Страница 10 из 91
Она покосилась на питьё, на меня, снова на стакан, определённо не улавливая сказанного, но догадываясь о его смыслах. А я вдруг вспомнил, как давным-давно в недружелюбной пустыне, вокруг захваченного в плен манкса впервые перешёптывались жуткие Стиб-Уиирта, медленно, предательски медленно позволяя добыче осознать, что той доступна суть их обсуждений.
Я снова приблизил стакан к пухлым губам, и на этот раз их обладательница не попыталась отстраниться. Придвинувшись ближе, я бережно придержал за затылок (ещё раз невзначай ощупав шею в поисках лючка или скрытого разъёма), и на этот раз девушка сделала несколько крохотных глотков.
Спросила, безжалостно коверкая нихонинди:
— Где есть мать матери?
Отставив стакан, я вздохнул и вытер вспотевшие ладони о полы халата.
— Не очень понимаю, о чём ты, дорогая…
— Она посылать? Ты есть тот, кому послать мать моя матери?
— Тот же ответ, детка… — Я пожал плечами и печально улыбнулся.
Карие глаза распахнулись, словно девушку посетила внезапная догадка:
— Закончиться? Всё стало закончиться?
— Ох, подруга, — покривился я, надеясь, что это выглядит дружелюбно, а вовсе не саркастично, как ощущал сам, — боюсь, всё только начинается… Сисадда?
— Где это было что
Акцент в её речи становился мягче, но спотыкался о странные слова, да и те давались с трудом, будто проснувшейся приходилось пробиваться через препятствия.
— О чём ты, детка? — Я развёл руками. — Не понимаю…
Да, она тоже не понимала. Озиралась, пытаясь прийти в себя, и решительно не понимала. Готов биться об заклад, это становилось одной из самых нелепейших ситуаций в моей жизни. Не знаю, как насчёт прошлой и забытой, но уж в настоящей-то точно…
— Где я? — вдруг связно спросила она.
Уселась повыше, но уже не пытаясь вскочить. Осмотрелась с ужасом и неприкрытым презрением чистокровной вистар, отчего мне даже стало обидно. Снова заметила себя в зеркалах, совершенно машинальным движением прикрывая ладонями грудь и бёдра.
Торопливо спохватившись, я избавился от домашнего балахона. Протянул, демонстративно раскрывая, и бережно передал. Она безропотно приняла одежду, неряшливо закуталась.
— Ты в моей норе, — неспешно, почти в ритме «низкого писка», пояснил я.
Признаюсь честно, без возможности отвлекаться на её формы мыслить стало чуть легче.
— В моём жилище, сисадда? Тут безопасно.
— Понятнее не стало…
Она покачала головой, всё отчётливее прощаясь с необычным акцентом. Едва заметные нашлёпки на её висках снова напомнили о суровой пустыне за границами гнезда. Знакомые кругляши… Только вот объяснимее от этого ничуть не становилось.
Взгляд, до этого бесцельно блуждавший по гостиной, вдруг застыл на предмете за моим бедром. С прищуром приглядевшись, девушка вдруг негромко выругалась. Ну, то есть, на этот раз ни слова не понял я, но интонации и вложенная во фразу экспрессия говорили сами за себя.
Покосившись на столик, понял, что она заметила лежащий на виду башер. Да, в ситуации что-то определённо было не так. Впрочем, в моём случае иначе и не случается…
В этот момент меня буквально взвинтило от неизвестного доселе чувства — видеть перед собой беззащитную даму в беде, вполне однозначно реагирующую на ручное оружие.
Почему в беде? Возможно, потому что за хрупкими стенами этой норы раскрывал объятья опасный мир подлых хвостатых, зубастых, весьма кровожадных тварей, готовых пожрать друг друга за горсть рупий? А ещё потому что рядом с этой потерянной (едва ли осознававшей себя) упомянутой дамой находился собственной персоной Ланс фер Скичира. А это само по себе никогда не сулило ничего доброго…
Тем не менее, я был воодушевлён, непривычно наэлектризован и почти задыхался от нахлынувших ощущений — новых, непонятных, бередящих душу и её же выворачивающих.
Подобрав «Молот», я без лишней суеты поставил оружие на предохранитель и спрятал в шкаф. Только сейчас осознав, до чего нелепо выгляжу — в одной набедренной повязке, мертвецки-бледный, усыпанный шрамами и неровными дырками от фанга… а ещё с непрекращающейся, как оказалось, эрекцией, причём сильной до боли.
Надеясь, что девчонка не заметила, поспешно выхватил из шкафа верное зелёное пальто, в секунду оделся и так же быстро застегнул на нижние пуговицы. Одновременно показалось, что моё тело в настенных отражениях пребывает отнюдь не в идеальной форме, хотя раньше подобные стыдливые мысли и не планировали заглядывать в гости…
Как можно непринуждённее закутавшись в пальто, я вернулся к дивану и подсел на ближайший уголок стола. Видок у меня, конечно, лучше не стал, но толику уюта всё же подарил.
— По какому из протоколов провели рециркуляцию? — вдруг спросила она.
Дотянулась до стакана на полу и вполне уверенно отпила половину. Крепкие короткие пальцы дрожали всё меньше.
Я вздохнул, покивал, словно и правда собираясь в деталях пояснить «протоколы рециркуляции», но затем лишь повёл плечом:
— Детка, вопрос снова не по адресу… Полагаю, нас обоих ждёт немало удивительных открытий.
Она опустила стакан к ножке дивана. Ощупала предплечья, провела пальцем по прозрачной ткани комбинезона на запястье, прикоснулась к височным нашлёпкам. Её густые красивые брови сошлись, отчего на лбу прорезалась изумительная морщинка, будто нарисованный бледной тушью завиток.
— Я упускаю слова, — с неожиданной печалью произнесла девчонка. — Вот только они были тут, — она со стуком ткнула средним пальцем в затылок, — а затем исчезли… утекли… их смыслы становятся чужими…
Возбуждение во мне наконец-то пошатнулось, уступая место голосу рассудка.
— Тебе есть, что вспомнить? — я встрепенулся и неприятно похолодел. — Что-то важное?
— Да! — Её ресницы затрепетали, но уже через пару ударов сердца плечи поникли. — Но это нужно было спрашивать пять минут назад… Насколько далеко мы от?.. сука!.. снова забыла термин… как далеко от?.. нет, туман слишком густой…
— Что последнее ты помнишь?
Она ответила всего одним словом, но от него мне стало ещё холоднее. И почему-то многократно страшнее.
— Отречение, — прошептала девушка, а взгляд её стал стеклянным.
Я едва удержался, чтобы не сходить за бутылкой паймы. Подумал, что нужно подтолкнуть, направить, каким-то образом ухватить мерцающие в чужом сознании призраки слов и смыслов. Не успел.