Что-то остается

— Куда?

— К Ардароно.

Ардароно?

Нет. Так не бывает.

Бывает, приятель. Все бывает в последний день.

Значит, это он. Тварь клыкастая, призрак…

Не просто арваран, а — Тот Самый арваран… И стражников, что спугнули тройку Тана, привел — Ардароно?.. Круг замкнулся…

— Мои?..

— Целы, — голос глухой, мрачный. — Ждут. В хибаре.

В хибаре?

— Собаки?

— Не видал. Все утро за этим бегал. Который в яме.

За Таном.

Опоздал ты, клыкастый. Чуть-чуть опоздал. И я пойду к Лергу. Пойду за Таном, за Эгвером, за Алушем, Даулом и близнецами. К Лергу. От того же самого «шипастого дракончика»… Не зря ты разглядывал да нюхал. Не зря. Ты-то понимаешь толк в «шипастом дракончике».

Странно, клыкастый — ты убил его, а я не хочу взять тебя с собой. Хоть, наверное, это можно было бы как-то сделать. «Кровью к крови»… оцарапать тебя и прижаться раной… Но нет во мне ненависти, тварь хвостатая. Почему?

Странно…

Может, дело в том, что ты — не из нашей связки?..

Ровный гул в ушах, мерное нетряское покачивание. Легкий шаг у арваранов. Почти как рысь нилаура. Спать охота…

Нельзя спать. Никак нельзя мне сейчас спать. Насплюсь еще. Будет время. Целая пропасть Времени.

— Эй, — окликнул арваран. — Дерево-то тебе — какое?

Дерево. Да, конечно.

Последние распоряжения. Прав, хвостатый. Прав. Потом может и не получиться…

— Костер — общий. Со связкой, что за мной… С моей связкой. Трое — по дороге к Арбенору. Трое — на поляне.

— Видел.

— Хорошо. А дерево… Хочу этот лес.

Развей пепел, хвостатый. У нгамертов нет могил. Развеется пепел, растворится память.

«Уйти к Ветру» — так, братец? Ветер возьмет на крыло…

Неси меня, хвостатый. Поторапливайся. Я должен успеть. Успеть к ребятам живым. До боли. От «шипастого дракончика» плохо уходят. Как Лерг…

Простите, ребята. Не поедем мы в Летель. Не поселимся в Але. Так уж получилось, Альса. Вам со Стуро вдвоем — в Каорен лучше добираться. Хорошо, что Ардароно подвернулся. Какие-никакие должны были связи в Каорене остаться. Говорили, он вообще — проштрафившийся Сетевик… Не знаю, это, по-моему, слишком. Да и неважно. Он поможет вам пристроиться. Он не откажет мне, Ардароно. Право последней просьбы — это Кодекс. Кодекс ни один найлар не нарушит…

А здесь вам оставаться нельзя. Тихо, спокойно, не обидит никто — это верно. Да только, Альса, Бессмараг — кабала. Если останешься в Бессмараге, сама на ноги не встанешь. Придавят тебя, дружок. И Стуро придавят. Дети вы еще оба. И будете под матерью Этардой. В мягком, уютном покое. Летта вон твоя не просто так в мир рвется. А ты не вырвешься. Сама — не вырвешься, Альса. Я знаю. Со мной это было. Железный Лоутар…

Но, может, ты хочешь — именно так? Может, я просто по себе меряю? А Стуро? Он чего хочет?

Боги мои, ребята, я ведь, оказывается, совсем вас не знаю… Что там, внутри у вас, у Стержня… Чем живете, чем хотите жить… Люблю вот просто…

Люблю.

Альсарена Треверра

— Что? Я — глупец и бездарность? Я — варвар? Это вы — варвар, проклятый язычник! Я на вас в Арбенор жалобу подам! Я вас выведу на чистую воду! Что? Что, что, повторите? Да вас ваши же найлары за такие дела посадят в одиночку! На хлеб и воду! И ящера вашего! Чтобы неповадно было с нгамертами в прятки-догонялки играть!

Мы — я, Стуро и Данка — остановились на повороте. Разинули рты. Мы ожидали увидеть сражение, пленников, трупы, в крайнем случае. Но банальнейший скандал с перетряхиванием грязного белья…

Господин Ульвенг, красный, распаренный, вопил и грозился на весь лес. Господин Ардароно, пятнистый, как осьминог, с белыми глазами, шипел что-то неслышное, но, видимо, очень обидное. Двадцать конников из гарнизона растерянно топтались на перепаханной полянке перед домом. Алага нигде не было видно.

