Микки-7

Этот план действий живет недолго. Кошка звонит в 10:02 вечера.

<Чен0197>: Ну как, ты свободен?

— Вот и накрылось медным тазом твое решение держаться от нее подальше, — говорит Восьмой. — Ты собираешься ответить?

Я поворачиваюсь к нему. Он лежит, растянувшись на кровати и скрестив руки за головой. Я сижу во вращающемся кресле, закинув ноги на стол. Читал об очередной колониальной катастрофе — на этот раз о колонии-плацдарме, погибшей в результате восстания и гражданской войны, даже не успев заслужить собственное имя, хотя на самом деле повествование меня не захватило. Главным образом я крутил в голове, рассматривая ее со всех сторон, мысль о том, как меня засунут в люк для сброса трупов.

— Наверное, — говорю я. — Все равно ведь придется, правда?

<Микки-8>: Привет, Кошка. Я тут кое-что доделывал, но да, я свободен.

Чем чаще я вижу свою переписку под ником Микки-8, тем более странным мне это кажется. Наверное, нехорошее предчувствие, которое вызывает у меня восьмерка в конце моего имени, сродни тому, что ощутил бы обычный человек, встретив надгробие со своим именем.

<Чен0197>: Отлично. Нам надо поговорить.

<Микки-8>: Встречаемся у твоего отсека?

<Чен0197>: …

<Чен0197>: Нет, Микки, давай не там. Может, снова в спортзале? Через десять минут.

<Микки-8>: Ну… хорошо. Тогда до встречи.

— В спортзале? — удивляется Восьмой. — С чего вдруг?

Я пожимаю плечами.

— Серьезно, — настаивает он. — Кто же тренируется на голодном пайке?

— В том-то и дело, — объясняю я. — Я столкнулся с Кошкой в зале вчера вечером, когда побоялся возвращаться сюда, потому что подумал: вдруг с тобой будет Нэша.

— Она и была здесь, к твоему сведению.

Я пытаюсь уничтожить Восьмого взглядом. Он скрещивает лодыжки и ухмыляется.

— В любом случае, — продолжает он, — будь осторожен. С Чен что-то не так.

— Да и наплевать, — говорю я. — В конце концов, если она меня убьет, тебе достанется полный рацион.

Его ухмылка становится шире.

— Хороший подход к делу. Слушай, а как быть с твоей рукой?

Я опускаю взгляд. Опухоль почти сошла, но я пока не разбинтовывал кисть.

— Не знаю, — вздыхаю я. — Может, снять повязку?

— Я бы не стал. Синяк еще не сошел. Просто, даже не знаю… держи ее в кармане, что ли.

Я качаю головой:

— Не хочу. Честно говоря, от одной мысли об этом мне уже больно. Может, лучше ты сходишь вместо меня?

— Нет, — говорит он, — и не упрашивай. У вас с Чен своя история. Вдруг она захочет поговорить о том, что было между вами прошлой ночью?

К сожалению, он прав.

— И вообще, — добавляет он, — я сегодня работал, и я устал. Желаю хорошо провести время.

Восьмой закрывает глаза. Я собираюсь возразить, но не нахожу слов, поэтому встаю и ухожу.

Я уже на полпути в спортзал, когда у меня пищит окуляр.

<Микки-8>: Пн… иш?

Какого черта?

<Микки-8>: Восьмой?

<Микки-8>: Чего тебе?

<Микки-8>: Т по… мш?

<Микки-8>: Какого черта, Седьмой?

<Микки-8>: Спи, Восьмой. У меня нет на это времени.

<Микки-8>: При… м?

Бред какой-то. Я разрываю соединение.

— Привет, — говорит Кошка. — Чего не позвонил? — Она сидит на одной из беговых дорожек. На этот раз она одета не для занятий спортом.

— Я собирался, — отвечаю я. — Но ты меня опередила.

Она пожимает плечами.

— Ну и неважно. Все хорошо. Садись. — Она похлопывает по полотну второй дорожки.

Поколебавшись, я прихожу к выводу: вряд ли Кошка планирует меня убить, раз уж приглашает присесть. Я сажусь.

— Чем займемся? — спрашиваю. — Будем тренироваться?

Кошка пристально смотрит на меня.

— Нет, — наконец отвечает она. — Тренироваться мы не будем. Мы здесь, потому что я хотела поговорить с тобой наедине, а это последнее место на корабле, куда кто-нибудь из колонистов, не считая меня, конечно, явится добровольно.

