Страница 3 из 101
Осторожно приблизившись к заветным холмам, девушка снова опасливо выглянула в долину. Индеец был на месте. Он нежно поглаживал своего скакуна, что-то приговаривая ему, а потом зачем-то начал снимать с себя кожаную индейскую куртку. Анита испугалась и хотела нырнуть вниз, но апач уже успел сбросить одежду, и девушка увидела, что он ранен. Его торс был перевязан куском ткани, а по телу повсюду были царапины. Анита замерла и очень смутилась. Во-первых, она впервые видела полуобнаженного мужчину и невольно залилась краской, хотя часть разума упорно твердила, что это совсем не мужчина, а полузверь, живущий по своим низменным инстинктам. Во-вторых, она испугалась, что из-за ранений индеец не станет играть. Ей надо было отвернуться, но она не могла себя заставить это сделать. Ее взгляд был прикован к индейцу, который что-то достал из сумки, а потом стал наносить на раны индейское снадобье. Он выглядел таким естественным и вел себя так по-человечески, что Анита начала воспринимать его больше, как человека, чем дикого зверя.
Закончив нанесение лекарства, апач взял в руки свой музыкальный инструмент, чем Аниту очень осчастливил, и наконец-то заиграл. Она так глубоко погрузилась в атмосферу небес, что забыла, как обычно, «нырнуть» вниз, а просто смотрела на индейца, как он виртуозно перебирает пальцами, извлекая чудесную мелодию, как он закрывает глаза, создавая музыку из неведомого источника. Но что это за источник? Индеец словно слился воедино со своей мелодией, и даже микродвижения его тела стали похожи на продолжение его неземной музыки.
В какое-то мгновение Аниту поразила невероятная мысль: индеец играет не заученные звуки, а извлекает музыку из своей души. Она почувствовала это, когда смотрела на его лицо и прониклась его чувствами. Он закрыл глаза и словно отдался потоку вдохновения, выражая своей мелодией то, что ощущало его сердце. Девушку эта мысль сразила наповал. У дикаря есть сердце, есть душа, которая что-то чувствует? Неужели он и правда не зверь, а человек, которому присущи радость, печаль или даже любовь? Это было так странно и так волнительно, что девушка опустилась вниз, невольно схватившись за свое сердце. Если то, что он играет, проходит через его душу, то… его душа так прекрасна!
Нет, Анита не могла в это поверить. Люди с человеческими сердцами не могли так жестоко убить ее семью. Индейцы не могут знать ни морали, ни привязанности, ни любви, потому что они жестокие звери, безжалостные и коварные, однако…
Музыка вдруг изменилась и наполнилось тоской, заиграла сильной болью и печалью, да так, что у Аниты перехватило дыхание. Она снова выглянула из укрытия и замерла. Индеец на мгновение перестал играть и легкими резкими движениями вытер свое лицо. Девушка ошарашенно поняла, что он… скорбит! Весь ее мир перевернулся. Она почувствовала, что земля уходит из-под ног, потому что поняла: ее семью все-таки убили не звери, а люди. Ей стало невыносимо больно и тоскливо. Пока она считала индейцев животными, ей не было настолько больно, ведь никому не придет в голову обижаться на медведя, если на его пути попадется незадачливый охотник. Но если зверства творят люди, то это почти невозможно ни понять, ни простить.
Индеец, справившись с минутной слабостью, опять заиграл на флейте, и музыка снова запела о боли. Анита тихо плакала, опустившись под укрытие холма. Она больше не могла смотреть на апача: один его вид причинял ей сильную боль. Его народ разрушил ее жизнь, и она не находила в себе силы простить их злодеяние. Но его музыка была такой родной и такой любимой, что Анита уже не представляла своей жизни без нее. Как можно любить творение и ненавидеть его создателя? Как можно одновременно обожать эту музыку и ненавидеть сердце, которое эту музыку создает?
