Страница 55 из 93
Посещение Кеми явилось роскошным, цветистым предисловием дальнейшего пути на Мурман. Путешественники направились дальше поперек Кандалакшского залива, в начале четвертого часа пополудни, имея пред собой один из самых длинных, предстоявших им переездов к недалекой от норвежской границы Териберской губе. По расчету времени, на следующий день, 19-го июня, около восьми часов утра, должны они были пересечь полярный круг и войти в область незаходящего солнца.
От Кеми до Териберки.
Вечерняя молитва на пароходе. Терский берег. Гидрография северной окраины. Заслуги Литке и его сочинение. Родион Иванов. Обская экспедиция. Маяки. Ночь на 20-е июня. Общее впечатление бури. Св. Нос. Появление первых китов. Мурманский берег. Вход в Териберскую бухту.
Уверенно и покойно двинулся «Забияка», простившись с Кемью, с знойным днем и еще более знойными красками женских одеяний. Легкий туман начал окружать судно, по мере движения к северу, к горлу Белого моря, связывающему море воедино с безбрежным Ледовитым океаном. Под равномерные звуки винта совершались обычные на судне занятия. Когда спустился вечер, — что было заметно только по часовой стрелке, но никак не по слабости света, — ровно в восемь часов, раздались обычные свистки, и команда собралась на молитву. Двумя рядами вытянулись матросы вдоль правого борта, и сняли шапки. Отчетливо и неторопливо пропели они «Отче наш», осенялись крестами, и звуки молитвы разносились далеко кругом над глубокой теменью непокойной пучины. В высшей степени приятно сознавать, что эту самую молитву и в этот самый час воссылает русский человек к Небу и в Белом море, и в Индийском океане, и по лазурным заливам Средиземного моря. Как не прочно судно, как ни верен компас, как ни опытен капитан или штурманский офицер, но все-таки под скорлупкой — верста и более глубины, а над ней бесконечное небо, из таинственных пространств которого нет-нет да и вырвется шквал или, шторм и докажет очень наглядно, что проволочные канаты — не более как паутинные нити, а путешественник-то, какое маленькое, хотя и смелое, существо! Молитва и только молитва, всходя от сердца, — под рост колоссальным пространствам неба, темени неизведанной глубины и еще более темному сознанию неизвестности.
А глубины нашего побережья Ледовитого океана и Белого моря в значительной степени действительно неизвестны. Плавание здесь вовсе не то, что в других морях, имеющих прочные, вечно исправляемые карты, где к услугам — рейды и порты, являющиеся тихими, покойными заводями. Гидрографический департамент только весьма недавно предпринял исследование Белого моря; в 1884 году хронометрическая экспедиция астрономически соединила десять пунктов с Архангельском, и, затем, предполагалось постепенно приступить к систематическим измерениям и к производству съемок на основании этих десяти, уже определенных, пунктов.
Что касается более отдаленного Севера, то мореплаватели пользуются трудами одного, сравнительно, недавно умершего знатока морского дела, поставившего себе вечный памятник в труде, изданном в 1828 году, под заглавием: «Четырехкратное путешествие в Северный Ледовитый океан — Литке, в 1821, 1822, 1823 и 1824 годах». Сочинение это, в полном смысле слова, классическое, издано in quarto и составляет теперь библиографическую редкость. Настольной книгой моряков при путешествиях в этих странах служить изданное в 1876 году гидрографическим департаментом «Гидрографическое описание северных берегов России» Рейнеке, в 1883 году дополненное Неупокоевым; эта книга — только извлечение из капитального труда Литке, памяти которого нельзя не поклониться, как только приходится переплывать северный полярный круг.
