Преступные игры гения

– У меня замечательный кофе, – сделал он еще одну попытку, глядя на нее. – Вдруг я бы еще что-то вспомнил?

– А давайте ваш кофе, – и снова по ее тонким губам скользнуло нечто похожее на улыбку. – Только не надо ничего выдумывать. Это я насчет «вспомнить».

– Товарищ подполковник, – Сидоров хмуро смотрел на нее исподлобья. – Мне-то лично некогда. От слова совсем.

– А я, майор, от слова совсем тебя не держу.

Она даже не повернула головы в его сторону, все время смотрела на красный огромный зонт в его дворе.

– Ты же без машины, Аня.

Сидоров повысил голос? Сидоров повысил голос. И ее это удивило.

– Вызову такси, майор, не печалься.

– Я могу отвезти. У меня есть машина.

– И машина у него есть, и велосипед, – скрипнул неприятными интонациями ответ Сидорова.

Валера промолчал. Проводил майора до ворот, дал слово, что отвезет подполковника Смирнову туда, куда она прикажет. И неожиданно поинтересовался:

– Вас с ней что-то нехорошее связывает, товарищ майор? Какая-то скверная история?

– Это так очевидно? – неожиданно развеселился Сидоров.

– Воздух вокруг вас наэлектризован. И да, это бросается в глаза.

– Наша скверная история называется неудавшимся браком, гражданин Осетров. Несколько лет длилась наша скверная история, прежде чем логически завершилась.

– Как именно?

Ну ему и правда было интересно!

– Разводом…

Потом он долго готовил кофе. Дольше обычного. Даже достал старую жаровню с песком и турку – подарок друга. И колдовал над ней, без конца ей о чем-то рассказывая. После ее ухода даже не смог вспомнить, о чем говорил, над чем они смеялись. Но смеялись!

Кофе пить вышли на улицу, под красный зонт. Она села лицом к солнцу и долго щурилась на свет, сочившийся сквозь красную ткань.

– Кажется, я поняла, что именно вы искали, – проговорила Анна, медленно глотая острый, крепкий кофе, приготовленный им по особому рецепту. – И да, это очень красиво. Неуловимо красиво.

Он слушал и не верил: неужели в его жизни появилась она – та самая женщина, которая видит и слышит, как он? С которой можно быть немногословным: она все поймет. С которой нет нужды притворяться.

– Анна… – начал он подрагивающим от волнения голосом. – Могу я вас называть по имени, без отчества и звания?

– Легко, – рассмеялась она беспечно.

– Анна… Простите мне мою смелость, но мне очень бы хотелось продолжить знакомство с вами.

– Что вы имеете в виду? – она закрылась от него бесстрастным выражением лица. – Отношения?

– Д-да… Если вы не готовы, я пойму. Мы могли бы просто время от времени ходить куда-нибудь вместе.

– Куда? – прозвучал вопрос безо всякого интереса.

– В театр, на выставки, в ресторан. Я… Я понимаю, что вы очень занятой человек, поэтому готов ждать момента.

– Уф-фф… – выдохнула она с силой, вытягивая ноги и роняя руки с подлокотников пластикового стула. – Вы не представляете себе, Валерий, сколько вам придется ждать того самого момента! Меня могут сорвать посреди ужина в ресторане, посреди премьеры в театре. Могут выдернуть прямо в то время, когда вы станете мне рассказывать о каком-нибудь произведении искусства на выставке. Сидоров вам уже сказал, что мы были женаты?

– Да. Пять лет длился ваш брак.

– Да. Пять лет. Мы коллеги, и все равно наш брак не выдержал такого накала. А вы – человек искусства. В вашей жизни все размеренно, продумано до мелочей, дозировано, включая солнечный свет. Ваша стеклянная стена… Она повернута так, что солнце в комнату заглядывает весь день. Так?

– Так.

– Сколько времени вы работали над проектом дома? Вы же сами его разрабатывали?

– Да, сам. И работал я над ним три года.

– Вот! Три года! Три года на то, чтобы просто поймать свет. А я… У меня и в окно-то выглянуть не всегда есть время. Прагматик до мозга костей. Циничная ищейка. А вы… Вы придумали что-то себе.

– Я не придумал. Я влюбился. С первого взгляда.

