Страница 2 из 10
Решив дальше не ломать комедию, отвел доктора в сторону:
– Не надо его только к психиатрам, хорошо? Я с ним уже переговорил, и дальше сейчас продолжу. Не уйду сегодня, пока не буду убежден, что больше таких глупостей он делать не будет, – сказал я врачу.
Тот кивнул со странным выражением лица – ну, тоже понять можно. Февральский прыгун в реку пытается его убедить, что его друг так не сделает. Стандартной ситуацию никак не назовешь. С невозмутимым выражением лица такие уверения выслушивать сложно…
Проводив Славку в палату и уложив его, ещё раз перечислил ему всех, кто остро в нём нуждается. Делал упор на то, что Эмма обязательно очнётся, потребуется длительная и дорогостоящая реабилитация. Кларе Васильевне это не потянуть от слова совсем. Кто будет Эмме помогать? Мать-ехидна? А может, Кабан поможет ее на ноги поставить?
О! Верную струну нащупал! Славка аж сел без рук в панцирной койке с провисшим пружинным основанием. В ней и с руками-то не так просто сесть! И лицо такое решительное стало и злое. Ну, теперь я за друга спокоен. Ожил! Кабану он Эмку свою не оставит!
Попрощались со всеми и поехали с Ахмадом домой. Там уже ждала мама с Аришкой. Ой, как же я соскучился по мелкой!
– Где вы были? – спросил я, забирая малышку у мамы.
– У Никифоровны. Кажется, мама собирается переезжать… – озабоченно глядя на меня, проговорила мама.
– Да? – старался я не демонстрировать сильно свою радость. – Ну, и хорошо. Москва станет ближе.
– А тебе не жалко ремонт на втором этаже? Лестницу? Столько сил и времени потратил.
– И денег, – подсказал Ахмад.
– Так не впустую же потратил. С такими улучшениями дом дороже продать можно будет!
Вернул Аришку маме, попрощался и пошёл домой.Бабушка тоже уже вернулась от Никифоровны. Сидела за столом и читала письмо.
– От Инны? – поинтересовался я.
По ее лицу понял. Письма от сестры бабушка читала с совершенно особым выражением.
– Да, – подтвердила довольная бабушка, – уже переводится в Брянск в областную больницу.
– Отлично! – обрадовался я, что не в Ижевск переводится. – Когда она приезжает? Кстати, ты с Кларой Васильевной уже говорила, насчёт пустить Инну пожить у них в доме?
– Она сама говорила, мы обсуждали, но без конкретики. Мы же не знали, точно, надо нам будет или нет.
– Ну, обсуди, пожалуйста. И надо им платить будет обязательно что-то, у них же денег – кот наплакал. А сколько стоит снять дом в Брянске?
– Смотря какой…
– Короче, поеду Инну встречать, посмотрю, что там за дом.
Засыпая думал, что всё пока складывается более-менее. Даже переезд впереди реально замаячил.Осталось одна серьёзная проблема – Эмма. Не очень серьёзная проблема – выпускные экзамены и поступление в вуз.А еще будущая тёща. Проблемой её назвать язык не поворачивается. Это, скорее, ходячее недоразумение. И план по выводу на чистую воду её мнимой болезни уже начал приобретать конкретные черты.
В школе отсидели без приключений. Юльку педагоги продолжали игнорировать. Школьный комсорг с противной ухмылочкой потребовал от меня, как от нового комсорга класса, подготовки к завтрашнему дню собрания-суда «Юность обличает империализм».
– Это что за формат такой «собрание-суд»? – спросил я у Юльки.
– Обычное комсомольское собрание, на котором ты прочтёшь доклад. А остальные будут его обсуждать, – пояснила она. – Я напишу тебе текст.
– Я и сам могу, – пожал я плечами.
Детка, ты имеешь дело с профессиональным лектором общества «Знание» – усмехнулся я про себя.
И школьный комсорг, похоже, думает, что для меня это непосильная задача. Хочет меня в затруднительное положение поставить, думает, небось, что я с публичным выступлением не справлюсь. Ждёт тебя, мой хороший, гигантский облом!
На заводе не успел даже толком с путёвками разобраться, как у Ирины Викторовны в кабинете зазвонил телефон. Она вышла.
– Пойдём, Павел. Директор вызывает, – сказала она.