Так прошел оставшийся час до момента, пока последние лучи солнца не скрылись за горизонтом. Руки девушки дрожали, когда она снова приподнялась и выглянула из своего укрытия. Ей почему-то хотелось проводить взглядом этого странного человека-зверя, который так сильно ее озадачил. Индеец осторожно одевал куртку, и ему было очевидно больно делать резкие движения. Анита вдруг почувствовала, что в ее душе, независимо от ее воли, промелькнуло сострадание к нему, и это ее поразило. Разум взбунтовался. Ей не хотелось проникаться симпатией к дикарю. Именно так обычно поступает обиженное сердце, противясь голосу доброты и совести. Он — индеец! А индейцы — ее враги! Но… если в его музыке отражено его сердце, значит, это сердце должно быть добрым и чистым… Нет! Это невозможно! Он — чудовище!!!
Девушка совсем запуталась. Она проводила взглядом апача, который вскоре исчез в полумраке надвигающейся ночи, и сама бесстрашно отправилась домой, погруженная в глубокие раздумья.
Весь следующий месяц Анита не находила себе покоя. Она продолжала усердно работать дома и убегать по вечерам в поле. И даже когда Ральф не пил, она все равно уходила из дома, потому что она должна была петь. Она отправлялась на далекое расстояние от поселка и начинала петь мелодии индейских равнин.
Все эти недели она постоянно думала об индейце и никак не могла решиться признать в нем нормального человека. Наверное, поэтому на сей раз она ждала полнолуния с еще большим нетерпением.
В день перед полнолунием она была очень нервной, нетерпеливо ожидая вечернего часа. Даже безучастная ко всему тетя Джейн обратила внимание, что Анита не похожа на себя. Но девушка не могла ни о чем думать, кроме как о скорейшей встрече с музыкой и с… индейцем! Подумать только: она ждала, когда же поскорее увидит своего заклятого врага! Это не вмещалось в голове…
Однако это был неоспоримый факт: она летела к месту встречи, как на крыльях, и теперь не только ради музыки. Но разум отказывался признавать, что она хочет увидеть апача не меньше, чем услышать его потрясающую игру.
Вот снова уже знакомый холм, и шаги девушки стали осторожнее. Когда она выглянула из своего привычного укрытия, поляна оказалась пустой. Анита почувствовала сильнейшее разочарование.
Его нет! Почему его нет???
Девушка глубоко вздохнула и решила индейца еще подождать. Просидев на земле полчаса, она почувствовала, что сегодня невероятно печет солнце. У нее немного кружилась голова, поэтому она решила поискать себе укрытие. Справа от нее, довольно далеко от ее нынешнего места пребывания, лежало несколько огромных камней. Анита прикинула, что сможет незамеченной оставаться в их тени и при этом продолжать следить за долиной. Но был единственный минус: это место было гораздо ближе к индейцу, чем ее обычное укрытие. Будет ли это безопасно? А что, если он ее заметит? Она ведь незаконно вторглась на территорию его народа.
Но было настолько жарко, что Анита больше не могла терпеть. Она осторожно перебралась под тень валунов и буквально легла на землю. Почти сразу же издалека послышался приглушенный топот копыт: индеец все-таки прискакал сюда и сегодня, хотя и немного опоздал. Анита вжалась в землю, очень опасаясь быть замеченной.
Когда апач подъехал к своему месту около деревьев, девушка поразилась тому, насколько она подобралась близко к нему. Чрезмерно близко! Невероятно близко! Она ругала саму себя за необдуманный поступок, потому что теперь любое движение могло выдать ее. Ей стало так страшно, что она зажмурила глаза и срослась с землей. О нет! Как глупо и беспечно с ее стороны!
Конское ржание заставило ее снова открыть глаза. Индеец уже привязал коня и снова начал ласково с ним разговаривать, поглаживая черного красавца по шикарной гриве. Апач стоял к Аните спиной. Теперь девушка во всех подробностях могла рассмотреть его необычную одежду. Ниже пояса на нем были коричневые кожаные штаны и одетая поверх них яркая красная набедренная повязка, а сверху куртка с длинной кожаной бахромой вдоль рукавов. Его длинные блестящие волосы, спускавшиеся по спине, доходили ему почти до пояса, и девушка смотрела на них изумленными глазами. Его наряд и прическа были для нее так необычны! Ее немного бил озноб от страха и обостренного чувства опасности. Она много лет считала индейцев настоящими монстрами и до сих пор не была уверена, что это не так.