Страница 32 из 44
— Некоторое время вам лучше никуда не ходить. Скажем, что вы больны.
Наступили холода, выпал снег. Через станцию Щигры немецкие воинские эшелоны проходили теперь реже: бои у Воронежа поутихли, фронт там остановился, разрезав город надвое. В комендатуре жизнь снова потекла размеренно и спокойно. Сослуживцы обер-лейтенанта Гедера были уверены, что наступление русских на Воронеж окончательно захлебнулось, и полагали, что зима на этом участке фронта пройдет, видимо, спокойно, без особых перемен, а с весны германские войска всюду начнут новое победоносное наступление, чтобы окончательно пройти всю Россию уже до Урала и закончить войну. Весть о том, что русские пытаются перейти в контрнаступление под Сталинградом, ни у кого из немцев на первых порах не вызвала особого беспокойства: они полагали, что это не имеет существенного значения для хода войны. Ведь в немецких газетах и по берлинскому радио русское контрнаступление изображалось как «судорожная попытка выправить безнадежное положение».
В беседах с сослуживцами обер-лейтенант Гедер вполне разделял их оптимизм относительно хода военных действий на восточном фронте. И только оставшись в своей комнате наедине с Сашей, Белов мог открыто вместе с нею порадоваться успехам наших войск. Однажды — это было в самом начале декабря — он, придя вечером домой, забыв об обычной своей сдержанности, с восторгом объявил Саше:
— Наши окружили немцев под Сталинградом!
Саше захотелось захлопать в ладоши, засмеяться, запеть... Но надо было скрывать свою радость от гитлеровцев, с которыми они жили под одной крышей.
— Теперь нам прибавится работы, — предупредил Белов Сашу. — В связи с нашим наступлением немцы усилят переброску войск по железным дорогам, в том числе и по здешней линии: ведь раз уж наши начали наступать, Сталинградом дело не ограничится. Сведения о противнике командованию теперь особенно нужны. Так что вам снова придется почаще ходить за продуктами. — Белов улыбнулся: — Ведь все в комендатуре знают, что фрау Гедер любит побаловать своего мужа чем-нибудь вкусненьким, любит угостить и господина коменданта. И писарю побольше помогайте. А мне придется чаще ездить по служебным делам.
Белов и Саша продолжали свою работу, регулярно по ночам слали радиодонесения. Белов, получавший, как Саша понимала, информацию о положении на фронтах, все чаще сообщал ей новые и новые радостные вести: советские войска успешно наступают под Сталинградом и в других местах.
Приближался Новый год. В комендатуре его встречали за общим столом, и украшением его, как сказал сам господин комендант, была сидевшая между ним и своим «супругом» фрау Роз-Мари. Все с воодушевлением подняли бокалы, когда комендант провозгласил тост за победу. В этот момент Саша и Белов, переглянувшись, поняли друг друга без слов: «Пьем за нашу победу над захватчиками!» Ни пышными тостами, ни вином не могли гитлеровцы заглушить своей тревоги: русские продолжают наступать.
После Нового года лица немцев, служивших в комендатуре, становились все мрачнее, комендант ходил темнее тучи и даже со своим любимцем Гедером разговаривал порой раздраженно. Чуть не каждый январский день приносил вести, одна другой тревожнее: русскими взят город Великие Луки — важный стратегический пункт западнее Москвы. На Северном Кавказе германские войска вынуждены были оставить Моздок, Нальчик. В районе Сталинграда немецкие войска все еще в окружении, русскими предъявлен ультиматум о сдаче.
— Проклятое число! — сказал утром тринадцатого января комендант Гедеру, явившемуся к нему со служебным докладом. — Я только что получил сообщение, что русские начали наступать и на нашем участке фронта. — Комендант кивком головы показал на окно, в стекла которого вьюжный ветер хлестал сухим снегом: — Иванами снова, как в сорок нервом году под Москвой, командует генерал Стужа. Это сулит нам серьезные неприятности, мой дорогой обер-лейтенант. Мы с вами должны сделать все от нас зависящее, чтобы их было меньше. — Комендант снова покосился на окно, стекла которого звенели под ударами ветра: — Черт возьми, так может занести дорогу, придется выгонять на расчистку пути русских баб. Надо будет заблаговременно отдать распоряжение... А вас, Гедер, прошу тщательным образом следить, чтобы путь охранялся должным образом. Эта русская метель — хорошая помощница злоумышленникам. Старайтесь, Гедер!
— Буду стараться, господин майор! — щелкнул каблуками исполнительный обер-лейтенант.
С этого дня настроение сослуживцев Гедера по комендатуре ухудшалось чуть ли не с каждым часом: русские продолжают продвигаться, правда, от фронта до Щигров еще больше сотни километров, но он приближается...
Прошло несколько дней. Теперь Белов подолгу задерживался на службе и домой возвращался поздно: как и все офицеры комендатуры, он был очень занят — в связи с нашим наступлением у противника усилилось движение через Щигры. Но еще более Белов был занят делом, ради которого находился там. Если бы немцы знали, что по ночам прямо из здания комендатуры в Щиграх советскому командованию передаются все сведения о передвижениях их войск на воронежском участке фронта, если бы знали, что этим занимается обер-лейтенант Гедер и его жена!
Восемнадцатого января — Саше запомнилось это число — Белов, поздно ночью вернувшись домой, сказал ей:
— Знаете новость? Паши под Острогожском окружили группу «Крамер» — пять дивизий! Теперь домолачивают.
— Острогожск? Это ж совсем близко от Коротояка! — взволновалась Саша. — Страшно вспомнить, сколько тогда фашисты на коротоякской переправе народа загубили... Ну, теперь им на том самом месте слезы отольются! Пусть их там так же бомбят, как они матерей с детьми бомбили!
А еще через несколько дней стало известно, что советские войска одновременно с севера и с юга начали наступление в направлении станции Касторной. Это чрезвычайно встревожило всех немцев в Щиграх. От Касторной до Щигров меньше ста километров. Если русских не остановят, положение станет катастрофическим. В комендатуре стали всерьез поговаривать о возможной эвакуации. Но приказа о ней еще не было. Возможно, немецкое командование надеялось, что положение удастся выправить и русские до Щигров не дойдут. Тем не менее комендант, встретив как-то в коридоре комендатуры Сашу и Белова, сказал ему: