Бывшее счастье

— Я их в гроб закатаю. — слышится нотки злости с его стороны. — Совсем на старости лет чокнутыми стали.

— Успокойся. — тихо прошу, боясь нарушить наше маленькое умиротворение. — Все уже кончено.

— Нет, — теперь его очередь идти в отказ.

Дело его, мои дела: заблокировать Темину симку, приобрести новый телефон. Вспоминаю тот момент с держащим в маленьких ладошках телефон малыша и шлёпаю себя по лбу. Стоило отнять у него да бросить в стенку, лишив всех присутствующих дара речи. На второй вариант — вытребовать деньги, — смысла идти тараном не было.

Отец мог закатить такую бучу, заставив извиняться пред всеми ними стоя на коленях, мама же доносить каждому родственнику о бесстыжей младшей дочери, которую так отчаянно «воспитывали», а та даже помочь не желает. Ни подарками, ни деньгами, ни собственными силами и нервами.  К ни го ед . нет

Помню их воспитание, бабушка не позволяла так себя вести по отношению подростка меня, Дианы с новорождённым правнуком. Давала советы, помогала и всегда, только когда был серьёзный с нашей стороны косяк садилась с нами за стол переговоров, приводя примеры своей бурной молодости. Так и воспитала, пока были жизненные силы. После все самим пришлось делать.

Теплая кровать встретила почти бездыханное тело мягкими подушками. Только легла на укрытую шёлковой наволочкой, как силы стали покидать меня, глаза закрываться, дыхание стабилизироваться…

— Заедем завтра кое-куда? — улегшись на находящуюся рядом подушку, закинув за голову сложенную в логин руку, Даня сверкнул своим темно-карим взглядом.

— Мне завтра на работу. — напоминаю ему. — Так позвони и скажи, что ты не можешь. — по его фразе это так легко сделать: позвонить, сказать о том, что на работе меня не стоит ждать и сбросить трубку.

— Меня так уволят. — даю понять со всей строгостью. — Я не ты, мне нужно работать на обычной работе и зарабатывать деньги. Тем более у Артёма скоро экзамены.

Чуть погодя добавляю.

— Ещё ему нужно приобрести новый телефон, — нервозно прикусываю нижнюю губу, пряча лицо в подушку.

Ответной реакции не слышно. Молчит, изредка тяжко вздыхает. Продвинувшись чуть ближе, обхватив полусонную меня, Даня притянул ближе к себе. Укрыв по плечи одеялом, ткнулся носом в макушку. Одаривая лёгкими поцелуями, поглаживаниями по спине, не заметила грядущей пропасти.

Следующий день выдался более мрачным, чем можно ожидать от разозлившегося моими походами директора и походом в детский магазин игрушек. Один вычитает из моей зарплаты прогульные дни, второй, разглядывая на огромной полке детские куклы — цены космические даже для моей любимой Барби, — добрался до огромных коробок с малышами пупсами.

Одна коробка с пупсом мальчиком: голубенький боди, под цвет две соски, горшок, бутылочка; вторая копия, но в розовом цвете. Есть ещё повзрослевшие версии кукол с платьями, с длинными хвостиками. Разглядываю, думаю: зачем всё это нужно Даниилу, может у него есть маленькая дочка, а сам нагло врёт о том, что у него детей, кроме Артёма, нет?

Выбрав самую огромную коробку, он пошёл её оплачивать. Проводив спину взглядом. Не могу его понять. Сначала, пока находилась в ванной комнате, заказал под мои размеры одежду — обычные джинсы и футболку тёмного однотонного цвета, — теперь ходит вместе с продавцом, прося внести в покупки игрушечную коляску.

Прижимаю к низу живота ладонь, слегка сжимаю ткань футболки. Воспоминания с маленьким Артёмом не дают покоя: тяжёлые роды, боязнь брать на руки, бессонные ночи, утренние и ночные часовые прогулки. Было тяжело и очень трудно справляться будучи самим ребёнком, приходилось принимать со стороны Дианы с бабушкой помощь. Кто-то посидит с ним пока отсыпаюсь, кто-то ходил с ним гулять на детскую площадку.

Будь у меня ещё один маленький ребёнок, смогла ли я справиться с той ношей сейчас? Сумела бы вынести лапочку дочку или ещё одного пухлощекого сына, увидеть первые шаги, услышать самое первое слово? «Мама» или… «папа».

