Пучина Сирены

– Если ты действительно веришь, что такое вообще возможно, то ты ничего о нас не знаешь.

Лун свирепо смотрел на нее исподлобья.

– По-моему, я знаю о вас слишком много.

Буря хлестнула хвостом, присела и взмыла ввысь. Двумя могучими взмахами она поднялась на ближайшую ветвь исполинского древа. Поднятый ее крыльями порыв ветра сшиб бы Луна с ног, не будь он к этому готов.

Из цветущей рощи на него таращились укрывшиеся там воины.

Лун вздохнул и брызнул на улиток водой. Судя по всему, он победил, но особой гордости от этого не испытал.

Позже Буря отправила двух воинов к соседнему исполинскому древу, чтобы те поймали травоеда. Воины поделили мясо на всех, и Лун заставил себя поесть, хотя голода не чувствовал вообще. Когда наступила ночь, снова пошел дождь, и воины соорудили две палатки из тонкой материи. Ткань была пропитана соком какого-то дерева и не пропускала влагу.

Буря и две воительницы, Звезда и Награда, заняли один шатер, а Луну вместе с двумя другими окрыленными приказали укрыться во втором. Пятого воина оставили дежурить, и остальные должны были сменить его ночью.

Лун забрался в укрытие, когда совсем стемнело. Двое воинов, Рывок и Шквал, уже заняли себе место по одну сторону палатки. Что ж, хорошо, Луну хотя бы не придется смотреть на них, хотя от запахов незнакомых окрыленных ему становилось тревожно. Он слишком долго пробыл в Тумане Индиго, где все стали для него «своими», даже те, кого он недолюбливал.

Когда Лун присел и стал ощупывать землю в поисках места посуше, Рывок произнес:

– И ради этого консорта Тишина была готова убивать? Что-то я не впечатлен.

Шквал с усмешкой зашипел.

– Наверное, он научился всяким штучкам, пока жил с земными обитателями.

Лун нашел мягкое, почти сухое место и улегся. Он подумал о том, насколько невыносимым такое отношение могло бы показаться робкому консорту вроде Уголька, и сказал:

– Если вы меня во сне хоть пальцем тронете, я убью вас обоих. А потом скажу Буре, что на вас напал брюходер. – Он подался вперед и выразительно прибавил: – И выглядеть вы будете так, будто на вас напал брюходер.

Рывок и Шквал испуганно замолкли. Лун свернулся, поджал ноги, положил под голову походный мешок и уснул.

Следующие три дня пути прошли точно так же. Ночи были дождливыми, проводили они их в тесных, ненадежных укрытиях, и отдыха никто не получал. После первой ночевки Рывок и Шквал стали относиться к Луну настороженно, но с уважением. Они сторонились его, Лун не обращал на них внимания, а Буря заговаривала с ним только по необходимости. Луна это вполне устраивало, и жалел он лишь о том, что у него оставалось слишком много времени на размышления.

А думал он в основном о том, что скоро может снова остаться совсем один. Если его дурные предчувствия окажутся верными и Нефрита за ним не прилетит, то ему придется как можно скорее покинуть Пределы. Раксура, жившие одни, считались одиночками, которых изгнали из двора за какой-нибудь страшный проступок. А консорта-одиночку наверняка сочли бы убийцей, или каннибалом, жрущим земных обитателей, или еще кем похуже. Лучше ему поселиться в каком-нибудь земном городе или, например, на Золотых островах.

Какое-то время Лун поразмышлял над тем, чтобы отправиться на восток, к Желтому морю. Там он мог спросить у Делина или Нирана, не пригодится ли им в экспедициях и торговых путешествиях раксура. Но путь туда лежал неблизкий, и проделать его в одиночку было нелегко; а если он все же доберется до островов и выяснит, что там нет для него места… О таком и думать не хотелось.

К тому же Цветика в последние минуты своей жизни просила Луна не отворачиваться от раксура и дать им шанс. Когда он давал ей это обещание, то не знал, как трудно ему будет его сдержать.

На четвертый день они остановились, чтобы поохотиться на больших травоедов, которые обитали на одной из платформ. Точнее, охотиться собрались все, кроме Луна, поскольку остальные ясно дали ему понять, что помощь им не нужна. Поэтому он растянулся на ветви, задремал и не видел, что произошло, пока его не разбудили крики.

