33

— Она думала, что я разводился…

— …чтобы жениться на Сашеной матери. А тут Рита…

— Я за Танечкой ухаживал в одно время… — Пряча глаза от змеиного взгляда номинативной жены, пробубнил Иван Илларионович.

— Но та тоже старовата была, хоть и при деньгах.

— Как вы догадались?

— По Гуччи из Китая… — Хмыкнул Антон. — На вас с Вероникой Петровной всё брендовое, оригинальное и однотипное. На Рите есть кое-какие драгоценности, но одевать вы её не спешили. Вот она и нарядилась во всё липовое, хоть и с громкими вывесками… а обращение к вам такое, будто она вас уж каблуком придавила. Да и нежелание Риты и Вероники показывать удостоверение личности, тоже «горчичник» выдернуло… при таких-то сумках документы забыть? Помилуйте! Ну и последнее — такси из Петербурга в купе с пластической вывеской и скромным учительским гонораром мадам Судаловой …

Антон не успел закончить мысль, как стены залы внезапно сотряслись от смеха Толика.

— Рита, а вы мою тётушку, Катрину, не встречали?! — Язвительно скривился молодой пересмешник. — Она тоже из Мценского уезда!

Молодёжь прыснула. Лагунин с Антоном многозначительно переглянулись. Остальные зашикали. В зал внесли кофе с печеньем…

Жених и старушки.

— Это Татьяна из-за меня во Францию уехала…

К Антону подсел один из самых неприметных гостей. Старик. Одежда из ателье, но несколько велика, хотя бабочку тот завязывал сам и с умением. Значит смокинг взял на прокат, несмотря на то что был привычен к элитным одёжкам. Пара железных зубов, пористый нос и обвисшее лицо. «Пьющий, но недавно.» — Заключил Антон. — «Либо пережил трагедию, либо потерял ориентацию…».

— Денис Васильевич Давыдов… — прочитал он водительское удостоверение подсевшего.

— Он самый. — Без усмешки подтвердил тот и уперев локти в колени, опустил лицо на трясущиеся ладони. — Поторопился я.

— Относительно чего?

— Женитьбы. — «Номер пятнадцать» потрепал редкую шевелюру узловатыми пальцами. — Я Таньку в ресторан в эту пятницу пригласил… на моё день рождения… и в лоб сразу… предложение…

— Что же здесь плохого?

От вопроса Давыдов поёрзал на стуле, вынул из внутреннего кармана кубинскую сигару «Cohiba» и предложил следователю. Тот, не отрывая жадного взгляда от толстой скрутки, с сожалением отказался.

— Прально делаете! — Давыдов демонстративно поднёс великолепный образец ручной работы к носу, глубоко вдохнул аромат и сунул обратно в пиджак.

«Замечательный трюк!» улыбнулся про себя Антон. «Знает, что я не курю и откажусь, но зато какую фишку всем показал! Триста баксов за коробку… И у меня, мол, есть, просто щас не хоца…»

— В каком часу вы сюда прибыли? — сходу спросил он.

— К полудню подъехал. — Неторопливо отвечал Давыдов. — Ждал… думал Татьяна здесь будет… Ну что? Ошибся.

— Каким транспортом ехали?

— Подземкой с Озерков до Ладожской… а там маршруткой сюда.

— А почему вы в Татьянином отъезде себя вините?

— Дак я женат на её подруге был, Клавочке-лавочке. — Развёл руками собеседник, показывая дешёвые запонки на рукавах первосортного смокинга. — Двадцать пять лет как женат. Она в те годы тоже моделью по пляжу с ней скакала… Татьяна в меня влюбилась, а я по глупости другую выбрал…

— А где ваша лавочка… хм… Клавочка сейчас? Развелись?

— Погибла она в прошлом году. — Денис перекрестился и сжал кулаки. — Третьего августа, в субботу… отморозок один ограбить её по пути домой решил… и нет чтобы сумочку вырвать, да человека в покое оставить… нет же! Голову чугунным прутом разбил…

Антон достал мобильник и до того, как несостоявшийся жених начал распускать сопли и проклинать всех бомжей, жёстко спросил.

— Как её звали, в каком часу это случилось?

— Клавдия Владимировна… в девичестве Нелидова… Напали на неё вечером. Около десяти… домой она от Танечки возвращалась… эх, моя ж машина-то сломалась, Волга… в гараже на лужской даче с месяц как брошена была, а ведь я мог бы сам подвести её! И надо же было так рано с предложением к Таньке лезть! Обиделась… ей-ей обиделась!

