Сортировка 2. Завод

Потом прошел референдум о возврате в состав России Крыма и прилипших к нему областей Украины. Сразу после того, как советские войска были оттянуты из Карпатских гор в Донецкие степи.

Внезапно выяснилось, что высшим органом государственной власти в СССР является Верховный Совет, а не Политбюро, о чем заявил Председатель Президиума Верховного Совета товарищ Романов, бывший генеральный секретарь ЦК КПСС. А у КПСС просто руководящая и направляющая роль, если верить конституции. Союзные республики Средней Азии посмотрели на Казахстан и потребовали вывести войска со своих суверенных территорий. Войска вывели сразу, зато вместе с русскоязычным населением, попутно демонтируя оборудование некоторых заводов, особенно оборонных.

А тридцать первого декабря СССР приказал долго жить. Украина, несколько обрезанная, Белоруссия, пардон Беларусь, обиженный Казахстан, воюющие Грузия, Азербайджан с Арменией, очень Средняя Азия — все внезапно захотели свободы и суверенитета, пусть и сувенирного. Что характерно, все его получили, хоть и не без потерь. Азия потеряла промышленность и специалистов, РСФСР потеряла три буквы из своей аббревиатуры, республики Кавказа — рынки сбыта мандаринов и гвоздик. Традиционное новогоднее товарища Романова было скорее некрологом: дорогие товарищи, на семьдесят шестом году жизни после длительной и неизлечимой болезни Советский Союз наконец-то помер. Я, а вместе со мной и все вы теперь живем в Российской Федерации. А кто в ней не живет, на того плевать. Примерно так выглядело обращение, если кратко и без соплей.

Фролов вспоминал эти моменты один за другим, для кого-то они были просто случившимися событиями, для него же уже вторым вариантом истории. Было интересно замечать вехи и переломные моменты и сравнивать с тем, как это случалось в другой реальности. Всё яснее накатывало понимание — и этот Союз не жилец. Глупо и отчаянно выглядели дерганья Фролова в самом начале девяносто третьего, когда он своей мизерной властью пытался остановить отправку маршрутов порожних вагонов за границу. Он понимал, что вагоны это ценный ресурс, что «братские» республики уже начали аккумулировать то, до чего могли дотянуться. Но его пламенные речи наталкивались на якобы непонимание и откровенную враждебность наверху. Создавалось впечатление, что кто-то кем-то замотивирован гнать вагоны собственности бывшего СССР за пределы России.

Очередной вызов на ковер в начале осени не сулил ничего нового — опять новый НОД со своим замом будут наезжать, снова попробуют прессовать, как обычно будут мягко посланы. А нет, в этот раз Пётр ехал через Чермет, новые хозяева завода — Кемеровские, решили обновить руководство цехов. Кого-то поменяли на лояльных, которых привезли из Сибири, кого-то убрали сгоряча, кто-то свалил сам, почуявши сильный запах криминала… Пётр сидел за рулем своей «Нивы» и ждал времени аудиенции. Стилет с мягким щелчком покидал своё гнездо, потом также приятно щелкал, утапливаясь назад. Нервишки пошаливают, однако. Так и не мальчик уже — почти тридцать три года.

Ага, посмеялся на собой Пётр, мужчина взрослый, а игрушки детские. Так ли на самом деле нужны эти смертоносные игрушки? Если верить второй памяти, то как карта ляжет. Кто-то в эти времена ни разу не сталкивался с гопниками, а кому-то одного раза хватило, чтобы упокоиться насовсем или поменять своё отношение к самообороне. Револьвер в нише радиоприёмника был куплен в два этапа. Сначала он приобрел сигнально-газовый шестизарядный револьверчик производства Тульского Оружейного Завода с силуминовым барабаном и бутафорским стволом, а потом купил у безымянных личностей настоящий барабан и ствол. Детали оказались взаимозаменяемы, как ему и пообещали. Возникло сильное подозрение, что и первую покупку, и вторую, он сделал у одной и той же группы. И группа эта походила на компанию рабочих оружейного завода, поставивших на поток вынос «лишних» деталей, превращающихся в полноценные изделия.

