Точку поставит сталь (Ланс Скичира 5)

praeteritum

Мыслями я снова возвращаюсь в бесконечную ночь после штурма виртуальной казоку-шин Песчаного Карпа. Вспоминаю, как Ч’айя выбрасывает промокшие в пролитой чинге полотенца, и вдруг спрашивает совсем уж неожиданное:

—…Ты назвал мою бабку Матерью. Почему ты выбрал форму самца?

Диктатион смеётся. Неприятно. Словно сухой песок пересыпали в железную банку.

— В этом-то мире? Я думал, столь наивные вопросы умеет задавать только Ланс.

Вот сука, обидно же! Но виду я не подаю. Выбираю тактику держаться в панцире. Потому что иначе будет ну прямо совсем неловко. Да что лукавить? Мне всё ещё невероятно тяжко признавать, что избранным всё это время был не я сам…

Потею ещё сильнее, задохнувшись от собственного запаха. Ценность омовения начинает превышать перспективу возрождения человеческого вида.

Глотаю из кружки, теперь не скрывая презрения:

— Я почти поверил, что раньше вы были ну просто обосраться какие умные… а при этом скопировать себя без этого изъяна было никак?

Если господина фер вис Кри и задевает, он не демонстрирует.

— О, совершенно точно никак. Ты можешь этого не помнить, Ланс, но человек вообще ничего не создаёт без изъяна, намеренного или бессознательного.

По спине прокатывается волна дрожи. Не той, что побуждает встряхнуться и ринуться в атаку, а неприятная, давящая. Она приносит воспоминания, как был придуман план нападения на ядерное хранилище Песчаного Карпа. А ещё, почему-то, о том, с какой лёгкостью я сотворил суд над Пуговичником…

— Как её звали?

Низкий и хриплый, голос Ч’айи я узнаю далеко не сразу.

Девчонка снова сидит на стуле, но к остаткам чинги даже не притронулась.

— Флориана Кемене́р-Вишвана́т, — откликается Диктатион, разумеется, сразу смекнувший, о ком речь. — Эта великая женщина стояла у руля крупнейшей, пожалуй, дзайбацу угасающего мира — «Кавагути-Аджира груп». Я не говорю «возглавляла», но её таланты… Без преувеличения она оставалась одной из наиболее умных и властных персон своего времени, с одинаковой лёгкостью добиваясь прорывов в биохимии и управляя титаническим конгломератом. Определяя его стратегию, хоть и не без помощи мужа, сестры и приближённых. Думая на сотни лет вперёд. Именно она дала старт проекту «Отречение»…

Ч’айя сглатывает комок, а меня словно жалит в похолодевшее бедро. Если фер вис Кри и замечает наши реакции — а он точно замечает, — ничего в интонациях менять не спешит:

— Она первой добилась (не без помощи предшествующих мне более примитивных нейросетей) существенного прорыва в области изучения продолговатого мозга, ретикулярной формации, и, в частности, нейронов ядер шва бледного шара, что позволило дать старт всей системе сохранения…

— Байши, давай-ка попроще!

Я не сразу соображаю, что выпаливаю это вслух. Пожалуй, паймы в чинге чуточку многовато. И это в моём-то текущем состоянии⁈ Ч’айя, однако же, даже не одаривает взглядом. Диктатион тоже не комментирует, но отголосок лёгкого сожаления в его следующих словах я всё же улавливаю.

— Она, Ланс, изобрела систему, при которой человека можно усыпить без вреда для тела и мозга, сисадда?

— И о каком временном периоде речь? — Ч’айя прищуривается в пустоту.

— Вы оба удивитесь, — отвечает ублюдочный джи-там, умеющий уходить от неудобных ответов лучше, чем коровы умеют мычать, — если узнаете ответ…