Страница 45 из 121
— Вы правильно смотрите и правильно догадываетесь: у меня он есть и сейчас лежит в сумке. Вот только если можно сэкономить заряд, значит — нужно сэкономить заряд. Это одно из базовых правил использования магических инструментов. Так что будем кипятить воду и варить чай, а что б не скучно было — наш начинающий менестрель развлечёт нас.
— Я что ли? — Ридалий своими выпученными глазами мог бы сойти за жабу: уж очень сильно его впечатлило моё предложение.
— Да, ты. Вчера вы так увлеклись рассказом Лудика, что тебе не дали и слова сказать. Где ты провёл вчерашнее утро?
— Все друзья мои хотят хоть раз,
Услышать о бравых похожденьях.
И коль мне нечего утаивать от вас,
Я…
— Ридалий, — у меня заболела голова от этих тупых стихов, — ты лучше навыки поэта прибереги до подходящего момента… — я осёкся осознав, что сам окончательно одурел от происходящего и заговорил в рифму. — Давай ты поупражняешься в стихоплётстве потом, как на луг выйдем. Сейчас как простой разумный разговаривай.
— Я осознал, что требуется от меня,
Хоть сложно в дикой форме изъясняться,
Я… — парень запнулся увидев, как я пальцами стал массировать виски.
— Да что тут говорить? У шлюх он был, — лаконично вывел Лудик.
— В борделе? Обычно, когда говорят фразу «поправить здоровье», то подразумевают поход в питейную.
— А, да! Крестьяне у нас тоже так выражаются.
— Да потому что я спину прямо держать не могу, пока не почувствую горячее лоно! — оправдывался Ридалий. — Иначе мой приятель весь день будет натирать штаны
— Ты всё утро провёл в борделе?
— И будь моя воля, то остался б там на весь день. Как и оставался до этого! — он гордо задрал подбородок. — Со дня моего приезда каждый день хожу!
Воцарившуюся перед землянкой тишину нарушало редкое дуновение ветерка да треск костра. Все молчали не зная, как реагировать: то ли порадоваться за отменное здоровье Ридалия, то ли покривится от его озабоченности, то ли просто пожалеть. Имтар же вообще отодвинулся и старался не смотреть на менестреля.
— И зачем так часто? — спросил Лудик, решив отомстить своему приятелю. Ридалий вчера вывел его на откровенность и теперь остроухий желал того же.
— А чего тут непонятного? Сейчас же в городе почти нет благородных, не считая нас четверых. И тех, кто в городе живёт. Сейчас же самые дорогие мамзели скучают!
— Ты помогаешь им не скучать?
— И это тоже! Но ведь подумай сам, мой добрый друг: у них сейчас нет посетителей, и они с удовольствием скидывают цену. Кто на десятую, а кто и на пятую часть! Ты же сам сказал, что в этом богами проклятом на скуку городе летом протолкнуться невозможно от чистых кровью господ.
— Говорил, — остроухий эльф кивал в ответ, но пока что не угадывал логики.
— А значит летом они опять поднимут цены и нужно наслаждаться каждой минутой и часом, пока не пришла злосчастная пора. Каждой! Ведь именно сейчас, — голос Ридалия стал немного сдавленным, словно тот грезил о садах Семирамиды, — те женщины, что не входят в особые круги статных дам, готовы за серебряную монету сделать что угодно. Особенно эта, с уродливой родинкой, — он похлопал себя по правой стороне груди. — Я советовал вам зайти к ней. Будь моя воля, так я б и вырвал эту мерзость.
— Ты говоришь про Гурану? — вчера, пока мы шли, этот озабоченный полностью подтвердил данное Брианом описание. А вот теперь, похоже, решил добавить в свой портрет пару новых штрихов.
— Я не знаю её имени — подобные ей на одно лицо и род. Но с какой жадностью, вы б видели, друзья, она меня встречает, готовая исполнить любую прихоть лишь стоит вложить ей в руку звонкую монету. Ох, и на что только готовы пойти эти животные…
— Потом договоришь. Вода закипела, начинай варить чай.
Я прервал этот омерзительный поток мыслей, который невозможно вынести ни мне, ни Имтару. Парень сидел с перекрученным от отвращения лицом, а вот остальные были не против дослушать до конца.
Солнце уже достаточно поднялось и теперь, когда лес уже не так страшен своей темнотой, я принялся раздавать поручения. Вскоре ребята разбежались: один пошёл убирать в землянке, двое других направились за водой, а четвёртый, с самого утра назначен поваром, от костра не отходил ни на шаг.
Когда Лудик и Забрим вернулись с вёдрами, Имтар подмёл в землянке и окончательно добил служивший нам верой и правдой веник, а Ридалий закончил проваривать чай — они все четверо были брошены на поиски нового топлива для костра. Сидя на поваленном бревне, я с удовольствием наблюдал за хаотичным движением мелькавших силуэтов. Словно соревнуясь кто больше принесёт, благородные резво бегали по лесу. И постоянно возвращаясь к землянке с охапками хвороста лишь для того, чтобы бросить его в кучу и убежать обратно.
Уже через полчаса я подводил итоги: четыре ведра, стоящие сейчас в землянке, позволят не волноваться о воде сегодня вечером; дров было натаскано столько, что хватит на несколько дней вперёд; и гора принесённой из города снеди, которой даже мне одному хватило бы на неделю. Можно было выдвигаться.
С собой каждый из парней взял оружие да почти пустой мешок на спину. В них был собран не самый хитрый набор: бурдюк с чаем, еда на обед и у кого моток толстой верёвки, тряпичные мешки или пропитанные воском куски ткани. Вечером всё равно возвращаться, так что спину лучше не нагружать.
Тропинка, по которой мы добирались к землянке, шла через весь лес к порченому лугу. Как и вчера, я осматривался, ища нужные травы. Но больше любовался обликом земли, на которой редкими волосинками виднелись проклёвывающиеся зелёные стебельки, где по одному, а где и целыми изумрудными островками. Настоящее удовольствие выполнять задания на ранневесенние растения, искать их уж очень легко — почти все они растут на опушке леса или на маленьких полянках внутри него. Кроме волчьего лыка, кусты которого можно найти прямо в лесу посреди чащобы.
Свернув с тропинки, я повёл группу как раз к одной из таких полянок.
К пятой по счёту полянке мы пришли, когда солнце заняло свою центральную позицию на небе и всё отчётливей слышалось урчание молодых животов. Стоило найти удачное место и рассесться на двух упавших деревьях, как парни тут же вытащили еду из сумок. Зверски проголодавшись за поиском и сбором трав, благородные жадно вгрызались в вяленое мясо и громко хрустели сухими лепёшками.