Выбор Геродота

За воротами разделились. Паниасид направился к портику, где скучала пара гоплитов. Успел заметить, как отдыхавший в тени дородный повар склонился над мешком с рыбой.

Гоплиты проверили имя магистрата в списке. Попросили снять крышку с футляра для документов. Прощупав хитон, впустили в дом. Он двинулся по длинному коридору, гадая, где находится кабинет Лигдамида.

С высоких пьедесталов на него смотрели мудрецы.

Фалес Милетский грозно раздувал ноздри. Питтак Митиленский прятал под усами мягкую улыбку. Биант Приенский казался смущенным. Солон Афинский в задумчивости склонил голову набок, в то время как Клео-бул Линдский насмешливо щурился. Мисон Хенейский о чем-то сосредоточенно думал, а Хилон Спартанский выглядел спокойным и умиротворенным, словно собирался сказать: "Не спеши в пути".

В конце коридора показался человек. Паниасид хотел спросить его, как пройти в андрон, но тот свернул в боковой проход. Возле статуи Гермеса он остановился. Бог торговцев и воров показывал керикионом на завесу.

"Сюда", — понял мститель.

Осталось дождаться Агесию. Вот сейчас она покажется в коридоре. Он возьмет у нее кинжал, отодвинет ткань и войдет в комнату. А там… Кулаки мстителя снова сжались — как тогда, в перистиле…

Повар раздумывал, стоит ли совать руки в ведро. Рыбу, конечно, проверить надо, но пора месить тесто для сладких пирожков. Не хватало еще, чтобы Лигдамид швырнул блюдо с выпечкой ему в лицо. Такое уже было один раз, а ведь он всего-навсего скоблил корень мидийского силь-фия перед тем, как подать десерт.

Херил стоял с каменным лицом.

— Губаны отличные. Свежие и с рифа напротив Мойр, — затараторила Агесия.

Потом молниеносно распустила шнур. Выхватив рыбину из ведра, сунула повару в лицо.

Тот отшатнулся, закивал: "Ладно, ладно… У Мойр хорошие губаны… Верю".

Агесия встала на цыпочки. Шепнула на ухо обескураженному саммеоту: "Все будет хорошо". И быстро поцеловала в щеку. Затем двинулась следом за поваром, держа ведро обеими руками.

Кухня блестела надраенной медью. Маленькое окошко сочилось солнечным светом. Возле печи возился с щепой мальчик. Вдоль стен раскорячились открытые мешки с зерном, смоквами, орехами… Под потолком висели пучки ароматных трав. Разномастные амфоры матово отсвечивали глазурью.

"Ставь сюда!" — Повар указал на свободное место рядом с вкопанным в землю пифосом.

Положил ей в открытую ладонь монету. Мимоходом заглянул в сосуд.

Тут же взорвался бранью, обращаясь к мальчику:

— Щенок! Чтоб тебя Эмпуса ночью сожрала! Почему воды мало? Я должен сам носить?

От страха раб сжался и прикрыл голову руками. Подхватив гидрию, повар направился к выходу.

Уже в проеме обернулся, рявкнул, глядя на островитянку: "Исчезни до моего возвращения!"

Она быстро закивала.

Что теперь? Медлить нельзя — Паниасид не может долго ждать у андрона. Куда же идти? Кроме мальчика, спросить не у кого.

"Андрон где?"

Раб сбивчиво объяснил.

Сунув монету ему в руку, Агесия попросила: "Молчи". Повернулась спиной: мальчик не должен видеть то, что она выудит из ведра. Спрятала кинжал под пеплосом, убедилась, что повар за ней не следит, а затем бросилась в проход.

Мешки, корзины, стопки шкур, керамика… Из хозяйственного крыла коридор вывел ее в жилую часть дома. Поворот, еще один. Свернув за угол, Агесия лицом к лицу столкнулась с человеком.

Оба узнали друг друга мгновенно.

Тот самый, из отряда головорезов, которые пришли за сыновьями Фаланта. Черная лента в косе, колючий взгляд. Тогда она просто вышла на шум. Братьев выволокли из синоции. Этот косой ударил одного из них под дых. Когда другой брат хотел вступиться, его повалили на землю и начали пинать ногами.

Сцена ареста и избиения прокрутилась в памяти Агесии, пока она смотрела на пирата.

— Опа! — сказал Гринн насмешливо. — А я тебя знаю. Ты — дочь Мнесифила. Что здесь забыла?

