Страница 13 из 91
Было невозможно представить, что сейчас творится в её голове. Мне, едва не погибшему в пустыне, никто таких подробных раскладов не давал. Меня сразу окунули в варево событий и позволили познавать мир лысой шкурой. А девчонка? В тот предрассветный миг я задумался, насколько описанное мной настоящее отличается от прошлого в её тающих воспоминаниях…
Ответил честно.
Без деталей, но честно, разумно предположив, что неискренность обязательно пробьётся:
— Меня приняли… в семью, в своём роде. Опекали. — Помялся, но добавил: — А ещё я обладаю некоторыми… способностями. Благодаря им меня терпят. И даже ценят. Сисадда?
Святые коровы! Буду откровенен: меня так и подмывало рассказать подробнее… но ошибочность подобного поступка осознавалась чётко, даже несмотря на перевозбуждённое состояние.
Чтобы отвлечься, я швырнул в костёр своего сознания охапку болезненных вопросов, способных у любого выбить почву из-под хвоста. А как на девушку подействует «низкий писк»? Она может быть тоже способна к нему? Если постараться повторить эксперимент, не причинит ли «Явандра» более ощутимого, чем мне, вреда? Насколько такие опыты вообще допустимы и этичны?
И напоследок: что скажет (и сделает) Нискирич, когда поймёт, что в его лапы может попасть ещё одна потенциальная джадуга? Причём настоящая, сродни приёмному сыну, а не уровня Ункац-Арана…
— Всё в порядке?
Девчонка казалась всерьёз обеспокоенной моим отсутствующим видом.
— В полном, детка… — Я глотнул чинги, чтобы хоть как-то замаскировать смущение. — Немного неожиданный вопрос ты задала. Видишь ли… я ничего не знаю о том, откуда ты взялась. Столь же нихрена помню о том, откуда взялся сам. Но, пожалуй, могу признать, что никогда не воспринимал Тиам…
Я снова говорил правду. И она, едва ли не впервые озвученная мной же и для меня же в том числе, вдруг окатила странной тревогой.
Девушка не спешила комментировать. Молча изучала, будто пыталась отыскать на моём лице хоть сколько-нибудь знакомые черты. Видимо, не сумела, потому что щёки её вдруг порозовели, а взгляд стремительно переместился.
— Как я очутилась здесь? — спросила торопливо, словно бы спохватившись. И добавила, не дав повториться и поясняя: —
Мне стоило больших усилий не охнуть, не прикусить губу, не покачать головой или ещё каким-то образом выдать очередной удар замешательства. Что тут сказать? В её состоянии «комбинезон до сих пор свеж, а височные нашлёпки и не думают отлетать» я был отнюдь не так смекалист. И как, подскажи Благодетельная Когане Но, мне в такой ситуации быть⁈
— Это долгая история, — ответил я, надеясь, что не сильно мямлю.
— Но я хочу знать, — прохладно улыбнулась гостья, в очередной раз доказав, что привыкла добиваться своего.
— Хао… Я расскажу, обещаю тебе. Но позже.
Да, детка, обязательно расскажу. Но лишь после того, как разберусь, откуда тебя раскопал могущественный Хадекин фер вис Кри, и действительно ли Данав фер Шири-Кегарета по прозвищу Песчаный Карп что-то знает о моём прошлом и происхождении…
А затем мы вновь вернулись к рассказам о Тиаме.
О жестокосердии, с которым нищие семейства выкладывают на сквозняк новорождённых слепышей; об ослепительном блеске богатств Пиркивелля, о бездумном расточительстве молодёжи вистар и кровавой цене за пресную чапати тремястами метрами ниже престижного района.
О жёстких соревнованиях по штормболу (крупнейшее из которых надвигалось), о состязаниях фаэтонов, собирающих миллионы зрителей вокруг опасных гоночных трасс, и столь же грандиозных концертах «Восьмого цвета радуги»; и многом другом…
Кареглазая слушала молча.
Снова обратилась в слух, не перебивая, не уточняя, и лишь пожирая меня взглядом и впитывая, будто кусок пористого хлеба. Раз, ближе к утру, без ложной скромности попросилась в отхожее место, и я показал дверь.
Ещё раз через час попросила поесть.
На этот раз из гостиной мы вышли оба, причём девчонка ошибочно назвала пищевой блок кухней и мне пришлось пояснять, что ни д у ри, ни кукуга я в своей норе не произвожу. Походка ночной собеседницы всё ещё не отличалась грацией или уверенностью, но углов та уже не сшибала, избавив меня от смущающей поддержки под локоток.
Задумчиво сжевав галету из речных водорослей, она с интересом осмотрела мою технику по штамповке еды, а затем уже без спроса или предупреждения прошлёпала в комнату и привычно устроилась на диване.
И снова слушала, позволяя мне говорить, говорить и говорить, причём обо многом — впервые, что поражало и самого рассказчика…
Но много ли можно поведать об окружающем мире за несколько тягучих часов влажной ночи, накрывшей огромное гнездо? Буду честен — я попытался успеть как можно больше.
А когда к границам Юдайна-Сити подступил рассвет, осторожно, будто мог спугнуть, подозвал к окну. Проведя по сенсорам настенного клавиатона и практически обнулив тонировку стёкол, я впервые показал ей сверкающее миллиардами огней и пронизанное первыми лучами солнца место обитания орд хвостатых существ (и парочки бледношкурых).
Показал наш новый дом до скончания веков.
Она встала рядом — ошеломлённая потрясающей картиной, едва заметно подрагивающая, вновь уязвимая и растерянная. А ещё очень красивая. И хотя сравнивать мне было решительно не с чем, это я знал так же точно, что чу-ха умеют кусаться.
Только теперь я в полной мере оценил, что девушка едва ли ниже меня, разве что самую малость; приятно поразился её стройности, но не худобе; и запаху, которому до этой ночи не было места во всём беспредельном Тиаме.
Да, этот рассвет мы встретили вместе, что в других обстоятельствах могло бы выглядеть безумно романтично. Но я определённо солгу, если скажу, что не хотел бы совершенно иной причины нашему недосыпу и совместной радости первым лучам…
С трудом растягивая эластичную ткань, девушка скатала капюшон, наконец-то освободив короткие, почти как у меня, волосы цвета тёмной корицы. Потянула подсыхающую ткань и с шеи, но та ещё липла, цепляясь за смуглую кожу микроскопическими коготками, и кареглазка с гримасой боли бросила затею.
А затем начала, наконец, спрашивать.