«Чего сидим, кого ждем? Встали пошёл уже!» — гаркнул на себя Фролов и двинулся в административный корпус завода, построенный в стиле Сталинский ампир с неизбежными колоннами и фронтоном. В то здание, единственное на заводе, куда можно было попасть без пропуска любому человеку с улицы.

На начальника железнодорожного цеха Чермета Петра вывела начальник станции Присады, к которой примыкают подъездные пути завода. Коллега Фролова относилась к тем, кто с сочувствием наблюдал за безнадежной борьбой с руководством Отделения Дороги. Её неожиданная помощь в вопросе трудоустройства оказалась своевременной.

— Пётр, сейчас на заводе идет чехарда, новые хозяева пытаются там всё реорганизовать. Я точно знаю, им требуются опытные железнодорожники.

— Большое спасибо тебе, Надежда, за контакты, пожалуй, я попробую постучаться в железнодорожный цех. Бумажки, отчеты — не моё это всё. Мне больше нравится крутиться среди людей, тепловозов и вагонов.

— Не надо в цех, там начальник тот еще тип. Лучше иди сразу в коммерческий отдел к Зайцеву, он нормальный.

Вот таким неожиданным способом Фролов попал на собеседование не человеком со стороны, а приглашенным по рекомендации. Потенциальный работодатель господин Лузгин оказался тридцатилетним крупным мужчиной, еще на раздавшимся вширь, но заматеревшим. Лицо как рубленое топором выражало решимость и абсолютно подходило ставленнику Кемеровской группировки, как чертик из табакерки, впрыгнувшей в Тульское бизнес-сообщество. Вообще, Петру было странно наблюдать реалии этого мира, так явно копирующие тот не случившийся вариант реальности. Вроде как КПСС тихо отошла от власти, а потом просто отошла в мир иной. Вроде кооперативы не случились, и у ВЛКСМ не появились инструменты для вывода средств из бюджета своего ЦК. Но опять из ниоткуда вышли люди с очень большими деньгами, и опять собственность оказалась в чьих-то руках.

— Пётр Семенович, признаюсь, я заранее навел справки о вас у ваших коллег. Практически все единодушно говорят, что вы грамотный инициативный смелый человек. Мне такой и нужен. Устал один ворошить это болото. Так что если готов, давай работать.

— Здорово, Александр Анатольевич. Только не очень понятна финансовая сторона вопроса. Тот оклад, который вы огласили ранее мне кажется смешным. За двести долларов я у вас работать не буду. Если у вас нет возможности платить мне больше…

— Погоди, чего сразу «нет возможности»? Да ты знаешь, какие люди меня сюда звали, какой мне карт-бланк выдали? — Фролов не стал поправлять потенциального начальника, и так же ясно, что он хотел сказать. А Лузгин продолжил — И мне нравится, что ты сразу в долларах свою зарплату считаешь. Это правильно, это деловой подход. Понятно, что на твоём уровне заработная плата платится в рублях и к доллару не привязывается. Но думать в баксах — это по-нашему.

— Плохо, что не привязывается. Инфляция скачет без остановки и передышки. Тот оклад, который сейчас кажется вполне приличным, через полгода будет уже нищенской подачкой.

— Думаешь, вся эта фигня продолжится?

— Даже не сомневаюсь. Бери в долг рубли, давай в долг баксы, иначе прогоришь.

— Верно! Что, мутишь эту тему потихоньку?

— Нет конечно, ростовщиков убивают. Или их подручные убивают должников. Не моё. Хоть я и охотник, но не на людей.

— Во как! Я тоже охотник! Слушай, здорово же! Как тут с охотой?

— Да практически никак. Кроме зайца в полях зимой да утки по осени, брать некого. Да и зайца встретить — полдня проходить надо. Не то.

— Да-а. А я сам из Тайги, у нас с охотой всё нормально. Слышал про такое место?

— Да. Большая станция и поселок городского типа в Кемеровской области.