Тень. Принятие

В один момент заключенный стих, он перестал воспринимать реальность. Его мозг умер, расплавился под моим воздействием и помощью ящерки. Тело стало простым резервуаром нейтральной маны и капли его собственной.

Увеличившаяся в пару раз ящерка выползла из его рта, стряхивая с себя кровь и внутренности. Быстрыми движениями она забралась мне на голову, и своим хвостом проткнула голову.

Это было настолько неожиданно, что я даже не успел подумать о противостоянии. Посторонняя энергия начала вливаться в организм огромным потоком. Он теснил мою, давя её количеством и даже усиленные частицы маны справлялись так себе.

— Отк-куда ст-только… Кха… — кровь ручьём потекла изо рта.

В нём не могло быть столкьо энергии. Он уже одной ногой был в могиле, его тело не могло поглотить столько энергии.

— Кха! — итак забрызганная кровью клетка окрасилась моей кровью.

Кровью с темно-фиолетовыми песчинками. Что за дерьмо? В голове стремительно проносились воспоминания. Не мои воспоминания. Воспоминания Бейна этого мира. Раннее детство, в котором веселый на людях мальчишка корчиться от боли в своей кровати.

Как его/мой отец подходят и как его могильные руки кладутся мне на голову. Как меркнущим взглядом его руки набухают черными венами, сквозь которые я успокаиваюсь и могу спокойно спать. Его теплый голос чуть не срывался на плачь. Повторения одного и того же слова:

— Прости-прости-прости-прости, — чуть ли не плакал мужчина, сжимая маленькую ладонь в своих.

Из последних сил я отдергиваю себя ото сна, пытаясь услышать другие, сказанные ещё тише слова:

— См…ь…пом…т…с…ть…си…ее, — отрывки слов, после которых сон захлестнул с новой силой, унося сознание дальше.

В другом воспоминании я предстал сторонним зрителем.

Ребенок, даже не отметивший своё четырёхлетие наблюдал за пауком, что поедал свою жертву, окутанную в сети. Его ледяные стеклянные глаза наблюдали за жестокостью. Нет, они видели выживание.

Хищник питается слабыми, чтобы продлить свою жизнь. Стать ещё сильнее.

И найти себе жертву покрупнее.

Когда жизнь насекомого оборвалась, сердце паренька пропустило удар. Глаза приобрели естественный блеск, а ребенок завертелся, осматривая окружение и не понимая, как здесь оказался. Вот его окликивает сестра, и он сломя голову несётся к ней.

Вновь, как и тогда, меня выкинуло отсюда.

Оказавшись в реальности, одежда оказалась измазана в крови, а так давно не ощущаемая одышка накатила с новой силой. Воздуха не хватало. Хотелось наполнить легкие, но лишь наполовину, потом ещё меньше. Голова начала кружиться.

Желудок вывернулся, извергая из себя недавно съеденное.

Сестра говорила, что я, скорее всего, не вспомню отца. Оказывается, нет ничего невозможного. Ранние воспоминания, как я думал, были стёрты, но нет, скорее всего, стоял блок.

Смерть поможет стать сильнее. Только моя ли смерть, или же смерть других? Если моя, то рисковать не особо хочется, двойника в изначальном его виде у меня больше нет. А как действуют обновленные черные глаза я не проверял.

Вообще стоит проверить, но почему. Почему.

Почему я не могу впитать окружающую энергию?

Почему, как бы я ни старался поглотить нейтральную, витающую в округе ману, ничего не получается. Она отторгает меня. Серебряные глаза были активированы.

Синяя дымка витала везде, но вокруг меня, на расстоянии протянутой руки она словно билась об невидимый барьер и улетала прочь.

Почему-почему-почему.

Попытки схватить её были тщетными. Больше часа я гонялся за дымкой, развивая невиданную до селе скорость. Но этот чертов барьер всюду следовал за мной.

Я не верю. Я не хочу верить, что стал бесполезным. Без возможности использовать ману я стал простым, обычным. Больше нет уникального, есть ублюдок, неспособный поглотить даже крохи энергии.

Злость копилась внутри, в один момент вырываясь наружу. Не осознавая своих действий, я начал уничтожать заключенных вместе с их клетками. Я рвал, рвал, рвал.

Не мог насытиться, не мог выпустить это пустующее чувство внутри. Чувство пустого резерва. И я даже не понимал, как голыми руками разрывал на части хоть и ослабленных, но всё-таки Просветленных.

Ярость вскружила голову.

Я не знаю, сколько уже бью чертову стену, пытаясь успокоиться. Гнев не проходит. Укрепленная стена уже давно превратилась в разрушенные обломки. Однако я продолжал. Пока не успокоился.

Всё произошло в мгновение. Гнев пропал. Словно щелчком пальцев эту эмоцию выключили. Её никогда и не существовало.

Свежим, не затуманенным взглядом я оглядел дело рук своих. Присвистнул. Никогда не замечал за собой такой силы.

И правда, глаз сразу заметил изменившееся тело. Руки налились силой, чувство, что один мой удар может отправить на покой любого окрыляло, но всё хорошее настроение сошло на нет перед одним фактом:

Я больше не способен поглощать ману. Я стал дефектным.

Даже та сила, что сейчас у меня есть лишь малая доля того, что мне суждено было достичь.

Слух уловил тяжелое шуршание сзади. Резко развернулся, встав в оборонительную стойку, которая поможет либо уклониться, либо свести к нулю ущерб от первого удара.

— Ема ты вымахала, — ящерка, ранее помещающаяся на ладонь выросла мне по колено.

Она, тяжело, высунув язык из пасти двигалась ко мне. Её дыхание я слышал даже с пятиметрового расстояния.

Вообще эта ящерка странное до жути существо. Я до сих пор не могу понять, как у меня получилось её призвать. Однако она не мешала, а наоборот, помогала. Меня часто успокаивало её присутствие. Родная душа, я бы сказал. Она, даже не умея разговаривать, поддерживала.

Это грело, такое же я чувствовал рядом с сестрой.

Ящерка подошла ко мне, и, протянув свой пульсирующий тёмно-фиолетовым светом хвост к моей голове, прикоснулась, мгновенно уменьшаясь и приобретая свой прошлый вид.

Снова это чувство опустошения. И, видимо, компенсируя это, тело стало вновь наполняться силой. Невидимый барьер растянулся до расстояния в полторы руки. Взгляд опустился глубже, в самую суть. Туда, где должен располагаться резерв.

Это… Это…

Вместо резерва маны рядом, совсем крохотное, меньше зерна образовалось другое. Я отщипнул от него всего кроху, которую даже под микроскопом еле разглядишь.