Страница 26 из 60
— Помогите мне прояснить ситуацию, — говорит Маршалл, — потому что у меня в голове не укладывается: каким образом за последние два часа мы потеряли трех человек, даже четырех, если считать Галлахера, и пятерых, если посчитать Торичелли, — и ни один из них не был вами?
Кошка нервно ерзает на стуле рядом со мной. Маршалл наклоняется вперед, водрузив локти на стол. Вопрос не в том, собирается ли он меня убить. Похоже, он просто обдумывает, каким способом это сделать.
— Вы правы, сэр, — говорю я. — Простите, что выжил. В следующий раз постараюсь такого не допустить.
От моих слов его подбрасывает в кресле.
— Прекратите балаган, Барнс! Вы расходник! Вы не должны даже задумываться о выживании!
Командор медленно опускается обратно, я же утираю со лба брызги его слюны.
— Теперь, — говорит он, — я хочу, чтобы вы мне объяснили, коротко и ясно, почему решили спасти собственную задницу, вместо того чтобы оказать помощь Дугану. Подумайте хорошенько, Барнс, потому что, если ваш ответ будет неубедителен, я лично засуну вас в люк для трупов яйцами вперед.
— Сэр… — подает голос Кошка.
— Молчать, Чен! С вами я разберусь, когда закончу с ним.
Теперь оба смотрят на меня: Кошка — с жалостью и тревогой, Маршалл — как ястреб на мышь-полевку.
— Понимаете, — начинаю я и осекаюсь.
Я собирался сказать что-то вроде такого: хорошо вам тут сидеть и раздавать советы не думать о выживании, пребывая в том же теле, в котором вы родились, в то время как меня то убивают радиацией, то поедают, то растворяют в биомассе каждые полтора месяца. Но, взглянув командору в лицо, я резко осознаю, что насчет люка для трупов он вовсе не шутил. Поэтому начинаю заново:
— Сэр, вы отправили нас на вылазку с конкретным заданием: добыть ползуна. Учитывая случившееся с Торичелли и Галлахером, мы прекрасно понимали, что экспедиция опасная, однако вы все равно на ней настояли. Поэтому я пришел к выводу, что в приоритете именно добыча образца. К тому времени, как мы поняли, что происходит с Дуганом, по моему опыту, мы уже ничем не могли ему помочь. Вот я и направил максимум усилий на успешное завершение миссии — и должен заметить, что с заданием мы справились.
Кажется, Маршалл сверлит меня взглядом целую вечность.
— То есть вы хотите сказать, — наконец произносит он, — что на видео с самопишущей камеры Гомеса я видел не ваше позорное бегство в животном ужасе, когда вы спасали свою шкуру, а ряд спокойных осмысленных действий ради выполнения миссии и дальнейшей защиты колонии? Я правильно понял?
Я бросаю взгляд на Кошку. Она пожимает плечами.
— Ну… да.
Молчание тянется пять бесконечных секунд. Кошка открывает рот, собираясь что-то сказать, но Маршалл останавливает ее взглядом.
— Знали ли вы заранее, покидая купол, что огнеметы окажутся неэффективными против этих тварей?
— Нет, сэр, — отвечаю я. — Я не был уверен.
— Тогда почему вы решили взять с собой ускоритель?
— В первую очередь потому, что я лучше натренирован управляться именно с ним, а не с огнеметом. К тому же я помнил, что во время двух предыдущих экспедиций был вооружен огнеметом и в обоих случаях не пережил столкновения с ползунами. Поэтому я решил, что в данном случае разумно будет изменить тактику.
Брови Маршалла сходятся на переносице, рот сжимается в узкую безгубую полоску. Я рискую краем глаза покоситься на Кошку. Она смотрит прямо перед собой. Маршалл обращает все внимание на нее.
— Теперь что касается вас, Чен. Вы можете объяснить свои действия? Вы находились там для защиты мистера Дугана, так или нет?
— Да, сэр, — отвечает она. — Так точно.
— И вы его оставили, потому что…
— Я оставила его, потому что оценила ситуацию. Два других охранника были моими друзьями. Если бы я верила, что смогу хоть чем-то им помочь, я бы это сделала. Но по факту наше оружие оказалось бесполезным, и я не видела смысла скармливать себя этим тварям вместе с мистером Дуганом.
