Страница 12 из 72
В лагере началась паника. Полусонные такабары ничего не понимали. Лес казался таким тихим — откуда вдруг в тумане взялись силуэты бегущих людей?
Датапатиши кое-как организовали оборону. Придя в себя, дорийцы и карийцы начали отбиваться. Нападавшие брали яростью, но уступали в численности. Постепенно накал схватки переместился к реке. Фракийцев теснили до самой воды.
Когда последние сатры перебрались на свой берег, схватка закончилась. Сатров никто не преследовал. Над Нестом стоял рев: противники осыпали друг друга бранью на расстоянии. В темноте мелькали огоньки летящих стрел. Дальше топтаться на берегу не имело смысла. Развернувшись, фракийцы скрылись в чаще леса.
На рассвете маги приступили к обряду почитания Митры. Запалив ритуальные огни, совершили возлияние священной хаумой. Пока белые языки напитка плыли по течению, смешиваясь с речной водой, жрецы закапывали живьем детей из ближайшей деревни.
Трупы сатров защитники лагеря свалили в кучу. На пороге образовался затор из плывущих тел, поэтому пришлось отправить туда саперов с шестами. Раненых така-баров полевые санитары собирали все утро.
Охотники подстрелили несколько уток. Внутренности птиц давали благоприятный прогноз для похода, так что гаруспики, даже не смыв кровь с рук, без страха вошли в шатер хазарапатиша с донесением.
Несмотря на большие потери, отряд сохранил боеспособность. Построившись в колонну, карийцы и дорийцы отправились к переправе. На месте лагеря остались только пни, черные пятна кострищ да безымянные могилы.
480 г. до н. э.
Афины
Первое поражение Ксеркс потерпел не от людей, а от стихии, когда буря разметала оба понтонных моста через Геллеспонт. Но это шахиншаха не остановило.
Получив донесение о неудачном начале похода, он приказал отрубить голову надзиравшим за переправой военачальникам, а затем высечь море бичами.
Сыромятные ремни триста раз полоснули по волнам, не причинив стихии вреда. Тогда на глазах у хмурых пехотинцев главнокомандующий войском — зять Ксеркса Отан — швырнул в воду кандалы. Словно объявляя пролив пленником. Пусть знают все: никто и ничто не смеет безнаказанно противиться воле шахиншаха.
Чтобы загладить вину перед тестем, Отану пришлось выложить дорогу от Сард до Абидоса миртовыми ветвями, а новые мосты окурить благовониями. Для увеселения "Владыки Азии" было разыграно морское сражение, на которое Ксеркс взирал с вершины белоснежной каменной пирамиды.
На рассвете следующего дня маги зажгли священный огонь, после чего принесли в жертву богам белого коня. Шахиншах совершил возлияние хаумой в честь Митры и добрых духов Амэшаспэнтов.
На этот раз стихия молчала. Тогда он размахнулся и выкинул ритуальную золотую чашу в Геллеспонт в знак того, что умеет не только карать, но и одаривать своей милостью.
Полчища варваров двинулись по Фракийской земле, опустошая по пути города, вытаптывая нивы, выпивая досуха реки. Все пятьдесят шесть азиатских и африканских племен соединились в долине реки Гебр[10] возле Дориска, где еще со времен похода Дария на скифов размещался персидский гарнизон.
Тем временем корабли союзников из Финикии, Малой Азии, а также с островов Эгеиды бросали якоря в гаванях самофракийских городов Зона и Сала для пополнения запасов пресной воды. Матросня разбрелась по улицам и площадям, грабя дома.
После того как армия Ксеркса прошла Абдеры с Эйоном, там не осталось ни провианта, ни фуража. У Аканфа пехота и кавалерия соединились с прибывшими на кораблях такабарами. От Ферм объединенное войско готовилось через Македонию двинуться к границе Фессалии.
Посольства из разных областей Эллады прибывали в ставку Ксеркса одно за другим. Послы униженно предлагали шахиншаху землю и воду, символически признавая его своим господином. Над Олимпом разразилась гроза — казалось, боги спрятались за тучами, лишь бы не видеть наползающую от устья Гелиокмона[11] лавину диких орд…
Когда в Афины пришла весть о захвате персами Дельф, полис ужаснулся. Если даже сам Аполлон Пифийский позволил святотатству свершиться, значит, афиняне обречены. Пританы объявили эвакуацию.
