Святоша

Она то твердая, то мягкая, и как только я думаю, что знаю, что получу, она тут же меняет правила.

Это так чертовски приятно, что я не хочу, чтобы Скарлетт останавливалась.

Но я как ребенок, у которого слишком много игрушек, и я разрываюсь. Я хочу кончить в нее снова. Я хочу снова трахать ее мокрую киску. Я хочу кончить на ее сиськи, на ее задницу, в ее горло и в ее рот. В машине, в самолете, в поезде, блядь. Я хочу трахать ее весь день, каждый день, и, блядь... вот оно.

Я взрываюсь внутри ее рта.

Она глотает все, и все еще облизывает мой член, а я падаю обратно на кровать и закрываю лицо рукой.

— Господи Иисусе.

— Скарлетт, вообще-то, — передразнивает она меня.

Мне приходится оттащить Скарлетт от моего члена, потому что она все еще продолжает делать это, и ей это нравится так же, как и мне. Но мне нужна передышка, и нам нужно поговорить.

Она ложится рядом со мной, мы оба молчим, и я думаю о том, что хочу сделать с ней сегодня. Скарлетт, очевидно, думает, как все испортить.

— Итак, мы теперь квиты, так?

— Что?

Я отдергиваю руку от лица и смотрю на нее.

— Я сделала так, чтобы тебе было хорошо. Так что мы квиты.

— Неужели ты никогда не отдыхаешь? — спрашиваю я ее.

Скарлетт смотрит на меня и прикрывает свои сиськи, и это все неправильно.

— Не люблю никому быть ничем должной.

— Ради всего святого, — рычу я себе под нос. — Не могла бы ты обойтись без этого дерьма? Всего пять минут, Скарлетт. Это не было чертовой «синицей в руке».

— Ты прав. — Она встает и начинает собирать свою одежду. — Это был пустяк. — Она смотрит мне в глаза, подначивая меня. — Даже меньше, чем ничего, — уточняет она. — Потому что я должна была позаботиться о том, чтобы это превратилось в нечто для нас. А как ты уже знаешь, у меня просто есть такая штука, когда... ну, мне действительно наплевать. На всех.

— Вот так ты вознамерилась играть? — спрашиваю я.

Я устал от этой игры, и когда Скарлетт вытворяет такое дерьмо, трудно не быть таким. Она всегда отталкивает меня. Всегда пытается ранить меня и заставить меня истекать кровью. Она так быстро достает свое оружие, и самое опасное - это ее язык.

Но стоит мне взглянуть на нее, и я понимаю, что всегда буду играть с ней в эту игру.

Потому что мне не все равно.

А Скарлетт нужно, чтобы кто-то позаботился о ней. Хотя бы раз в жизни.

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

Скарлетт

Наденьте свои боксерские перчатки, любители спорта. Похоже, есть еще один претендент.

Конор подбрасывает меня домой по настоянию Рори.

Он тихий и задумчивый, что мне крайне импонирует. Не знаю, что я такого сделала, чтобы оскорбить его деликатные чувства, но мне на самом деле похуй.

Когда он подъезжает к моему многоквартирному дому, я бросаюсь прямиком к нему, потому что меня нужно было только подвезти, а не выражать свое чертово отношение. Но Конор поднимается за мной по лестнице - без приглашения - и я уже раздражена, и какого черта он все еще здесь?

— Мне не нужен конвой, — говорю я ему.

— Святоша не хочет, чтобы ты входила в квартиру одна, — говорит он. — У меня есть приказ, и я собираюсь его выполнить, нравится тебе это или нет.

То, как он говорит, что у него есть приказ, звучит так, будто Конор собирается вторгнуться на Ближний Восток. И я хочу сказать ему, что если он хочет завербоваться, то ему достаточно просто сказать об этом. Но один взгляд на него, и я понимаю, что Конор не сдюжит мой напор.

— Что ты собираешься делать? — спрашиваю я. — Защищать меня от большого плохого серого волка?

— А ты и правда сука, — бормочет он.

Слова - это просто слова, палки и камни и все такое, но меня беспокоит, что он так думает, потому что я сука, но ему не следует напоминать мне об этом.