— Мы могли бы поговорить у тебя в отсеке.

Она отводит взгляд.

— Не думаю, что это хорошая идея. По крайней мере, пока мы не проясним некоторые моменты. Понятно?

— Понятно, — киваю я. — Так о чем будем говорить?

Она бросает на меня еще один долгий взгляд.

— Как рука, Микки?

Я вздыхаю.

— Заживает потихоньку. Спасибо, что спросила.

Кошка кивает.

— Сегодня днем она выглядела намного лучше.

Дальше тянуть нет смысла.

— Послушай, — говорю я, — ты можешь просто сказать, для чего мы здесь?

— Хорошо, — соглашается она. — Выложу карты на стол. Вас двое, Микки. С тобой я завтракала сегодня утром. Прошлой ночью в моей постели спал тоже ты. У тебя повреждена рука, и сегодня у тебя был выходной. У другого, с которым я столкнулась в коридоре несколько часов назад, с рукой все в порядке, и он весь день ухаживал за помидорами. Понятия не имею, как это вышло, но ты мультиклон.

Я знал, что она знает, и все равно от страха внутренности завязываются узлом, а сердце бешено стучит прямо в горле.

— Ты сообщила командованию?

Вид у Кошки оскорбленный.

— Смеешься? Ты вроде как спас мне жизнь два дня назад, а вчера я спасла тебя. Ты ночевал в моей постели. Неужели ты думаешь, что после такого я молча сдам тебя, даже не выяснив, что произошло?

Я закрываю глаза, и тугой узел в животе немного ослабевает.

— Не пойми меня неправильно, — добавляет она. — Ситуация однозначно мне претит. Как, черт возьми, ты получил доступ к биоматериалу, чтобы стать мультиклоном? Ты в курсе, что все причастные к созданию копии караются смертной казнью?

Я отрицательно мотаю головой:

— Я никого не заставлял делать мою копию. Закон мне известен, и я отнюдь не жажду превратиться в жидкий навоз. Произошла нелепая ошибка.

Она удивленно приподнимает бровь.

— Ошибка? Типа кто-то нечаянно споткнулся, упал в биопринтер, а с другого конца выскочил новый ты?

— Именно, — говорю я. — Типа того.

Кошка открывает рот, чтобы возразить, замирает, а потом недоверчиво мотает головой.

— Знаешь что? Не желаю ничего знать. Если это дерьмо выйдет наружу и свалится тебе на голову, я не хочу быть замешана. Вот почему я не назначила встречу у меня в отсеке. Но предупреждаю честно: непременно найдется тот, кто захочет все выяснить и быстро догадается, что с вами дело нечисто. А когда это случится, вам стоит иметь наготове объяснение получше, чем «произошла ошибка».

— Да, — соглашаюсь я. — Наверное, ты права.

Некоторое время мы сидим в тишине. Мне хочется спросить, для чего она меня сюда вызвала. Не похоже, что она хочет меня убить; шантажировать нас она пока тоже вроде не собирается. Других предположений нет: разве что Кошка хочет продолжить то, на чем мы остановились сегодня утром, однако ее фраза «Ситуация мне претит», казалось бы, исключает такое развитие событий. Я подумываю пожелать ей хорошего вечера и вернуться к себе, как вдруг она спрашивает:

— Считаешь себя бессмертным?

Вот уж чего не ожидал.

— Что?

— Ты думаешь, что бессмертен? Сколько раз тебя убивали, семь?

— Шесть, — отвечаю я. — Пока шесть. В этом-то вся проблема.

— Все равно. Скажи, ты все тот же человек, каким был, когда садился в челнок на Мидгарде?

Это нужно обдумать.

— Как сказать, — наконец говорю я. — Тело у меня, сама понимаешь, не то же самое.

— Верно, — кивает Кошка, — но я спрашиваю не об этом.

— Понимаю, — говорю я. — Да, я помню, как был Микки Барнсом на Мидгарде. Помню квартиру, в которой вырос Микки. Помню его первый поцелуй. Помню, когда он в последний раз видел мать. Я помню, как он подписался на эту дурацкую экспедицию. Помню так, будто это происходило со мной, а не с кем-то другим. Но значит ли это, что я и есть тот самый Микки Барнс? — Я пожимаю плечами. — Ну черт знает.