— Варя, — подошедший ко мне с покупками Даня выглядел обеспокоенным.

— Что-то случилось? — не понимаю.

Его взор коснулся моей руки на животе. Быстро убрав оттуда, глупо улыбнувшись, попыталась перехватить коробку с куклой в свои руки. Не дал, сам все держал, нёс прямиком в багажник джипа.

Наша поездка была направлена в сторону психиатрической больницы. Под ложечкой, увидев небольшое трёхэтажное кирпичное здание, засосало, мозг отказал реагировать на сидящего рядом Устинова. Вертел перед глазами пакетиком со сложной булочкой, повторял моё имя. Не реагировала, сжимала вспотевшими пальцами ручку двери. Хотела уже потянуть на себя, открыть путь для побега отсюда.

— Варя.

— Не пойду туда! — резко закричала, вцепившись в ремень безопасности.

— Эй, — меня тут же пытаются успокоить, перехватив моё лицо. Потянув к себе, удостоив губы сладким поцелуем, Даниил попытался успокоить. — Все нормально. Можешь не идти, посиди просто здесь, хорошо?

— Но что тебе нужно от этого места? — интересуюсь, поглядывая на закрытые ворота. — Это ты сюда решил отвезти купленные игрушки?

У страха большие глаза. Все ноги делают. Выходят из машины, подходят к багажнику, пытаются помочь достать обшитую розовой и тёмно-серой тканью коляску. Не знаю для чего здесь все это необходимо, но, спрятавшись за крепкой спиной, шагая по коридору больницы, замечая на дверях небольшие окошки с решётками, прибавила шаг.

— Ой, — увидев шедшую к нам медсестру, схватилась за рукав пиджака.

— Вот уж не ожидала вас увидеть, — произносит через надетую маску девушка, как бы здороваясь с Даней. По её словам он тут является постоялый гостем, словно навещает каждый раз незнакомого мне человека.

Или знакомого. Поговорим с ней минуты три, мужчина, поинтересовавшись чужим состоянием, услышав для себя более менее хороший ответ, вместе со мной направился к одной из палат. Шедшая вместе с нами медсестра, разговаривая на пути с такими же работницами как она сама, достав из кармана верхней рабочей одежды огромную связку ключей, пропустила к больному пациенту.

Открыв для нас вход в просторную залитую солнечными лучами комнату, дав не больше десяти минут для разговора, осталась стоять в коридоре. Оглядывая достаточно светлое помещение, окна с такими же решетками, что и на двери, боязливо делая шаги, оставила коляску прямо по середине палаты.

— Она? — для меня был шок увидеть здесь ту самую девушку блондинку.

В больничной растянутой одежде, завязанными в две косы потускневшие волосы, женщина сидела на койке и играла с таким же пупсом, что был приобретён недавно. Щебеча ласково имя Стефания, поглаживая по резиновой голове пупса, она никак не проявляла к нам интереса. Только к кукле, к своему якобы «ребёнку».

«Она потеряла ребёнка» — вспоминаются слова Дани в номере отеля. Ком застревает внутри горла, заламывая пальцы, нервно дыша, старалась обойти всю эту ситуацию стороной. Она не являлась первой женой Устинова, не являлась второй. Погибший младенец был от Антона, бывшего друга Дани. Ни о какой речи об измене или криках, зачем мы тут находимся, быть не может.

Бедная девчонка являлась разменной монетой для самой Саши, захотевшей встать на чужое место. Не будь всей это канители родился бы здоровый малыш, все были психически здоровы.

Выходили из палаты также тихо как и зашли. Поглядывать на лицо Даниила не хотелось, особенно видеть в такие моменты его состояние. По нему видно: холодный пронзительный взгляд, выступившие желваки, сжимание разжимание кулаков.

— С тобой все хорошо? — моя очередь пытаться успокоить его.

На улице относительно хорошая погода. Солнце проглядывает из под облаков, тёплый ветерок щекочет открытые участки кожи, летающие по кругу птицы радуют одним только видом. Можно дальше наслаждаться этим моментом, вдыхать аромат настоящей весны, любоваться нетронутой природой.

Прикрываю глаза, не спеша, доверившись шестому чувству, шагаю в сторону машины. Добравшись до капота, проведя по нему указательным пальцем, рисуя на пыльной части небольшие сердечки, глупые смайлики из галочек и кружочком, вскрикнула.