Страница 33 из 101
— Я его не давал, — раздраженно бросил Четан и демонстративно отвернулся, предлагая Хоте уйти ни с чем. Но Хота настаивал на своем, поэтому Четану пришлось повернуться к Хоте лицом и решительно дать отпор.
— Хота, я не вернусь. Я ушел навсегда. Я так решил. На этом все!
Паренек нахмурился и сделал свое лицо еще более воинственным, однако, когда он начал говорить, его голос предательски дрогнул:
— Значит… я останусь здесь с тобой…
Четан удивленно вскинул брови. Хота хочет остаться? Значит, причина его прихода вовсе не в нарушенном обещании?..
Да, Хота просто был одинок. Он любил Четана, как брата, и не находил даже среди своей приемной семьи настоящего друга. Он сильно гордился своей семьей и повсюду хвалил их, но это была просто попытка стать более «своим» среди них. Четан очень не хотел видеть кого бы то ни было, но прогнать Хоту не сумел. Ему было его жаль. Эти зеленые глаза были такими же одинокими, как и он сам.
Вот так Хота отнял у Четана его уединенное существование. Теперь они вместе охотились и вместе принимали пищу, вместе проводили долгие вечера, и Четану приходилось каждый день выслушивать многочисленные размышления и замечания своего юного зеленоглазого апача.
Много-много месяцев они провели вместе, и единственное, о чем Четан запретил говорить — это Табо. Он не хотел говорить о ней, потому что устал страдать. Хота понял и старался о ней не вспоминать, хотя часто себе под нос «бубнел» в ее адрес полудетские угрозы. Эта негодная рабыня просто сбежала в один день, хотя знала, что Четан любил ее. Он так хорошо с ней обращался, а она предала его доверие!
Однако несколько дней назад странная хворь лишила охотников сил. Четан едва мог двигаться и периодически терял сознание. Именно в таком состоянии их нашли «охотники за головами». Естественно, ни Четан, ни Хота не могли сопротивляться и уже не надеялись остаться в живых, но почему-то их не убили. Бледнолицые даже не испугались заразиться тем же недугом — настолько они им были зачем-то нужны. Их просто связали и бросили в повозку.
За неделю путешествия по обрывкам их разговоров Четан понял, какое именно заблуждение спасло им с Хотой жизнь: бледнолицые решили, что они — это сыновья знаменитого вождя племени Команчей — Пятнистого Орла. Дело в том, что Команчи захватили в плен важных персон и теперь держали их в заложниках. Пятнистый Орел мог бы вернуть их только за жизнь своих сыновей. Но отчего «охотники за головами» решили, что они с Хотой — команчи? Видимо, они совсем невежественны и не способны отличить даже одно племя от другого. Впрочем, именно это спасло им жизнь, поэтому пока что разубеждать бледнолицых Четан не собирался. Их было пятеро, и они были хорошо вооружены. Однако их физические навыки были под большим сомнением. Но на сегодняшний день у Четана не было и шанса победить противников, потому что он был невероятно слаб после болезни и уже более десяти дней ничего не ел. За время путешествия им давали только воду, и вот только сегодня бросили, как животным, кусок сухого мяса. Четан демонстративно отвернулся и не стал есть.
— Ты смотри, какой гордый! — захохотал бледнолицый, а потом грубо плюнул на землю и закрыл подол крытой повозки.
Четан толкнул Хоту, и тот начал просыпаться. Болезнь отступила. Юноша открыл глаза и тут же попытался сесть. У него это вышло с огромным трудом. Хота тоже подергал кисти рук в надежде освободиться от веревок, но это было невозможно. Его лицо выглядело сконфуженным и растерянным.
— Брат Четан, разве мы не можем победить их? — спросил он тихо, хотя прекрасно знал ответ на этот вопрос.
— Пока нет, — ответил Четан, но потом добавил:
— Главное сейчас — остаться живыми и окрепнуть, и тогда победа будет за нами. Будь благоразумен. Не будь чрезмерно горд. Лучше молчи. Ты еще должен жить.
В словах Четана Хота услышал искреннюю заботу о нем, и его сердце болезненно сжалось. Четан по-настоящему любил и ценил его. Хота опустил голову, устыдившись слезы, которая неожиданно скатилась по его исхудавшему лицу. Воину запрещено плакать! Но воин — тоже человек, которого может сильно покорить чья-то любовь.