У него тут же застучало в висках, а лицо пошло красными пятнами. Он знал, что дело обстоит именно так, он чувствовал прилив крови к голове. И понимал, что ее изумленный взгляд мог быть вызван именно его физическим недугом. У него случались внезапные скачки давления. Особенно когда он сильно волновался.

– Простите.

Валерий провел ладонью по мокрому лбу. Вытер ее о домашние вельветовые брюки. В висках стучало, во рту сделалось сухо.

– Очень смелое заявление, – проговорила она задумчиво и прищурилась. – Задам банальный вопрос: вы всем женщинам говорите подобные слова при первом знакомстве?

– Нет. До вас была Лидочка.

– Кто она?

– Моя девушка. Мы долго были вместе, а потом она… уехала.

От нее не укрылось его замешательство. Подозрительность, сочившаяся из ее глаз, затопила все вокруг.

– Куда уехала? Сколько вы были вместе? Как ее фамилия? Почему расстались?

Очарование разбилось вдребезги. Свет померк. Перед ним сидела не женщина его мечты, а подполковник полиции. И она его допрашивала!

– Лидочка Паршина. Она была моей студенткой.

– Вы преподаете?

– Нет. После того как мы расстались, я ушел из колледжа искусств. Вместе мы были десять лет.

– Она жила здесь? – Анна поводила взглядом по стенам дома, по его саду с чахлыми березами.

– Нет. Она жила в квартире, которую я ей снимал. Там же мы и встречались. Адрес? Вам понадобится адрес?

Анна коротко кивнула, он продиктовал. Она записала адрес в телефон.

– Почему расстались? Когда?

– Год назад. Все как-то внезапно поменялось. Она стала скрытной, раздраженной, перестала отвечать на звонки. Я даже сделал ей предложение. Думал, что она устала ждать. Купил кольцо. Позвонил ей. Сказал, что приеду с важным сюрпризом. Приехал, а ее нет. И чемодана нет. И вещей в шкафу. Она просто укатила на отдых с друзьями.

– Вы искали ее?

– Разумеется! – Валерий глянул на нее с упреком. – Разве я мог ее не искать? Мы десять лет были вместе. Но потом я узнал, что с ней все в порядке. И она прекрасно отдыхает. Просто не хотела меня видеть и просила не говорить, где именно она проводит время. А после возвращения с отдыха весь этот год живет в той же самой квартире. А меня избегает. А я перестал навязываться. Да и возможности меня лишили. Лидочка превратилась в какую-то невидимку. Я не мог ее выловить.

– Мы с Сидоровым были вместе пять лет. Но он вряд ли бы кинулся меня искать, если бы я исчезла с чемоданом, – ее тонкие губы отыграли скепсис. – Ее друзья, подруги, родственники?

– У нее не было родственников. Она из детского дома. А подруги и друзья пожимали плечами. И хихикали мне вслед. Слухи просочились в колледж. Начался самый настоящий стеб. И я ушел.

Он потер виски, лоб. Дотронулся пальцами до щек. Понял, что краснота с лица схлынула. Он выглядит теперь обычно. И может не смущаться так сильно.

– Как она выглядит? У вас есть ее фотография?

Валерий взял с пластикового стола телефон, вошел в галерею. Листать пришлось долго. Год прошел. На смену Лидочке пришли пейзажи, натюрморты, фото красивых домашних животных. Наконец ее лицо всплыло в телефонном окошке. Он увеличил его, протянул телефон Анне.

– Это она…

Анна смотрела на фото мгновение. Потом тут же позвонила кому-то. Ага, Сидорову, оказывается!

– Ты далеко уехал? – она выслушала ответ и приказала. – Возвращайся.

Его раздраженный монолог был слышен даже Валерию.

– Заткнись и слушай, – прервала его Анна на каком-то моменте. – Девушка, найденная в парке на плато, – это Паршина Лидия. Откуда знаю? А она десять лет была подругой нашего художника. Почему не узнал?

Она отодвинула руку с телефоном в сторону, глянула на Валерия холодно и равнодушно и спросила:

– Почему в убитой вы не опознали вашу бывшую девушку, Осетров?

– Что?! Это… Это была Лидочка?! – его колени подпрыгнули и затряслись. – Но этого не может быть! Это тело… Оно не ее! Оно чужое! Полное. Лидочка была худой до изнеможения!

– Пусть так, – прервала его Анна и спросила Сидорова, внимательно слушающего их разговор. – Слышал?