Он резко сел и увидел, как стадо травоедов, тряся мохнатыми задами, убегает прочь и исчезает среди деревьев, что росли на противоположном краю платформы. А ближе к Луну Рывок пытается вырваться из хватки темно-зеленой твари, похожей на гигантскую жабу. Тварь вылезла из норы, спрятанной в густых зарослях мха, и схватила воина за ногу. Награда, молодая воительница, стояла на земле и уворачивалась от ударов жабы, которая замахивалась на нее свободной лапой, пытаясь ударить когтями по лицу. Однако воительница что-то не рассчитала, и тварь могучим ударом отшвырнула ее в сторону. Рыча, Лун выругался, спрыгнул с ветки и, взмахнув крыльями, изо всех сил помчался вниз. Он подумал: «Вот что случается с безмозглыми воинами, которые не умеют осторожно охотиться».

Он приземлился на чешуйчатую спину твари и выпустил все когти. Тварь взревела, уронила Рывка, которого старалась засунуть себе в пасть, и попыталась достать Луна. Он резко поднял крылья, чтобы защитить голову, расправил шипы и нашел то, что искал – мягкое, незащищенное место прямо под кромкой черепа. У земных хищников оно обычно имелось. Жаба схватила Луна за шипы как раз в тот миг, когда он вонзил когти в мягкую шкуру и разодрал что-то похожее на артерию.

Хватка твари ослабла, она вздрогнула под Луном, а затем обмякла. Лун спрыгнул с нее, потом осторожно обошел тело, проверяя, не жива ли она. Увидев, что глаза жабы остекленели, он повернулся посмотреть, что стало с Рывком и Наградой.

Буря и остальные только подлетели и опускались на землю. Рывок стоял над Наградой, а та лежала ничком на примятой траве, приняв земной облик. Она жмурилась и стискивала зубы, а ее лицо искажала гримаса боли. Лун одним прыжком очутился рядом и понял, что она вывихнула правое плечо. Он сочувственно зашипел – о повреждениях крыльев Лун знал больше, чем хотелось бы. Судя по всему, от удара воительница ненароком перевоплотилась, отчего травма стала еще хуже. Кости, похоже, не сломались, но ушибла она их серьезно.

– Ты ранен? – спросила Буря у Рывка.

Тот с несчастным видом помотал головой.

– Награда пыталась мне помочь и ее задело. Консорт…

– Я видела, – прервала его Буря. Затем она с каменным лицом посмотрела на Луна. – Ты в порядке?

Лун тряхнул шипами.

– Да.

– Она не может лететь дальше, – сказала Звезда. От боли у Награды начались рвотные позывы, и Звезда поспешно присела рядом, чтобы та могла на нее облокотиться. Затем она взволнованно посмотрела на Бурю. – Ей нужен наставник.

Буря кивнула и повела шипами.

– Недалеко отсюда есть двор Бирюзового Моря. Мы сможем добраться туда до темноты. Полетим к ним.

Лун предложил:

– Я могу понести ее. – Он хотел прибавить, что если он и Буря полетят вместе с Наградой вперед остальных, то окажутся в Бирюзовом Море вдвое быстрее.

Однако Буря резко ответила:

– Нет. Мы сами заботимся о своих.

Лун, оскорбленный, сдержался, чтобы не зашипеть.

– Ладно. В следующий раз я позволю хищникам их сожрать.

Буря пропустила его слова мимо ушей, но воины угрюмо переглянулись.

Когда они полетели к Бирюзовому Морю, Буря сама понесла Награду, и Лун вскоре сообразил, почему она так рассердилась. Буря не смогла позаботиться о своих спутниках, а Лун смог. Будь он сам воином, пусть даже из чужого двора, никто бы и бровью не повел. Но он был консортом, который находился под защитой Бури и явно в этой защите не нуждался.

Нефриту это никогда не беспокоило, или же она просто не подавала виду. Может быть, в Тумане Индиго это было неважно и все успехи консорта Нефриты считались ее успехами, поскольку это она его выбрала.

Как же здорово, что он наконец во всем разобрался; только жаль, что поздно.

На полпути к Бирюзовому Морю начался сильный дождь, и они прилетели туда уже затемно, ориентируясь по огням колонии. Та располагалась не в исполинском древе, а была выточена в узловатом деревянном наросте, который ютился в ветвях исполинского терновника. Терновник был не такой большой и не такой колючий, как тот, в котором обитали Изумрудные Сумерки, но лететь через него в темноте было непросто.