Страница 65 из 100
К тому времени, когда капитан «Гуадалы» и губернатор явились на ланч, мистер Дэвис все еще отсутствовал. Меню, которое мог предложить Чтоб-Меня-Джадсон, было не столь уж разнообразно, зато блюда подавались буквально как дань побежденного милосердным победителям. Когда все уже слегка разогрелись, Джадсон, откупоривая очередную бутылку, небрежно пояснил, что не в его интересах докладывать начальству о случившемся как о серьезном инциденте. Ибо его экипажу пришлось столкнуться с обстоятельствами непреодолимой силы, а тут уж, как известно, ничего не попишешь.
— И это при том, что мои палубы искорежены (четыре палубные доски пересекала глубокая царапина), а листы обшивки помяты (на трех листах все-таки удалось насчитать пять пулевых отметин), а сам я повстречался с таким мощным кораблем, как «Гуадала», и лишь счастливый случай спас меня от затопления...
— Да-да, именно счастливый случай, капитан. Сигнальный буй сорвало течением, — подхватил капитан «Гуадалы».
— Как вы говорите? Сорвало? Ну вот, а я совершенно не знаю фарватера на этой реке. И это прискорбно... Так к чему я веду? Когда я понял, что лишь счастливая случайность может спасти вверенное мне судно от гибели, мне ничего не оставалось, кроме отступления — если оно еще было возможно... Боюсь только, что мне все-таки не хватит угля для возвращения морем на базу. И это опять-таки прискорбно...
— О, этого добра у нас предостаточно, — воскликнул губернатор, широко и щедро разводя руки. — Джадсон, душа моя, наш уголь — ваш уголь, и еще вам помогут с ремонтом — да-да, залечат все ваши боевые раны! И вы вернетесь героями. Флаг будет трепетать, барабаны греметь, солнце заиграет на штыках ваших матросов! Разве это не превосходно, капитан?
— Как скажете, ваше превосходительство. Но люди Компании пока остаются в вашем селении. Что будет с ними?
Губернатор на мгновение растерялся. Он лишь смутно припоминал, кто были те веселые парни, которые несли его ночью, то и дело подбрасывая к звездам.
Джадсон тут же пояснил:
— Его превосходительство приговорил их к исправительным работам в бараках, пакгаузах и, кажется, на постройке таможни. По завершении этих работ они, надеюсь, будут отпущены?
— О да, милый Джадсон, это так же верно, как то, что я здесь представитель своего короля!
Тут все выпили за здоровье соответствующих суверенов, а мистер Дэвис в это время наблюдал за тем, как матросы с «Гуадалы» заменяют поврежденные доски и удаляют отметины от пуль на обшивке.
Когда все трое вновь поднялись наверх, Джадсон, окинув взглядом палубу, внезапно вскричал:
— Черт побери! Похоже, этот идиот, мой механик, превысил данные ему полномочия! Безобразие! Но... вы должны позволить мне заплатить за его промах!
Мистер Дэвис, который как раз в это время сидел, свесив босые ноги в воду, и прилаживал подвеску из тонких тросов на баке, внезапно сообразил, что его в чем-то обвиняют. Но, поскольку разговор шел на французском, только криво ухмыльнулся и продолжил работу.
— Что случилось? — удивился губернатор.
— Этот дубиноголовый решил, что, кроме краски, нам понадобится некоторое количество сусального золота, и прихватил его в вашей кладовой, хотя и не получал такого распоряжения. Нет, я обязан это исправить!
И он гаркнул — уже по-английски:
— Ну-ка, вылезайте оттуда, мистер Дэвис. Какого дьявола? О чем вы думали, когда нацелились на чужое сусальное золото? Чтоб меня... мы что, банда пиратов, которая потрошит левантийские фелуки?.. Да сделай же виноватую физиономию, ты, толстозадый, широкоштанный, бутылкопузый и косоглазый сын лудильщика!.. Клянусь спасением души, мне не сохранить порядок на собственном корабле, раз уж какой-то замызганный кочегар из котельной смеет позорить меня перед желторотыми авантюристами! Покиньте палубу, мистер Дэвис, и отправляйтесь в машинное отделение! Но первым делом верните сусальное золото. Марш на корму!
