33

— Я Ду́бина к нему приставлю. — Улыбнулся следователю Синяев. — А то ежели одного оставим — бабы на части разорвут…

Антон согласно кивнул и вышел в зал. К этому времени, спор о происшествии набирал новые темпы, склоняясь в противоположную сторону. Свидетели событий уже искали источник неприятностей в самой потерпевшей. Елена разгневанно отбивалась.

— Вот вас бы он ухватил и дулом в висок! — срывалась она на Богословских. — Послушала бы я после этого вашу философию…

— Гольё своё выставлять не надо, — укоризненно вступался за тех Захаров, — вы, собственно, сами к себе все кирпичи привлекаете тем, что на свадьбе в мини-юбке появились. Гляньте, все нормальные люди в платьях…

— Это я-то ненормальная? — Вспыхнула Елена. — Это Давыдов псих, хоть и в смокинг нарядился!

Антон не вмешивался в спор. Он понял, что именно сейчас ему представился шанс безнаказанно глянуть на содержание машин гостей дома. Он потёр ладони в ожидании нужного момента, пропустил ещё пару фраз с стороны воинствующих сторон и миротворчески воздел руки.

— Дама и господа! — Провозгласил он. — В связи с известным поворотом дел, я должен осмотреть ваши авто… в вашем, разумеется, присутствии. Прошу всех пройти во двор с ключами!

Обыск

Передний двор с парковкой на двадцать машин, казалось, преобразился от обилия белых тонов. Летнее солнце радостно играло с искристыми лучиками сияющих запонок на мужских костюмах и алмазах дамских украшений. Нувориши лихих девяностых и новообразованная золотая молодёжь неохотно откликнулись на изменения среды. Они не высыпались как дети на улицу, а вяло шагнули через порог дома, мрачно пристроившись в тени высокой стены.

Антон обвёл присутствующих цепким взглядом. Он высматривал волнение в монолитно-белой массе своих подопечных. Но излишними переживаниями выдавали себя только несколько человек. Юра «Тромбон», Настя Сенина и, как это ни странно, Виталий Шакунин.

«Двое последних приехали в одной машине.» — прикинул Антон. — «Куй железо пока горячо!».

— Начнём с тройки БМВ! — Объявил он.

В ответ, Валера тряхнул смарт-ключом с золотым брелоком, но с места не двинулся. На него воззрились жена и Толик с Виталием.

«Шампанское они по пути допивали» — вспомнил Антон.

Подождали. Хозяин машины чего-то боялся. Он зажимал ключи в кулаке так, словно те пытались вывернуться и выскользнуть между его пальцами. Наконец, не произнося и слова, Антон вытянул вперед свою руку, жестом требуя передать ему ключи. Тот повиновался и, нажав на кнопку открытия дверей, улыбнулся.

«Пришел к какому-то решению» — понял Антон. В его голову лезли мысли весьма неприличные, но никаких заключений он пытался не делать. Открыл дверь, осмотрел салон. Чистота и ни одной царапинки… Образцовый хозяин! Открыл багажник. Ящик винной посуды… Пустые бутылки шампанского.

«…допивали» — Всплыло последнее слово в сознании следователя.

— А кто за рулем сидел? — Поинтересовался он.

Все четверо упорно молчали. Значит он на верном пути. Вождение в нетрезвом состоянии? А может…

— Ну, я сидел. — Буркнул Виталий. — Я меньше всех пил…

— Да, он совсем не пил! — выступила Настя.

— Даже так. — Хитро улыбнулся Антон, не отрывая взгляда от лиц приятелей. Они врали. Но в чём? Антон поиграл брелоком автомобиля. Зрачки Насти, казалось, сократились. Он всё понял. Сел на водительское место, всунул ключ в замок зажигания и нажал на стартовую кнопку. Электронный ключ автомобиля марки «БМВ» обладал завидным сервисом в своих умных мозгах. Она сохранял в себе всю информацию с последней поездки от положения водительского кресла до настроек радио. Как и ожидалось, система сработала и…. сиденье поехало вперед. Живот Антона намертво упёрся в руль машины. Включилась подача холодного воздуха и заиграл легкий джаз. Предмет волнений четвёрки приобрёл жизнеутверждающую ясность. В таком тесном пространстве могла поместиться только маленькая Настя. Антон, болезненно справляясь с давлением на брюхо, зло прорычал.

— Анастасия Петровна… эх… я что-то запамятовал… вы мне свои водительские права показывали?

Та хлюпнула носом.

— Я права вот-вот должна получить… — захныкала она.

