Страница 5 из 32
4
РУКОВОДСТВУЯСЬ ЗАКОНОМ, СУД РЕШИЛ…
4
Танцевальный марафон проходил в курзале на молу у пляжа, в огромном старом бараке, где когда-то был танцевальный зал. Барак стоял на сваях, и под ногами у нас днем и ночью шумел океан. Я чувствовал, как он дышит, чувствовал кончиками пальцев ног, словно через стетоскоп.
Внутри была паркетная площадка для танцующих, десять ярдов в ширину и почти шестьдесят в длину, вокруг нее с трех сторон — ложи с креслами, а за ними скамьи, как в цирке, для публики попроще. В конце площадки возвышался помост для оркестра. Играл оркестр только ночью, и хорошим его при всем желании назвать было нельзя. Днем приходилось довольствоваться той музыкой, что удавалось поймать по радио, — нам ее транслировали через репродукторы. Чаще всего — слишком громко, так что весь зал сотрясался от грохота. Были там распорядитель, в чьи обязанности входила забота о том, чтобы посетители чувствовали себя как дома; два арбитра, которые сновали между танцующими и наблюдали за порядком на площадке; два вышибалы, две медсестры и даже доктор на случай, если кому понадобится неотложная помощь. Правда, доктор тот не слишком походил на врача — был слишком молод.
Для участия в танцевальном марафоне записались сто сорок четыре пары, но шестьдесят одна отпала уже в первую неделю. По правилам танцевать полагалось час пятьдесят. Потом следовал десятиминутный перерыв на отдых, при желании в это время можно было вздремнуть. Только за те же десять минут надо было еще и побриться, или умыться, или сделать массаж ног — в общем, успеть все, что нужно.
Хуже всего была первая неделя. Ноги у всех опухли, а под нами без устали шумел прибой, разбиваясь о сваи. До танцевального марафона я всегда любил Тихий океан и все мне в нем нравилось: название, бескрайность, цвет и запах… Я мог часами сидеть, глядя на него, думать о кораблях, куда они уплывают и почему никогда не возвращаются, о Китае и южных морях, да о чем угодно… Но теперь с этим покончено. Я сыт Тихим океаном по горло. И мне наплевать, увижу я его еще когда-нибудь или нет.
Пожалуй, нет. Об этом позаботится судья.
Тертые ребята, имевшие в подобных делах немалый опыт, говорили нам с Глорией, что единственная возможность выстоять в таком марафоне — это иметь четкую систему использования десятиминутных перерывов: нужно научиться жевать бутерброд и одновременно бриться, научиться есть по дороге в туалет или же когда тебе массируют ноги, научиться читать газеты танцуя, научиться спать на плече у партнера; но все это были профессиональные фокусы, требовавшие навыка. Для нас с Глорией они оказались слишком сложными.
Я выяснил, что почти половина участников — профессионалы. Жили они тем, что участвовали в танцевальных марафонах, проводимых по всей Америке, некоторые даже ездили на попутках из города в город. Остальные были обыкновенными парнями и девушками, вроде меня и Глории.
По время марафона мы подружились с парой номер тринадцать — с Джеймсом и Руби Бэйтс из какого-то городишки в Северной Пенсильвании. Это был их восьмой танцевальный марафон; в Оклахоме они продержались 1235 часов и выиграли приз в 1500 долларов. Еще несколько пар утверждали, что они выигрывали тут или там, но о Джеймсе и Руби я знал, что они выдержат до самого финиша. Разве что Руби раньше родит. Она была на пятом месяце.
— Что это с Глорией? — спросил меня как-то Джеймс, когда мы возвращались после короткого отдыха на площадку.
— Ничего. Что ты имеешь в виду? — спросил я. Но я-то знал, в чем дело. Глория опять взялась за свое.
— Она все время твердит Руби, что та дура, раз хочет оставить ребенка. Глория уговаривает ее сделать аборт.
— Не понимаю, как Глория может говорить такие вещи, — постарался я смягчить ситуацию.
— Знаешь, ты скажи ей, пусть оставит Руби в покое, — сказал Джеймс.
Когда раздалась сирена, дав нам старт в двести шестнадцатым раз, я передал Глории слова Джеймса.
— Наплюй, — фыркнула она. — Что он может об этом знать?
— Не понимаю, почему им не завести ребенка, если хочется. Это же их дело, — возразил я. — И я не хочу злить Джеймса. Он на этих танцах собаку съел и уже не раз помогал нам сонетами. Что мы будем делать, если он на нас рассердится?
— Ну как же ей не стыдно заводить ребенка, — настаивала Глория. — Зачем рожать ребенка, если у них нет средств, чтобы о нем позаботиться?
— Откуда ты знаешь, что у них нет средств? — спросил я.
— А что им тут делать, если бы это было не так? И она еще заявляет: «У всех есть дети…»
— Куда там, у всех… — заметил я.
— А тебе-то откуда знать? Тебе было бы лучше вообще не появляться на свет…
— Возможно, и так, — согласился я и тут же, чтобы сменить тему, спросил ее: — Как ты себя чувствуешь?
— Как всегда, ни к черту, — буркнула она. — Господи, стрелка на часах совсем не движется!
На помосте у распорядителя был большой транспарант с нарисованными на нем цифрами, обозначающими время. Сейчас стрелка указывала на 216. Над ней была табличка:
Протанцовано часов: 216
Осталось пар: 83
— Как твои ноги?
— Чертова слабость еще не прошла, — пожаловался я. — Этот грипп — жуткая вещь.
— Некоторые девицы думают, что для победы надо будет продержаться по меньшей мере две тысячи часов, — произнесла вдруг Глория.
— Надеюсь, нет, — содрогнулся я. — Не верю, что кто-то сможет столько выдержать.
— У меня уже туфли разваливаются, — сказала Глория. — Если не подсуетимся и не найдем спонсора, я скоро останусь босиком.
Спонсором участников обычно становилась какая-нибудь компания или фирма, предоставляющая паре свитера со своей рекламой и обеспечивающая их за это всем необходимым.
Мимо нас проплыли Джеймс и Руби.
— Ты ей сказал? — спросил Джеймс, не глядя на меня. Я кивнул.
— Подожди-ка минутку, — возмутилась Глория, когда они уже начали удаляться. — Это что ты себе позволяешь — договариваешься с ним за моей спиной?
— Скажи своей цаце, пусть лучше оставит нас в покое, — сказал Джеймс, по-прежнему обращаясь только ко мне.