— Не веди себя так, будто ты меня знаешь.

Я отпираю дверь, и он врывается внутрь раньше меня, выполняя свои обязанности, как хороший солдат. Конор проверяет ее на наличие монстров и убийц, совершенно не обращая внимания на то, что худший симбиоз и тех, и других уже стоит прямо перед ним.

— Удовлетворен? — спрашиваю я.

Он останавливается у кухонной стойки и смотрит на меня.

— Мне было жаль тебя, — говорит он. — Ну, знаешь, вся эта история с мясником? Ты этого не заслужила. Никто этого не заслуживает, Скарлетт.

Шрамы на моей груди горят так, как они всегда горят, когда кто-то вспоминает об этом. Я хочу, чтобы он умолк, и говорю об этом.

Но Конор все равно продолжает.

— Понимаю, что у тебя в голове полный пиздец. Но у нас у всех были дерьмовые времена, ясно? Даже у Рори. Это не дает тебе права вымещать свою ненависть на всех остальных.

— Хватит болтать, — говорю я ему снова. — И убирайся на хрен из моей квартиры.

— Он заботится о тебе, — говорит Конор. — И еще я знаю, что ты над ним стебешься. Я вижу это в твоих глазах. Мы все видим. Он заслуживает этого не больше, чем ты заслуживаешь того, что с тобой случилось.

Конор продолжает говорить о мяснике, он ведет себя как мудак, и теперь это все, что я могу видеть. Все, что я могу чувствовать. Его тело на мне. Внутри меня. Его колкие слова и лезвие его ножа, режущее мою кожу.

Конор смеется. Или это только в моей голове?

Нет, это смеется мясник. А потом все умножается. Александр и его друзья. Они тоже смеются. Пять пар рук удерживают меня. Душат меня. Его смех начинает множиться, и я кричу, чтобы он прекратился. Но это пять пар рук, голосов, лиц и...

Слова Конора.

— Тебе нужно поговорить об этом с кем-нибудь. Если ты будешь держать это в себе, это будет продолжать отравлять тебя. Измотает тебя. Я знаю, ты думаешь, что я глупец. Но я знаю лучше, чем кто-либо другой.

— Хватит болтать, — говорю я, и это уже третий раз, и большинству везет, если они доживают до этого предупреждения.

Но Конор не прислушивается к моим словам. Он не понимает, что он сейчас делает. Это поднимается внутри меня, как вулкан.

— Разве ты не хочешь, чтобы тебе стало лучше? — интересуется он.

А я не хочу выздоравливать, я хочу убить его на хрен.

Я тянусь к ножу на бедре, но его там нет. Потому что Рори забрал его у меня прошлой ночью. Он забрал мою силу. Так делает каждый из них.

Я все равно бросаюсь на Конора, готовая наброситься на него с голыми руками.

Он держит меня в удушающем захвате, которого я не ожидала.

— Мак научила меня, — говорит он.

— Отпусти меня! — кричу я.

Мой голос с надрывом, дыхание сбилось, и когда он слышит это, он, черт возьми, слушается на этот раз. И теперь он смотрит на меня. Осуждает меня. И даже хуже. Жалеет меня.

— Тебе нужно уйти.

— Хорошо.

Конор поднимает руки знак капитуляции, демонстрируя что ему жаль, и он не знал.

— Я уйду, — говорит он. Но не уходит. — Есть только одна вещь, которую я должен сказать сначала.

Я не подначиваю его, но я недооценила Конора. Он молод, и он не так крут, как другие парни, но он упрям.

— Рори спас меня, — говорит он мне. — Я обязан ему всем. Я был очень похож на тебя, когда он встретил меня, и у меня ничего не было. Но теперь у меня есть все. Благодаря ему. Так что считаю нужным предупредить тебя, Скарлетт. Если ты причинишь ему боль... Я вырву твое холодное, черное сердце своими собственными руками.

Ах, вот оно что.

У него действительно есть хребет. И теперь я его уважаю. Кто бы мог подумать?

— Звучит справедливо, — соглашаюсь я.

И я серьезно.

Потому что я думаю, что к тому времени, когда я закончу с Рори, во мне не останется ничего хорошего, что можно было бы спасти.

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