Страница 32 из 72
Геродот не ударил в грязь лицом:
— Афиняне допустили при дворе сатрапа Сард Артаферна серьезную ошибку. Приехали, чтобы заключить с персами военный союз против Спарты, и были готовы заплатить большие деньги. Артаферн попросил в обмен на помощь только землю и воду. Послы, думая, что дешево отделались, легко дали свое согласие. Не знали, что это ритуальная клятва в верности сатрапу и они тем самым обрекают Афины на подчинение Персидской империи.
— Молодец, — похвалил племянника Паниасид. — Откуда ты это знаешь? В библиотеке Лигдамида я ничего не нашел про этот случай.
— Отец рассказывал.
— Вот тебе и вторая причина похода, потому что Афины никакую клятву выполнять не собирались. Но персы-то уже считали Аттику своей территорией. Представляешь, как они взвыли, когда узнали, что формально подвластное им государство выслало военную поддержку восставшим ионийским полисам… А растяп этих Народное собрание наказало. Клисфена, который был в посольстве архистарейшиной, изгнали остракизмом, который он сам же и учредил.
— Еще были причины? — Геродот жадно слушал дядю.
Куски сыра и хлеба он засовывал в рот машинально.
— Гиппий, — коротко ответил Паниасид. Потом пояснил: — Дарий прислал в Афины послов с требованием подчиниться изгнанному тирану Гиппию, который скрывался в Лидии. Но Совет знати убедил архонтов казнить послов, чтобы показать персам свое презрение.
— Зачем он был нужен Дарию?
— Видишь ли, — Паниасид в задумчивости расчесал бороду пятерней, — с одним человеком легче договориться, чем с группой единомышленников, которым есть что терять. Посулить ему деньги, льготные торговые пошлины, землю… В общем, лидийцев сбросили в пропасть. Это было ошибкой, потому что Дария поступок афинян просто взбесил, и он отправил к Эвбее двадцатитысячное войско во главе с Артаферном. Гиппию нашлось место в Военном совете шахиншаха. Разграбив Эретрию, Артаферн угнал ее жителей в рабство. Дальше ты знаешь…
— Марафонская битва! — уверенно заявил Геродот. — Эллины дали отпор персам. Афинским ополчением командовал Мильтиад, бывший тиран Херсонеса Фракийского. Он отлично разбирался в тактике персов, так как полуостров находился под их властью. Артаферну не помогло даже то, что его советником был Гиппий — знаток фалангового боя.
— Точно. — Паниасид был доволен осведомленностью племянника. — Ну и завертелось… Слишком много унижений Дарий претерпел от Афин: казнь лидийского посольства, сожжение Сард Аристагором при поддержке афинского флота, постыдное поражение под Марафоном… Он уже не мог остановиться.
Закупорив флягу, Паниасид завернул сыр и лепешки в ветошь. Взглянул на присмиревшего племянника. В темноте рассмотреть лицо было трудно, но то, что Геродот удобно облокотился на пук шерсти, говорило само за себя: устал бедолага.
Паниасид заботливо набросил на него хламиду и тоже приготовился ко сну.
Позевывая, проговорил:
— Воду нам разрешили брать из носовой амфоры. Еды до Наксоса хватит, если будем ее беречь, а в Хоре придется раскошелиться. К Скиросу до заката будем плыть в открытом море, так что болтанка нам обеспечена. — Паниасид ухмыльнулся. — Зато на еде сэкономим.
— И что — так до самого Скироса не будет ни одного острова? — допытывался Геродот.
— Ну, почему — будут… — отозвался сонным голосом Паниасид. — И большие, и маленькие. Не зря их называют Спорадами[28]. Только как ты к нему подойдешь, если у тебя нет карты отмелей? А лоцмана взять негде, потому что островки эти по большей части необитаемые. Да и что там делать?
— Найти лагуну, закинуть бредень на мелководье и наловить рыбы. — Казалось, у племянника есть ответ на любой вопрос.
— Ага, — усмехнулся Паниасид, — пока ты будешь возить бреднем по отмели, налетят пираты, захватят твое судно, и ты со своим уловом застрянешь на берегу. Хорошо, если не убьют! Так что проще купить солонины или вяленых сардин в порту.
Геродот обиженно засопел, потом повернулся на бок.