Давыдов, как и ожидал Антон, ушёл в печаль, сопровождая отчаянное состояние сердца тихими завываниями и беспочвенными обвинениями в адрес всех беспаспортников…

«…3го августа, около двадцати двух, угол пр. Славы и Будапештской, прошлый год» набрал текст Антон, скопировал в окно мессенджера и послал Димычу с правкой «Проверь, как будет время.»

Дальше в расспросы вдаваться не было смысла. Собеседник раскис. К нему ринулись старушки. Жалеть и успокаивать…. Кстати, о старушках.

Под номерами 16, 17, и 18 в блокнот следователя были вписаны гражданки преклонного возраста с удостоверением блокадниц. У всех трёх приличного размера котомки, сбитые ботинки и расшитые яркими цветами платки. Имена их также сочетались с головными уборами: Роза Никитична, Георгина Петровна и Гвоздика Лукьяновна. Основное их внешнее убранство состояло из шерстяных платьев с кружевными манжетками и вязаных чулок кустарного производства. Самая бойкая из них, Георгина, носила ещё и кардиган минского трикотажа, а самая тихая, Роза, серьги из красной кожи.

— Далеко от сюда проживаете? — поинтересовался Антон после изучения удостоверений.

— В Озерках. — Скрипнула Георгина.

— Кем хозяйке дома будете?

— Родственниками…

— Дальними. — Вставила Гвоздика.

— Ясно.

Антон склонился над блокнотом, и его ручка шустро пробежалась по новой странице. Все трое бабулек привстали на цыпочках. Роза засопела.

— Нас Денис Василич пригласил. — Уточнила она с переменным успехом достигая той высоты, с которой можно было частично рассмотреть письменное содержание блокнота следователя. Остальные пихнули её в бок…но поздно.

— Давыдов? — Поднял взгляд Антон.

— Он самый.

— Он же не родственник.

— Тю… Так мы ш не знали… — Развели руками бабульки.

— Денис Василич больно хороший человек, — выступила вперёд Георгина, — мы его давненько знаем… и жену евоную тоже хорошо знали… бедняжечку… не помню, когда, но неза́долго до кончины ейной, денежек нам давала…

— В долг! — Снова вставила Гвоздика, жёстко пихнув подружку в бок.

— Ага, — махнула рукой та, — мы ей должочек-то приходили отдавать, да не было ея… Когда же мы… это… приходили-та?

Тут Давыдов дёрнул за рукав старушку и напомнил, что никаких денег он с них брать не станет. Те благоговейно зашептались. Антон усмехнулся и повернулся к сержанту Бабочкину.

— Подвезите цветочное собрание до Ладожской… Давайте-ка шебуршите до дома, соседки. Давыдов вам «подарков» позднее привезёт…

Те, бухтя, засеменили за стражем порядка.

«Добытчицы» — покачал головой им вслед Антон, вычёркивая из списка номера с 16 по 18. Такие бабульки появляются на свадьбах под конец… еду со стола смахнуть до того, как все лакомые остатки уплывут в ином направлении или, не дай бог, попадут в мусорный бак. Была у него такая соседка, Прокофьевна. В школьные годы подкармливала Антона вкусностями, салатиками и даже, в особо удачливые дни, мясной вырезкой.

«Антошка, иди руки помой!» — Ворчала Прокофьевна вечерком, скрывая довольную улыбку. — «И за стол!»

Мальчишке девять лет, а через забор мог, не глядя пройти. Так был худ… Родители Антона работали на «Путиловке» и притаскивали в дом исключительно технический спирт…

— Следующий!

Маэстро.

«Номер 19. Юрий Маратович Валужис. Двадцать один год. Свободный музыкант. Тромбон. Джаз-клуб на Шпалерной.»

Красивые руки, аскетичное лицо. Круглые очки еле держатся на тонкой переносице. Что ещё смог приметить в нём наблюдательный следователь? Совершенно очевидным было то, что кругляшки являлись пустышками, так как, имея свойство коситься на людей и объекты, обладатель тромбона забывал поворачивать голову. Значит прекрасно видел и без очков. Вообще, само по себе это ничего не значило если бы молодой человек работал в маркетинговой конторе или там, где «умный вид» требовался больше, нежели сама предрасположенность к размышлению… Но зачем стекляшки музыканту?