги до коленей стер, выискивая по мешочникам западного Юдайна-Сити эту дрянную поделку!

— Симайна, послушай меня внимательно, — стараясь не выдавать волнения, сказал я, через лобовое стекло фаэтона изучая клубы белого пара в переулке. — Откровенность за откровенность. Ты мне и правда помогла. Так что уговор есть уговор. Я отпущу тебя, никаких тетронов или манджафоко. С одним условием, ты уж прости: наш разговор, пусть частично, будет передан моему заказчику…

Она наблюдала с неживым бесстрастием.

— Я вынужден так поступить, это часть моего кодекса, — продолжил я, внимательно наблюдая за реакцией и вспоминая, сколько фанга осталось в полуразряженной кассете «Молота».

Безусловно, подобный торг было бы предпочтительнее вести не в тесном салоне «Барру», а на безопасной дистанции, где я хотя бы успевал выхватить башер…

— Ты ведь не станешь глупить по этому поводу?

Симайна кивнула, медленно и уверенно. Не спеша доверяться ей, я изучал позу кукуга, ее расслабленные пальцы с черными когтями, и оценивал общую готовность нападать.

Тянулись секунды, но ничего не менялось.

Осторожно выпустив воздух сквозь сжатые зубы, я подумал, умеют ли синтеты быть благодарными или всего лишь находчиво реагируют на запрограммированные сценарии и раздражители? Впрочем, плевать…

— Но прежде чем мы расстанемся, Симайна, — осторожно продолжил я, как никогда сожалея, что мои таланты не распространяются на искусственных чу-ха, — расскажи, куда именно ты дела этот кулон?

Признаюсь честно, я не очень рассчитывал на ответ. В глубине души и вовсе надеясь, чтобы этот разговор окончился как можно скорее и дал мне возможность собрать мысли в одну стаю.

В ботинках было сыро, нос забивали ароматы «Хвостов», рубашка липла к телу. К тому же на ноге пронзительно ныл синяк, а ушибленное камнем плечо разболелось в дуэте с гудящей головой. Мне хотелось домой, в безопасную нору «Угля», хотелось паймы, лапши, спать или сонно болтать с подвыпившими Пикири и Ганконой.