— А вы не тычьте мне в глаза взятками моими! Не тычьте! У самого рыльце в пушку! Да, да! В Арбеноре пускай разбираются, что это вам приспичило за нгамертами гоняться… Что вы там с ними не поделили… Все, не желаю больше ничего слушать! Ничего не желаю!

Господин Ульвенг вскочил на свою лошадь и двинул шпорами.

— Отряд! За мной!

Они прогрохотали мимо, окатив нас веером снежных брызг. Господин Ардароно остался перед домом в одиночестве. Я кинулась к нему, путаясь в юбках.

— Господин… господин таможенный инспектор! Что случилось? Почему они уехали?

— Потому, что прохлопали. М-мешки! — он сплюнул. Поглядел на меня, на подбежавших Данку и Стуро, — Не дождались нас «лапки кошачьи». По меньшей мере на шестую четверти опередили.

Мы беспомощно переглянулись.

— Алаг по следу пошел, — уже спокойней добавил господин Ардароно, — Может, ему повезет. Собственно, идиот — я, а не Ульвенг. Ульвенг — обыкновенный мешок. А я совсем ошалел, когда про Эуло услышал.

— Про кого?

Стуро теребил меня за рукав:

— Скажи ему, что я полечу. Я сверху увижу их. Я их найду.

Господин Ардароно понял его и без перевода.

— Молодой человек жаждет расстаться с жизнью? Светло уже. Засекут. Дождемся Алага. Госпожа Треверра, позвольте узнать, где ваш охранник?

— А… Не знаю. В деревне, наверное, меня ищет. Потом он в монастыре будет искать, а здесь уже в последнюю очередь. А что, Алаг хорошо читает следы?

— Он — нюхач. Ищейка. Друзья мои, понимаю ваше беспокойство, но самое разумное сейчас — это пойти в дом и дождаться Алага. Я намереваюсь сделать именно это.

Что ж, инициатива опять попала в чужие руки. Очень обидно, но приходится мириться. Мы вошли в пустой дом.

Против ожиданий, здесь было тепло и пахло едой — запах, давно позабытый в этих стенах. Стуро задержал дыхание, зажмурился. Я думала, он выскочит наружу, но он сглотнул и справился с тошнотой. Хозяйственная Данка нашла применение своей кочерге. Занялась печкой. Ардароно уселся за стол — как раз на место Ирги.

— Ха, — сказал он, — Забавно. Что это?

— Это моя книга. О стангревах. О таких, как Мотылек.

Книгу мою читали. Те, кто сидел здесь в засаде со вчерашнего дня. Нгамерты читали мою книгу. От скуки, наверное. Читали и делали заметки на полях. В столбик, бисерным почерком: «Интересная мысль. Непонятно. Пример неудачен. Это недостаточный аргумент. Хорошо. Тоже хорошо. Это неправда. Натяжка, но в целом неплохо.» Добросовестный, в меру придирчивый читатель-рецензент. Вписавший свои замечания чернилами — не вымарать, не зачеркнуть.

Я села за стол, рядом со Стуро.

— Вы говорили… Ну, вы назвали какую-то фамилию. Вы сказали, Ульвенг не виноват, а вы…

Ардароно оторвался от книги, посмотрел на меня. Внимательно, но без раздражения.

— Вы любопытны, госпожа Треверра.

— У нас, — я повела рукой, указывая на Дану и Стуро, — личная причина искать встречи с нгамертами. Вы ее знаете, господин Ардароно. Так что же подвигает искать этой встречи вас? Или это тайна?

Он вздохнул.

— Да нет… не тайна. Тоже личные счеты. Не с нгамертами вообще, только с семьей Эуло.

— Семья Эуло? Чертополох и веревка — их герб?

— Чертополох и веревка, перекрещенные серпы, разрубленное колесо — три исходных нгамертских герба. Символы Старых Кланов. В клан может входить много семей. Семья Эуло, одна из самых влиятельных в Альдамаре, носит знак чертополоха.

Он помолчал, разглаживая исчерканную страницу. Данка отложила кочергу и тихонько присела на табурет у стены.

— Я был городским судьей Кальны, — продолжал Ардароно после паузы, — Еще три года назад. В принципе, ждал отзыва в Арбенор. На должность королевского судьи, — он усмехнулся, покачал головой, — Но, увы, оказался взяточником.

Я вытаращила глаза:

— Вы? Взяточником?

— Угу. Взяточником. Причем мелким. Полсотни лиров, — он фыркнул, — И загремел в таможенные инспектора.

— Вас подставили?!

— Сделали, как лопуха.

— Нгамерты? В смысле, семья Эуло?

— В смысле, Зуб Дракона. Недомерок с барабанчиком.