Страница 14 из 74
С тех самых пор манглабит не мог смотреть ни на молодых, гибких и смешливых гречанок, ранее волновавших его сердце, ни на зрелых вдов, чьи роскошные формы разгоняли кровь гвардейца. По сравнению с
Роману казалось, что эта волшебная женщина нисколько не изменилась с тех самых пор, когда он впервые увидел ее во время венчания на царство. Хотя нет… На его взгляд, она стала еще краше! Единственного сына императрицы вскормила кормилица, как это и принято у ромейской знати — и ныне грудь горянки округлилась, налилась притягивающей мужской взор тяжестью… В то время как осиный стан ее остался все столь же тонким. И царственная стемма василиссы больше не украшает чело Марии — так что теперь роскошные рыжие волосы грузинской царевны огненным водопадом ниспадают на ее плечи… Или же убираются в тугие косы, спускающиеся к самой талии.
Ромеи, потомки древних римлян, очень многое знают о сохранении женской красоты — их мази и притирания, сохраняющие кожу цариц девственно гладкой, творят настоящие чудеса! А может, все дело в секретах горянок, привычных умываться талой водой, и питаться без всяких излишеств? Кто знает — но Роману удалось разглядеть лишь несколько мелких морщинок в уголках глаз Марии, хотя на ее век пришлось очень много невзгод, волнений… и потерь.
Никто не спрашивал дочку грузинского царя и аланской царевны о том, хочет ли она выйти замуж за ромейского базилевса — или нет. Еще ребёнком её разлучили с мамой и доставили в Царьград, откуда она практически никуда не выбиралась — разве что в паломничества к православным святыням… А в двенадцать лет, совсем еще девчонкой, ее выдали за двадцатилетнего Михаила Дука. И наконец, в восемнадцать она стала василиссой, супругой базилевса Михаила Седьмого…
Последний, надо сказать, был не самым плохим человеком и мужем — так, например, наследника Константина Мария родила в двадцать один год. Значит, муж берег ее — и не спешил воспользоваться своими правами, пока девушка окончательно не повзрослела… Но при этом Михаил был чрезвычайно слаб как правитель — и все свободное время уделял изучению риторики и написанию стихов. В то время как фактически страной правило его окружение. То самое окружение, что предало базилевса Романа Диогена, отчима Михаила, на поле боя под Манцикертом — открыв туркам путь вглубь малоазиатских фем! То самое окружение, что насильно сослало в монастырь мать Михаила, императрицу Евдокию Макремволитессу. Случилось это, когда последняя воспротивилась коронации Михаила, узнав, что супруг ее Роман выжил… Это погрязшее в невообразимой роскоши окружение базилевса продолжало разорять стратиотов поборами, когда сельджуки захватывали одну за одной фемы в Анатолии — в то время как сам Михаил ничего не хотел делать…
А Мария ничего не могла поделать.
И, в конце концов, случилось то, что должно было случиться — началось восстание, горячо поддержанное стратиотами и простым народом.
Это практически бескровное восстание привело на престол Никифора Вотаниата — бескровное потому, что за Михаила никто не хотел сражаться, кроме варангов. Последние приносили присягу самому престолу — и были готовы сражаться за любого венчанного на царство императора… Но Михаил Седьмой решил не лить кровь в бесполезной борьбе за власть — так что ему милостиво сохранили жизнь и постригли в монахи, сослав вслед за матерью…
А вот Вотаниант, коему на момент захвата власти стукнуло семьдесят шесть годков, решился жениться! И естественно, на Марии Аланской…
Впрочем, вряд ли старец так уж прельстился красотой молодой горянки — скорее он желал сделать свою власть более законной. И Мария согласилась — с условием, что ее единственный четырехлетний сын Константин, венчанный на царство еще в младенчестве, и являвшийся формальным соправителем отца, останется соправителем и нового мужа. Более того, Никифор обещал Марии сделать именно ее ребенка наследником — тем самым василисса надеялась защитить сына, в том числе и секирами гвардейцев-варягов…
Царствование старика-базилевса, увы, было насыщенно восстаниями — которые до поры до времени успешно подавлял его молодой и самый успешный полководец Алексей Комнин. Однако престарелый Вотаниат не сдержал слова и лишил Константина статуса наследника и соправителя. А в качестве преемника бездетный базилевс выбрал племянника Синнадина — хоть и не стал расторгать брака с Марией Аланской.
И это было его роковой ошибкой…
Пожалуй, Мария спокойно снесла бы удалении из опостылевшей ей, пропитанной ложью и интригами столицы — и даже добровольно согласилась бы на монашеский постриг. Но вот отречение ее сына от престола… Уже один раз венчанный на царство Константин был бы опасен преемнику Вотаниата как знамя, вокруг которого бы сплотились все недовольные Синнадином. И даже если бы сам Константин пошел бы в отца, увлекшись риторикой и поэзией, и не имел бы собственного желания бороться за трон, он был опасен новой династии. Как бывший и законный (!) базилевс-соправитель, как знамя все еще сильной династии Дук. Он был опасен — и Мария прекрасно знала, как такую опасность ромеи устраняли с помощью ядов…