Страница 23 из 101
Ее сердце запело вместе с флейтой. Вся накопившаяся боль последних лет вышла наружу в слезной молитве, заставив Аниту потерять всякую бдительность. Так продолжалось довольно долгое время. Девушка так погрузилась в себя, что не заметила, как музыка умолкла.
Вдруг кто-то резко схватил ее за руку, что заставило Аниту вскрикнуть и испуганно открыть глаза. Прямо перед нею стоял ее «хозяин», и лицо его стало выглядело крайне суровым.
Четан действительно учащенно дышал и чувствовал, как его захлестывает гнев. Он даже до конца не мог понять, что же именно его так разозлило. Когда он закончил играть последнюю мелодию, его чуткий слух различил едва уловимые звуки со стороны густых зарослей. Ловко преодолев расстояние к ним, юноша заметил свою пленницу, стоящую с закрытыми глазами. Увидев ее здесь, а не в «типи», он понял, что она очень легко может сбежать от него, когда ей того захочется. Мысль о том, что она может в любой момент оставить его, и привела его в состояние крайнего гнева. Она не может уйти! Она принадлежит ему!!! Четан даже не осознавал до этого момента, насколько собственническими были его побуждения, но чувствовал, что эта бледнолицая ни в коем случае не должна его покинуть! Ни за что!!!
Анита смотрела на него испуганными глазами, которые становились все больше и испуганней по мере того, как она осознавала, что именно натворила. Придя сюда, она проявила откровенную непокорность и разрушила плоды всех своих стараний: теперь апач посчитает ее плохой рабыней и кому-нибудь продаст! Эта мысль так ужаснула ее, что она тихо прошептала:
— Прости меня… Я услышала твою музыку… Я люблю твою музыку… Я так давно не слышала её…
Но тут же замолчала и пораженно опустила голову, понимая, что все объяснения бесполезны: индеец не понимает ни слова!
Вместо ответа, Четан схватил Аниту в охапку и грубо закинул ее себе на плечо, как мешок с провизией, чем привел ее в ужас и стыд. Она замерла и зажмурила глаза, позволив индейцу отнести ее в деревню.
Через несколько минут они вошли в «типи», и Четан бесцеремонно бросил девушку на ее спальное место, а сам сел на свое ложе и замер, давая понять, что будет сторожить ее до самого утра. Анита не смела даже шевелиться, боясь усилить его и без того страшный гнев. Что теперь с ней будет?
Только под утро ее веки отяжелели, и она погрузилась в беспокойный сон.
Утром апач разбудил ее толчком в плечо. Анита вскочила, наспех поправляя сбившиеся волосы. Она лишь мельком взглянула в лицо индейца, пытаясь оценить его настроение. Он выглядел холодно и бесстрастно.
Они позавтракали орехами, при этом Четан старался на рабыню не смотреть. Он был всё еще немного зол на нее. А может на себя. А может, вообще на судьбу…
Юноша осознал, что по-настоящему не может ее удержать, и ему это было неприятно.
Он немного удивлялся самому себе. Почему он не готов расстаться с нею, ведь он собирался в ближайшем будущем отпустить ее? Он сам не мог дать ответ на этот вопрос.
Вдруг он услышал, что кто-то зовет его у стен его жилища.
— Я иду! — крикнул он в ответ на своем языке и, не глядя на рабыню, вышел из «типи».
Анита вздрогнула при звуках его голоса. Она так редко слышала его речь. Почему он совсем не разговаривал с ней? Он ни разу ни сказал ей ни слова даже на своем языке. Он считает недостойным разговаривать с рабыней? Наверное. Ведь рабыня — это все равно, что вещь. О чем с ней разговаривать?
Анита печально вздохнула и съела еще один орех. Так как индеец ее сегодня все-таки накормил, может, он уже не так сильно злится? А может, он боится, что она потеряет товарный вид, и ему не удастся ее выгодно продать?
Ее безрадостные размышления были прерваны появлением индейца. Он молча снял со стен лук, колчан со стрелами и кожаную куртку, а потом остановился и взглянул на девушку. Их взгляды встретились. В его глазах она прочитала предупреждение, и тут же испуганно опустила взгляд. Она поняла, что «хозяин» отправляется на охоту, а ей приказано быть послушной.