— Оружие Барнса было эффективным. Вы могли забрать его в приказном порядке и воспользоваться им.
— Могла бы, — соглашается она, — но пользы это не принесло бы. Линейный ускоритель — не оружие точного поражения, сэр. Даже отстрели я Дугану ногу, он бы все равно погиб.
Маршалл откидывается на стуле, запускает пальцы в ежик волос цвета перца с солью и с силой проводит ладонями от лба к затылку.
— Дело вот в чем, — говорит он. — К началу экспедиции нас было сто девяносто восемь человек. Когда мы приземлились здесь — сто восемьдесят, а сейчас осталось сто семьдесят пять. С демографической точки зрения население колонии приближается к грани исчезновения. — Он замолкает и переводит взгляд с одного на другую. — Поэтому, к сожалению, я не могу ни одного из вас отправить в люк для трупов и даже применить к вам хоть сколько-нибудь серьезное наказание, как бы мне самому ни хотелось.
Барнс, у меня есть веские причины подозревать, что вы знаете об этих тварях намного больше, чем рассказываете. Если это действительно так, я хотел бы попросить лишь об одном: подумайте о своих действиях. Если колония погибнет, вы проведете остаток своих дней как тот несчастный ублюдок с Роанока, в компании хреновой тучи Микки Барнсов, и скажу вам по собственному опыту, хотя имел дело лишь с вами одним: это будет невыносимо.
Что касается вас, Чен, я даже не знаю, что мне о вас теперь думать. Я начинаю подозревать, что у вас были какие-то отношения с Барнсом задолго до вылазки и вы это скрыли, хотя должны были сообщить. На будущее не забывайте предупреждать командование, если какие-то ваши личные проблемы могут помешать осуществлению миссии.
Кошка снова порывается что-то сказать, но Маршалл обрывает ее взмахом руки:
— Ничего не хочу слышать. Просто советую в будущем тщательнее выбирать, с кем связываться. — Командор смотрит на меня, на Кошку, снова на меня. — Это все, — подытоживает он. — Идите. Мы сообщим, когда вы снова понадобитесь.
— Ну что, — говорит Кошка, — повеселились.
Мы в столовой, ужинаем, успели застать позднюю смену. В зале по меньшей мере тридцать человек, группами по трое-четверо, они наклоняются друг к другу над столами, вполголоса обсуждают события дня. Пять смертей за один день в первооткрывательской колонии — страшное дело, и мы обращаемся к древнему, как само человечество, обычаю: рассказываем друг другу, какими идиотами были теперешние покойники, стараясь убедить самих себя, что с нами такого, конечно же, никогда бы не произошло.
— Да уж, — говорю я. — По крайней мере, командор нас не убил. Я считаю, это победа.
Мои слова вызывают у нее улыбку. В комбинезоне Кошка выглядит намного симпатичнее, чем в полном боевом снаряжении. У нее нежное личико в форме сердечка и густые черные волосы до плеч, стянутые резинкой в низкий хвост. Она ковыряется в тарелке с жареными помидорами и жилистыми на вид кроличьими окорочками. Я пью из кружки сто килокалорий в виде протеинового коктейля. Да помню я, помню, что обещал Восьмому все остатки дневного рациона, но я сегодня чуть не погиб, пока он там отсыпался. Так что имею полное право, так ведь?
Поморщившись, я заглядываю в кружку. Десять часов на такой диете — и мне уже осточертело. Может, устроить Восьмого в биологический отдел на место Дугана, тогда он получит его рацион?
— Маршалл думает, у нас с тобой секс, да?
Я пожимаю плечами и делаю еще глоток.
— Мне тоже так показалось.
Тянусь за ломтиком помидора с ее тарелки. Кошка шлепает меня по руке.
— Тебя это беспокоит? — спрашиваю я.
— Что? Подозрения командора, будто я сплю с расходником?
— Да, — говорю я.
Она пожимает плечами.
— Не. Я не унитарий, и вообще. По моему мнению, ты ничем не отличаешься от прочих чудиков, записавшихся в эту экспедицию.
Я беру ее за руку и наклоняюсь через стол.
— Знаешь, — говорю я, — это самые приятные слова, какие я слышал за всю неделю.