— Мне вот что не дает покоя, — задумчиво проронил Паниасид. — Сколько лет уже прошло, а я забыть не могу… Вот сейчас закрываю глаза — и снова вижу тот бой. Что тогда произошло на Несте? Хазарабам заночевал в пойме… Мой пикет вырезали наемники… Я чудом уцелел. А потом сатры пошли в атаку…
Геродот молчал.
Дядя протянул руку, чтобы потрепать племянника по растрепанным вихрам:
— Ладно, спи уже.
Вскоре бывший такабар тоже затих под плеск волн за бортом.
На рассвете шестого дня впереди показались портовые постройки Кенхрей. Повернувшись к корме, Геродот помахал рукой, словно прощаясь с Кикладами, Спорадами и сотнями безымянных скалистых островов Нашего моря.
Снова тонко запела флейта, снова рулевые гребцы вцепились в весла загорелыми мускулистыми руками, да так, что вены вздулись на запястьях. Двое матросов свернули парус, оставив по бокам треугольные полотнища для маневра. Навклер готовился отдать якорь.
Кенхреи были южной гаванью Коринфа.
Отсюда по волоку несложно перетащить любой корабль — что военный, что торговый — из Саронического залива через перешеек Истм в Коринфский залив, где находится северная гавань Лехей. Половина жителей Коринфа этим как раз зарабатывала себе на пропитание. А половина купцов торговала канатами и лесом для катков.
В Кенхреях можно было встретить корабль из любого государства ойкумены. Кроме одного — Самоса. Взаимная вражда возникла после того, как островитяне наказали коринфских работорговцев.
Больше ста лет назад корабль из Коринфа сделал остановку на Самосе. Навклер вез для сатрапа Сард красивых мальчиков с разграбленного коринфянами острова Керкира. Самосцы помогли керкирянам сбежать, после чего предоставили им убежище в храме Артемиды.
С тех пор коринфяне затаили на них обиду и даже пытались силой захватить остров. Когда осада провалилась, захватчики вернулись домой, но поклялись, что ни один корабль с Самоса больше никогда не бросит в Кенхреях якорь.
Навклер предпочитал возить из Галикарнаса такой товар, который можно быстро и без потерь перегрузить на вьючных животных, чтобы сразу отвезти на городской рынок.
Керамика для этого не подходит — неизбежный при разгрузке бой дорого обойдется. Белый мрамор с Кикладских островов слишком тяжелый. Зато гвозди и шерсть — то, что надо. Горчичные зерна, конечно, товар особый, каждый пифос на вес золота.
Навклер лично руководил работами, при этом среди портовых грузчиков выбирал лучших. В Кенхреях все знали: галикарнасец хорошо заплатит, но небрежности не потерпит.
Сначала Паниасид разменял электровый лидийский статер, отчеканенный в Сардах еще царем Алиаттом, отцом Креза, на серебряных коринфских "жеребчиков" и разменную медь.
Найти повозку тоже не составило труда. Вскоре галикарнасцы сидели на телеге, свесив ноги. В Коринф вела отличная вымостка из битой керамики и гравия.
Возничий оказался сговорчивым парнем. Он был храмовым рабом-гиеродулом при святилище Геры Акраи, а сейчас возвращался в пригородную Перахору с грузом воска из Фракии, так почему бы не подвезти попутчиков. Заодно можно разузнать последние новости.
За портовыми эмпориями потянулись кварталы ремесленников. В районе гончарных эргастериев темнели глиняные отвалы, рядом громоздились кучи керамических черепков. Печи для обжига посуды чадили черным вонючим дымом. Мастера в перепачканных мокрой глиной фартуках сучили босыми ногами по маховику.
А вот и стеллажи с выставленной на продажу посудой: ойнохоями с тремя носиками, крутобокими гидриями, изящными амфорами, круглыми арибаллами, каплевидными алабастрами для благовоний, большими и маленькими котилами…
Геродот заинтересованно смотрел на знаменитые коринфские вазы с гравировкой. Фигуры атлетов, покрытые поверх черного гончарного лака белилами и пурпуром, догоняли лесную дичь или сходились в рукопашном бою.
Некоторые сюжеты были выполнены просто кистью, без резьбы и накладных красок. Казалось бы — лишь силуэты, но зато сколько в них движения, пластики, выразительности…
28
Спорады — острова в Эгейском море: Северные Спорады и Южные Спорады.