Как только на мистера Дэвиса обрушился этот поток незаслуженных обид и оскорблений, верхняя часть его круглого лица показалась над бортом. Затем, по мере продолжения, оно дюйм за дюймом поднималось все выше, и на нем сменялись непонимание, изумление, ярость, уязвленная гордость... до тех пор, пока он не заметил, что левое веко его командира странно дергается. Тогда он мгновенно нырнул в люк машинного отделения, вытер лоб паклей и присел, чтобы осмыслить случившееся.
— Я потрясен, — разводя руками, говорил тем временем Джадсон своим спутникам. — Но я вижу вашу готовность подарить мне этот ценный материал, и оттого чувствую себя в еще большем долгу перед вами. Но как мне искупить проступок этого олуха?
Мистер Дэвис соображал не так уж быстро, но пару минут спустя он оставил свой лоб в покое, поднес паклю ко рту и вцепился в нее зубами, чтобы не расхохотаться во всеуслышание. А затем начал приплясывать на чугунных плитах машинного отделения — уже второй раз за это плавание.
— Ловко! Ну до чего же ловко! — хихикал он. — Я служил со всякими шкиперами, но никогда еще не видал такого ловкача! А я-то думал, что новички ни на что не годятся, да еще не могут и пары слов связать!
— Мистер Дэвис, вы можете вернуться к работе, — сурово обронил Джадсон, склоняясь над люком машинного отделения. — Эти господа были так добры, что вступились за вас. Так что постарайтесь оправдать их доверие. Привлеките к работе всех, кто сейчас не занят. Где вы нашли это золото?
— Их кладовая — просто бродячий театр, сэр. А уж сусальное золото ни за что не пропустишь. И там его хватит позолотить от киля до клотика парочку линкоров, а я перетаскал к нам не меньше половины.
— Тогда слушайте внимательно. Днем мы будем принимать на борт их уголь. К тому времени все должно быть закончено.
— Ловко! Ох и ловко! — только и сказал мистер Дэвис, а затем отправился собирать подчиненных, чтобы воплотить в жизнь заветную мечту Джадсона, которую тот бог весть как давно таил в своем сердце.
«Мартин Фробишер», флагман эскадры, во времена своей юности считавшийся одним из самых грозных боевых кораблей, был построен еще в те дни, когда на паруса полагались, пожалуй, даже больше, чем на силу пара. С машинами, работающими полным ходом, и под парусами он мог развивать скорость в двадцать узлов, но в данную минуту, незадолго до полуночи, он неторопливо входил в устье все той же реки, напоминая в лучах полной луны величественную серебряную пирамиду.
Старый адмирал, спохватившись, решил, что дал молодому лейтенанту Джадсону непосильное задание. Оттого и отправился вслед за его канонеркой, чтобы приглядеть за своим офицером, но до отплытия несколько задержался на берегу в связи с неотложными дипломатическими делами.
«Фробишер» шел совершенно беззвучно, ветра в эту пору едва хватало, чтобы двигать его со скоростью нескольких узлов. А как только флагман нащупал судоходный фарватер и вокруг него сомкнулось безмолвие ночного леса, простиравшегося вдоль берегов реки, из всех звуков остались лишь вздохи ветерка да шепот волн под форштевнем. Полная луна поднималась над полосами тумана, и, глядя на нее, адмирал размышлял не столько о Джадсоне, сколько о материях гораздо более тонких и далеких.
И, словно отвечая его настроению, над водной гладью внезапно зазвенели серебристые ноты, приглушенные расстоянием почти до шепота. То были звуки струн мандолины и голос, поющий о милой девушке Джулии — и о любви. Потом песня смолкла, и только поскрипывание такелажа в течение нескольких минут нарушало тишину на палубе большого корабля.
Затем вновь вступила мандолина, и командир судна, стоявший с подветренной стороны квартердека, невольно улыбнулся, а вслед за ним точно так же заулыбался сигнальный мичман. Ни слова из песни не потерялось в тиши, а голос певца невозможно было не узнать — то был голос лейтенанта Джадсона.