От неожиданности и испуга островитянка не знала, что сказать. Лишь глубже засунула кинжал под пеплос. Пират заметил и замешательство девушки, и спрятанную под одеждой руку.

— Ну-ка, покажи! — приказал он уже серьезным тоном.

Эх… Бить надо было сразу. Но кто же мог предугадать эту встречу. Кинжал ведь еще из ножен вытащить надо. Агесия замахнулась, но Гринн перехватил ее руку.

Развернув островитянку к себе спиной, он взял удушающий захват. Кинжал со звоном упал на пол. Агесия забилась раненой ланью, но пират держал крепко.

Наконец ее тело обмякло, она повисла у него на руках. Гринн переступил через труп, чтобы подобрать кинжал, а затем быстрыми шагами направился назад. За ним внимательно следили глаза маленького раба, который прятался за статуей сатира…

Паниасид нервничал.

Топтаться перед андроном долго нельзя. Он кусал губы — казалось, время замерло. Резко выдохнул: все, надо идти, иначе Лигдамид накажет за опоздание и его, и Менона. Для только что вступившего в должность казначея такой проступок недопустим. Но куда подевалась Агесия?..

У статуи Гермеса Гринн остановился. За тяжелой завесой разговаривали двое. Значит, у Лигдамида посетитель. Голоса звучали спокойно.

Тогда он двинулся дальше. Тревогу поднимать рано, но девка вряд ли была одна, а значит, сообщник может прятаться где-то в доме. Пират решил самостоятельно и без лишнего шума осмотреть все комнаты.

Гринн рыскал по дому, как собака по помойке. Принюхивался, прислушивался, шарил глазами по полу в поисках следов. Проверил всю анфиладу, зал за залом.

После осмотра кладовых зашел в кухню. Повар разминал руками большой белый ком. Из угла волчонком смотрел раб. На лице мальчишки расплывался свежий синяк. Чужих нет.

В гинекей Гринн не сунулся. Женщины поднимут такой крик, что проникновение чужака покажется пустяком. В задумчивости он вышел в перистиль.

Осмотрелся. Вроде никого, кто мог бы вызвать подозрения. В воротах мелькнул синий гиматий. Гринн едва успел зацепиться за уходившего взглядом — но человек был уже на улице…

Херил ждал перед кухней, пока повар не выглянул.

— Тебе чего? — удивленно спросил толстяк.

— Я рыбу принес.

— Ну, принес… Теперь вали отсюда.

— А девушка?

— Ушла.

Обескураженный саммеот покинул перистиль. Долго стоял на улице рядом с воротами, надеясь на чудо. Когда подъехала похоронная повозка, он все понял. Тело Аге-сии гоплиты бросили на солому как ненужный хлам.

Следом выскочил мальчишка. Подбежав к Херилу, дернул его за рукав. Горячо зашептал в ухо. Потом протянул руку. Саммеот дал ему обол.

Херил шел за катафалком до самого десмотириона.

Из сторожки некрополя вылезли два раба-землекопа. Сделка состоялась быстро. От рва, куда могильщики сбрасывали тела неопознанных покойников, труп островитянки перенесли в квадрат тюремных могил. Вскоре рядом с надгробием Полиарха высился камень с выбитой надписью: "Агесия"…

Критий не находил себе места: то брался за сеть, то в сердцах бросал моток веревки. Уже на закате показалась фигура бредущего человека. Херил молча сел рядом.

Старик обреченно посмотрел на три камня. Кто будет перечить богиням судьбы… Клото спряла нить жизни, но Лахезис решила ее оборвать, а Атропа исполнила желание сестры.

Только спросил:

— Кто?

— Наемник из личной охраны Лигдамида, — ответил Херил. — Я его не видел, но знаю, как он выглядит.

Критий протянул саммеоту костяной нож для чистки рыбы.

Клены украсили Афины красным золотом.

Кварталы ремесленников пропахли запахом жареных каштанов. Для метельщиков настала горячая пора. Теперь афиняне просыпались под шуршанье прутьев по вымостке, а узкие улочки стали почти непроходимыми из-за куч сухих листьев.

В доме Лаомедонта снова гуляли.

Гетерия Кимона собралась почти в полном составе — не хватало только Геродота. Компания расположилась в саду. Рабы расстелили ковры прямо на земле, набросав сверху подушек.