Совещание, на котором присутствовал также Ахмад, касалось результатов последней инвентаризации. Шанцева интересовали нарушения, которые не заинтересовали милицию, но имели место быть.
Ахмад с Ириной Викторовной недоумённо переглянулись.
– Я хочу знать, что происходит на вверенном мне предприятии, – твёрдо потребовал Шанцев.
Похоже, он под шумок от уголовного дела хочет завод под полный контроль взять. Ему не столько новые разоблачения сейчас нужны, сколько компромат на подчинённых, которым он их будет в узде держать и информацию с них доить.
Ну что ж. С волками жить, по волчьи выть. Воровство совсем искоренить не удастся, психология у советского человека такая: «всё вокруг народное, всё вокруг моё» и «не пойман – не вор». Если строишь коммунизм и выдвигаешь такие лозунги, то чего удивляться, что их буквально понимают?
И Шанцев, похоже, считает, что если воровство нельзя искоренить, то надо взять его под контроль. Хочет знать, кто, что и сколько у тебя под носом ворует, даже по мелочам, что милиции не интересно, и, если что, по рукам дать, чтоб не зарывались.
Спорный, конечно, стиль руководства, но не мне судить. Умей я руководить предприятием, возглавлял бы в прошлой жизни своё дело, а не промышлял бы волком-одиночкой, проводя аудит чужого бизнеса.Хотя, надо присмотреться к работе Шанцева. Может, пригодится в будущем.
На работе уговорил Галию отпроситься на час раньше. Мол, весна, погода чудесная, а мы с этой комиссией много перерабатывали, так что можем себе позволить пораньше уйти и прогуляться. И ее, и меня отпустили без проблем. Вышли на улицу.
План у меня был такой: расскажу подруге, как с биноклем город с высоты осматривал, когда люки обнаружить пытался. Упомяну, как это было красиво и интересно. Она обязательно заинтересуется. Захочет тоже посмотреть. И тут я вытащу из портфеля бинокль Терентия со словами: как хорошо, что ещё отдать не успел.
Главное выбрать точку обзора такую, чтобы окна квартиры родителей Галии хорошо просматривались.По-хорошему, надо было заранее пройтись, место выбрать. Но времени на это совсем не было. Поэтому, удача – наше всё!
Пока шли по городу, двигаясь в направлении дома Галии, лихорадочно озираясь по сторонам, искал подходящее здание. Оно должно быть объективно выше дома Галии, иначе можно было бы насладиться видами Святославля и с чердака их собственного дома. Водокачка, с которой мы недавно с Иваном люки искали, не подходит: с неё окна квартиры не видны, да и ключа у меня к ней нет. Старая пожарная каланча на холме, с которой тоже оперативники за машинами завода следили, отличное место, но далековато. И тоже, скорее всего, на замке. Может, на заброшенную колокольню подняться? Она совсем рядом и расположена удачно. Интересно, ступени там ещё есть? Подняться можно?
– Высокое место какое-то надо, – сказал я Галие. – Чтобы обзор подальше был. Старая колокольня отлично подошла бы, но боюсь, там лестница уже сгнила.
– Чего это она сгнила? Она каменная! – возразила мне Галия. – А ну, пойдём! Мы там детьми постоянно лазили. Родители нас гоняли, а мы всё равно лазили…
Какая лихая у меня девчонка, бедовая.
И точно – на века строили, лестница оказалась в порядке. Поднялись мы на пустую звонарскую площадку, как раз солнце начало садиться.
– Какая красота! – восхитилась Галия открывшемуся пейзажу в лучах заходящего солнца.
Достал бинокль, настроил под себя, бегло осмотрелся. Окна квартиры подруги как на ладони. Отлично.
– О, твоя кухня! – закинул я наживку.
– Где? Где? Дай! – Галия забрала у меня бинокль.
Ну всё. Осталось только надеяться, что будущая тёща как-нибудь проколется. Если удача на моей стороне, Галия сама всё увидит собственными глазами.
По восторженным возгласам подруги и её коротким перебежкам по разным сторонам площадки, было понятно, что ничего криминального она пока не видит. Она периодически возвращалась на сторону, с которой был виден их дом. Я уж думал, что все пропало и моя задумка провалилась. А жаль – так хорошо все подстроил, вышли мы с завода на час раньше обычного, мать дочку сейчас совсем не ждет. Но, наконец, Галия задержалась на собственных окнах, и всё больше хмурилась, пристально вглядывалась в них.