Говорили и такое: будто живущая в храме Афины змея, которой пританы в начале каждого месяца скармливали медовую лепешку, на этот раз оставила жертву нетронутой. Афиняне задавались вопросом: не значит ли это, что богиня покинула полис?
В Пирее было не протолкнуться.
Все пять ворот порта стояли раскрытыми настежь. Со стороны Афин к гавани непрерывным потоком двигались повозки, брели люди и скот. В обратную сторону не шел никто. Пыль накрыла дорогу серым маревом.
Простые горожане толпились на Рыбном рынке и перед торговыми рядами Полетерия, где в мирное время совершались оптовые сделки. Женщины смотрели за детьми, пока старики тащили к кораблям мешки со скарбом. В толпе раздавались призывы к Посейдону сделать плавание безопасным.
Возницы махнули рукой на свои подводы, понимая, что для телег места на триерах точно не найдется. Словно муравьи, люди карабкались с ношей по шатким мосткам, которые предательски прогибались над мутной зеленой водой.
Наскоро попрощавшись с близкими, мужчины спешили на сборные пункты в Зейской и Канфарской гаванях. Триерархи в спешке комплектовали экипажи военных кораблей по демам. Рекруты незамедлительно подключались к погрузке на триеры снастей из доков и арсеналов Глухой гавани.
Гоплиты из городского ополчения с трудом обеспечивали порядок при посадке беженцев. Без очереди пускали лишь магистратов, если те предъявляли пропуск городской управы — агораномию.
Еще совсем недавно заполненная орущими купцами и менялами-трапезитами площадь Дигмы теперь походила на выгульный двор. Брошенные хозяевами ослы недовольно орали, а овцы бестолково тыкались лбами в ноги прохожих. Заманчивые вывески над дверями харчевен казались издевкой.
Купцы выносили из полных эмпориев Диадзевгмы все самое ценное. Грузчики под шумок оттаскивали чужое добро в сторону, передавая подельникам. Но жертвы не поднимали шума — в такой свалке можно легко получить удар ножом под ребро.
Рабы таскали мешки с зерном от Алфитополиса к причалу. Когда стало ясно, что рабочих рук не хватает, портовый контролер-лименофилак зычным голосом обратился к гражданам. Несколько крепких мужчин сразу направились к складу.
В бухтах Акте рыбаки предлагали за бешеные деньги места на своих лодках. Зажиточные афиняне соглашались, хотя посудины воняли, а под сиденьями скопился мусор и подмокшая чешуя.
Эвпатриды вместе с домочадцами и ойкетами садились на собственные корабли в Мунихийской гавани. Оборачиваясь на храм Артемиды Мунихии, замужние матроны вполголоса молили богиню о спасении.
Здесь охрану обеспечивали наемники — лохматые скифы с коротким мечом у пояса. На плохом разговорном койне они давали указания, кому и куда идти. Слуги богачей огрызались, пытаясь выслужиться перед хозяином.
Согласно постановлению Народного собрания в эти скорбные дни уплыть из Пирея можно было только по трем направлениям. Триеры со способными держать оружие мужчинами шли к Саламину и Эгине. Стариков посадили на корабли, нагруженные ценностями из храмовых сокровищниц, чтобы отправить туда же. Женщин и детей везли в арголидскую Трезену.
Жрецы решили принять бой на святой земле, поэтому остались в Афинах. На ступенях Гекатомпедона искали убежища совсем дряхлые горожане. Инвалиды обреченно сидели в тени колонн, держа в руках масличные ветви. Защитники Акрополя надеялись, что богиня убережет своих преданных адептов от преждевременной мученической смерти.
Отправив близких в порт, отцы семейств и неженатая молодежь собирались на площадях, обсуждая, что делать дальше. Сами собой сколачивались дружины — городская чернь не собиралась сдаваться на милость победителя…
10
Гебр — река во Фракии, совр. река Марица в Болгарии.
11
Гелиокмон — река в Македонии, совр. река Альякмон.