В сочинении Литке, помимо множества карт, с обозначением промеров, разных таблиц и очень характерной гравированной панорамы большей части нашего северного побережья, имеется и исторический очерк того, как давно, очень давно пытался простой русский человек на утлых суденышках, без всяких карт, проникнуть в «челюсти полюса». Исторически несомненно, что первым русским кормщиком, решившимся пробраться далеко на север, явился в 1690 году Родион Иванов. Литке замечает, что много было и других кормщиков, задолго до Родиона Иванова ходивших до Оби и Енисея и на Новую Землю, но имена их заглохли, потому что с ними не случилось того, что случилось с этим Ивановым. Иностранец Витсен, со слов Иванова, описал его путину: как шли они, как были разбиты на острове Шарапова Кошка, на восточном берегу Карского моря, как зимовали, сделав себе хижину из глины и моржовой и тюленьей крови и шерсти; из 15 человек в живых осталось только четверо. Темная и ужасная драма эта остается до сих пор единственным известным путешествием в ХVII веке и единственным, кажется, описанием Шараповых Кошек. В конце XVIII века пробрался к восточному берегу Новой Земли кормщик Ложкин; но не нашлось Витсена, чтобы записать его слова.
В третьем десятке лет прошлого века, императрица Анна Иоанновна задумала снарядить экспедицию, подобной которой, по обширности предположенных задач, почти нет примера в летописях морских открытий: предполагалось подробно описать берега от Архангельска до Америки! Суда, назначенные в это плавание, назывались «Экспедицион» и «Обь»; в 1734 — 1735 годах начальствовали ими лейтенанты Муравьев и Павлов; позже прибавлены другие суда, и были другие лейтенанты. С 1736 — 1739 года посещены были Югорский Шар, Канин Нос, устья Оби и Печоры. Все эти плавания совершались почти без карт. Карты Новой Земли, очень гадательные и весьма неполные, могли быть составлены до 1807 года только по плаваниям Баренца, Размыслова и Поспелова. В 1819 году участвовал в том же деле лейтенант Лазарев. В 1828 году издано, наконец, капитальное сочинение Литке. Север давным-давно служил нашим смельчакам-казакам и промышленникам путем-дорогой ко всяким открытиям. В описываемое время, благодаря щедротам Императора Александра III, по представлению Академии Наук, на берегах Ледовитого моря, в Устьянске, далеко на востоке, работала ученая экспедиция, снаряженная с целью обследования Новосибирских островов. И оттуда, как и с Новой Земли, еще в 1710 году казак Пермяков доносил о существовании к северу каких-то неведомых островов, и якутский воевода послал к ним Вагина с одиннадцатью казаками. В 1810 году промышленник Санников открыл на них русскую могилу с крестом. Чью же? В 1808 и 1820 гг. снаряжены были туда еще две экспедиции, и только, 60 лет спустя, предположено окончательное научное обследование, и доктор медицины Бунге отправился в Устьянск и благополучно завершил свое дело. Но начальный путь, как и к Новой Земле, указан и здесь смельчаком, простым русским человеком.
Все перечисленные имена невольно мелькают в памяти при приближении к горлу Белого моря, когда, после спокойно проведенной ночи, около девяти часов утра, подле Сосковца — маяка, стоящего на острове, «Забияка» перебежал в первый раз полярный круг. О вчерашней хорошей погоде не было и помину. Мелкий холодный дождик шлепал по палубе и по снастям; зыбь, никогда почти не прекращающаяся в этом месте соединения Белого моря с океаном, давала себя чувствовать очень ясно. Судно миновало Кандалакшский берег, на котором имеются налицо: «матушка Турья гора, госпожа Кандалука губа и батюшка Олений рог», и шло в расстоянии трех миль от высокого скалистого Терского берега, по гранитам которого, прибавляя холоду к картине, резко белел снег, спускаясь белыми пятнами и нитями от вершин к самому уровню моря и вырисовывая арабески. Часов около двенадцати миновали Орловский маяк, ясно выделяющийся своей вышиной над морской пучиной. В 1872 г., в июле, со шхуны «Бакан», привезшей на маяк припасы, спущен был баркас для доставки их на берег. Командир Сафонов, очень молодой человек, не внял советам, перегрузил баркас, и четырнадцать человек с командиром своим погибли вследствие борьбы течений, достигающих здесь наибольшей силы; спасся на двух веслах один только человек. Снега на берегу виднелось довольно, и во мглистой неясной атмосфере образовывался мираж, поднимавший эти снега над морем; в недальнем расстоянии видны были поморские шхуны, которые, казалось, двигались по земле.