— Брат, — наконец заговорил Хота, справившись со своими чувствами, — я клянусь всегда защищать тебя! Отныне моя жизнь принадлежит тебе!
Четан слегка улыбнулся. Хота был очень искренним и добрым пареньком, что всегда нравилось Четану.
— Твоя жизнь принадлежит Богу, — тихо ответил он.
— А какой Он — Бог? — неожиданно спросил Хота.
— Он Великий! Он Создатель неба и земли. Он создал нас и все живое…
Вдруг лицо Хоты изменилось, его взгляд затуманился, как будто он погрузился глубоко вовнутрь себя.
— Иисус, Сын Божий… Ибо так… возлюбил Бог мир, что отдал…. Сына Своего… дабы всякий, верующий в Него не погиб… но имел жизнь вечную…
Хота проговорил все это на одном дыхании, изумленно наблюдая за самим собой. Четан был изумлен не менее его. Эти слова были написаны в Библии, и Кэлетэка очень любил их повторять. Но откуда о них знает Хота, да еще и наизусть?
— Брат, — взволнованно проговорил паренек, — я почти ничего не помню из своего прошлого, но вдруг эти странные слова всплыли в моей памяти… Откуда это?
— Это слова из Книги Бога — Библии. Это особенная Книга, где можно прочитать о мыслях и желаниях Всевышнего, а также о подвиге Его Сына Иисуса Христа.
Хота был очень впечатлен.
— Значит, в прошлом я тоже читал эту книгу? Но я ведь не умею читать!
Их разговор был резко прерван остановкой повозки. Они предусмотрительно улеглись, создавая вид усиленной слабости, чтобы расслабить бдительность противников. Почти сразу подол повозки был откинут, и друзей грубо толкнули носками сапог, заставляя подняться на ноги. Они молча встали. Впервые за много дней путешествия их собрались вывести наружу. Значит, они на месте назначения.
Немного пошатываясь, они соскочили с повозки под прицелом ружей «охотников за головами». Дневной свет на несколько мгновений сильно ослепил их, но, когда их глаза привыкли к нему, они поняли, что находятся прямо посреди города белых людей. Повсюду возвышались каменные очень высокие строения, а люди, сновавшие по улице туда и обратно, выглядели несколько иначе, чем привычные для индейцев охотники прерий. Те всегда были одеты в грубые грязные костюмы и широкополые шляпы, а здешний народ одевался ярче и намного богаче. Четан впервые был в таком месте, а Хота изумленно чувствовал, что все это ему очень знакомо.
Прохожие тоже дивились необычной парочке, потому что в нынешние времена встретить посреди города индейцев в традиционных нарядах и с серьгами в ушах было практически невозможно. Все представители коренного народа, попадая сюда, спешили одеться в одежду белых, иначе могли схлопотать пулю в лоб без всякого предупреждения: в состоянии войны с индейцами на территории белых никто не церемонился.
Друзей схватили за руки и буквально потащили вдоль улицы, отпуская похабные шуточки. Вскоре процессия остановилась напротив массивных ворот. Когда они открылись, их ввели в огромный по размеру сад, а потом втолкнули в деревянную пристройку, заперев за ними дверь. На земле лежало несколько пучков соломы, и изможденные пленники устало опустились на них.
Хота растерянно взглянул на Четана и робко проговорил:
— Брат, наверное, когда-то я был здесь, потому что этот город бледнолицых кажется мне знакомым…
Четан просто кивнул, но ничего не ответил. Хота немного замялся, а потом все же тихо произнес:
— Брат, я… скажи, я все-таки апач или я… бледнолицый?
Четан взглянул на юношу, и лицо его потеплело. Парень выглядел сконфуженным и смущенным. Его лицо было смуглым и обветренным, как и у любого апача. Его неимоверно длинные черные волосы волнами струились по плечам, а в ушах поблескивали длинные серьги. На шее висело несколько тяжелых амулетов, а справа над ухом свободно болталось орлиное перо. Весь внешний вид Хоты кричал о том, то он самый настоящий апач, разве что необычные зеленые глаза говорили об обратном.