Четан вышел из «типи» с тревогой в сердце. Он не хотел оставлять рабыню, но долг требовал отправляться на охоту, потому что провизия в деревне почти закончилась. У него не было родных, которые могли бы присмотреть за рабыней, ведь он мог отсутствовать несколько дней, а после вчерашней ее выходки он не был уверен, что она не сбежит. Мало того, что он не хотел ее пока отпускать, но и необдуманный побег мог быть опасен для ее жизни.
Поговорив с Квато, он решил наведаться домой к вечеру, если охота будет удачной.
Оставшись одна, Анита немного свободней вздохнула. Она убрала посуду, нажарила лепешек, а остальную часть дня просто лежала на своем спальном месте.
Тревога сильно бередила ее сердце, а минуты тянулись, как часы, превращая ожидание в какую-то муку. Но чего она все-таки ждет? Она просто хотела удостовериться, что индеец не продаст ее какому-нибудь страшному соплеменнику, у которого ее точно ждет неминуемая смерть. Душа девушки так измоталась, что у нее уже не осталось сил ждать.
В какой-то момент Анита посмотрела туда, где висела драгоценная флейта-сихутанка. Ей так сильно захотелось на ней поиграть! Ее флейта пропала где-то после нападения индейцев на караван. Возможно, она стала имуществом кого-то из этой деревни или сгорела среди груды полыхающих повозок.
Девушка поднялась на ноги и с трепетом подошла к флейте. Она неуверенно притронулась к ней, словно она была священной. На самом деле, где-то это так и было: для Аниты этот инструмент был очень особенным и очень важным. Она боялась взять ее в руки, так как в любой момент мог вернуться ее владелец, но… желание играть было слишком сильным, поэтому Анита осторожно сняла флейту с крючка. На всякий случай, она выглянула из «типи». Мужчин в деревне почти не осталось, лишь женщины маленькими группами собрались у некоторых жилищ, занимаясь хозяйственными делами или просто болтая о чем-то на своем необычном языке.
Анита прикинула, что охотники должны вернуться позднее, и только после этого посмела приложить флейту к губам. Вспомнить дорогие мелодии было несложно: она знала их в совершенстве, потому что играла много лет. Эти мелодии были творением ее нынешнего «хозяина». Ей удалось запомнить их тогда, в Долине Холмов, и воспроизвести на слух впоследствии.
Анита играла негромко, закрыв глаза и наслаждаясь дорогим звучанием. Она сразу забыла обо всем на свете: о том, что она пленница в племени апачей, о том, что ее могут в любой момент продать, о том, что у нее на целом свете никого нет, кому она была бы нужна. Она играла, духом и душой взлетая в небеса…
Четан, везя убитого жирного оленя, остановился у жилища Квато. Он передал его жене пару указаний от него, сгрузил у нее оленя, а потом направился к своему «типи», намереваясь переночевать дома, а утром снова присоединиться к отряду охотников.
Еще издалека его чуткий слух уловил необычные звуки: звучала его «сихутанка». Он недоуменно раздумывал, кто же мог наведаться к нему в его отсутствие и взять его флейту. В деревне лишь несколько человек могли играть на этом инструменте, но никто из них не пришел бы к нему в дом.
Когда же он приблизился к «типи», его изумление во много раз увеличилось, а потом и вовсе переросло в абсолютный шок: это была его заветная песня, посвященная родителям и созданная исключительно для того, чтобы чтить их память. В последний раз он играл эту мелодию семь лет назад в Долине Уединения, а после того не играл никогда, потому что она не предназначалась для чьих-либо ушей. Кто же может повторять ее с такой поразительной точностью?
Четан, как осторожный и предусмотрительный воин, не стал врываться в «типи», а бесшумно заглянул в него, приподняв ткань, закрывающую вход. То, что он увидел, озадачило и изумило его еще больше: на флейте заветную мелодию играла его драгоценная рабыня, сидящая на ложе с закрытыми глазами. В какое-то мгновение она прервалась, вытерла лицо от слез, а потом снова заиграла, отказываясь обращать внимание на что-либо вокруг себя.