— Ну, не могли мы за рулем сидеть! — вступился Валера. — Всё же лучше было Настюхе нас до места везти…

Антон махнул рукой. Штрафы за вождение без прав — не его работа. Кроме того, он вовсе не то искал. Ну их всех со своим шампанским…

— Встаньте в углу и не отсвечивайте. — Приказал он, освобождаясь от объятий «бимера». — Может тогда я и забуду вам свою памятую футболку и раздавленный завтрак…

Наступила траурная тишина. Следователь собрался было перейти к следующему хозяину авто, но в дверях дома появился сержант Дубин. Он махнул рукой и помялся на месте. Что-то случилось.

— Давыдов просил срочно позвать вас. — Доложил он подошедшему следователю. — Говорит, что кое-что вспомнил… очень важное…

— А что именно он вспомнил?

— Сказал, что знает почему Татьяна вроде как во Францию уехала.

— «Вроде как»?

— Ага, так и сказал… «вроде как».

— Ладно, как закончим здесь, так и начнем там. — Кивнул сержанту Антон и обратился к Лидии Смирновой. — Откройте-ка багажник вашего Кадиллака.

Девушка колыхнула массивными бёдрами, дёрнула руками, проверяя готовность корпуса к движению, и медленно двинулась к своему авто. Она привезла Юрия Валужиса, музыканта на тромбоне. Тот очень волновался, ничуть не скрывая своё смущение. Это плохо. Такое происходит только в двух случаях. Тогда, когда человек излишне эмоционален или, когда ищет выход из положения. Первым пороком «Тромбон» явно не страдал… Что у него было на уме?

Дверца багажника машины мягко поднялась, открыв зрителям одну из самых примечательных и, пожалуй, самых дорогих вещиц, которыми мог обладать скромный музыкант. Перед Антоном, в бархатно-черном антураже, лежал серебристо-блестящий футляр. Глянец стекловолокна, изящество изгибов и притягательная новизна прибора на пару секунд ошеломила следователя. Нет, дело было не в красоте.

«Эту штуку очень редко использовали.» — Вот что способствовало перевороту мыслей Антона.

— Что это он у вас такой новенький? — поинтересовался он, склоняясь над багажником.

— Футляр для тромбона? — Переспросил музыкант, но как только рука следователя коснулась его лакированной поверхности, тут же жестко добавил. — Эта штука настоящая.

Еще мгновение и Антон понял, что Юрий Маратович говорил не о футляре. Он услышал испуганное восклицание Лидии и щелчок над самым своим ухом. Щелчок затвора самого настоящего револьвера!

«Bodyguard 38-го калибра.» — Краем глаза заметил лазерный луч Антон. — «Тоже новенький!»

— Отвали от машины, — между тем процедил сквозь зубы «Тромбон», — медленно…

Антон вздохнул.

«Вот те и свадьба!». — Подумал он. — «Лишь бы эта ножка Буша не крякнула чего-нибудь лишнего».

Увы его страхи тут же подтвердились. Лишенный наблюдательности Толик не понял всей серьезности намерений музыканта и, нетерпеливо ожидая веселья, воскликнул.

— Ой, да мы последнюю серию трилогии «на Диком Западе» переделываем… можно я индейцем буду?!…

В ответ прозвучал выстрел. Пуля револьвера пробила весельчаку ногу. Тот сдавленно воскликнул, скорчился и упал на колени. Дамы дико заверещали. Присутствующие полицейские, Синяев и Дубин, схватились было за оружие, но первый получил ранение в правое плечо, а второй — пулю в голову. Красная точка лазерной наводки револьвера снова замерла на виске следователя.

— Двор за трехметровыми стенами. — Холодно произнёс «Тромбон». — Нас никто не видит…

Антон не спорил. Единственное, что его сейчас всерьез волновало — это жизнь двадцати пяти гостей «свадьбы». Среди них началась паника. Соколов с Богословским попытались успокоить дам, на чьи белые платья брызнула кровь застреленного сержанта. Но те ударились в рёв и готовы были броситься врассыпную. Алекс, не обращая внимания на опасность, направился к Толику. Ладонью зажав рану молодого человека, он принялся снимать свой галстук, одновременно прося кого-нибудь оттащить к нему раненного прапорщика… На его просьбу никто не отозвался. Молодые люди словно вмёрзли в песок. Захаров расставил руки, громогласно уверяя всех в необходимости оставаться спокойными и не раздражать вооружённого бандита. Кровь мертвеца растекалась по утрамбованному песку, ползя к ногам живых. Праздная толпа с безумностью раненого животного жалась к стенам, представляя собой жалкое зрелище.