Страница 28 из 93
В 1533 году царь Иоанн Васильевич, возвращаясь из Кирилло-Белозерского монастыря и будучи одержим болезнью в ногах, посетил Толгский монастырь, где получил исцеление; в 1609 году монастырь разграблен литовцами и русскими изменниками, и 46 иноков и послушников перебито. В 1681 году патриарх Никон, возвращаясь из заточения, застигнутый предсмертным изнеможением, пристал у монастыря и причащался; тут произошла трогательная встреча его, умирающего, и сосланного сюда же архимандрита ярославского Спасского монастыря Сергия, когда-то судившего патриарха и более других досаждавшего ему. «Брат Сергие! — сказал ему умирающий Никон, — восстань, сотворим прощение», и старцы помирились. В 1683 году монастырь посетил царь Федор Алексеевич; в 1763 — императрица Екатерина II; в 1863 — покойный цесаревич Николай Александрович.
Соборный храм Введения, о пяти зеленых главах на розовых шейках, и при нем отдельная колокольня, построен в самом конце XVII века; кроме него, в монастыре есть еще три церкви. Главная святыня — икона Божией Матери, просиявшая над Волгой; она писана древним греческим письмом на доске и убрана жемчужной и алмазной ризой. Икона эта совершает ежегодно четыре крестных хода. Иконостас изобилует золочеными витыми столбами с виноградными гроздьями; все стены покрыты фресками, голубой фон которых бросается в глаза; в куполе — громадный Деисус. В орнаментику наружных стен входят, как сказано было, местами цветные изразцы. Здания монастырские очень велики. Ограда, в 550 сажен длины, имеет девять аршин вышины и три толщины и снабжена девятью башнями. Она опоясывает монастырь как бы широкой, белой тесьмой, из-за которой резко выделяется темная зелень вековых сибирских кедров, расстилающих горизонтально свои длинные, оттененные мягкими иглами, ветви. Когда построена стена, когда посажены кедры, — неизвестно. Монастырь имел игумнов и архимандритов с 1392 года — 58; сколько было их до того времени, — также неизвестно. С 1834 по 1844 год заведовал им жительствовавший на покое преосвященный Авраам, управлявший до того ярославской кафедрой с 1824 года и отличавшийся особенным рвением в ломке и перестройке древних церквей. Много сокрушено было за его время бесценных памятников одной из старейших епархий русских; для новых построек создавал Авраам свои планы, и здания эти известны под именем «авраамовских построек». С каким-то особенным рвением преследовал он колокольни; так поступлено с колокольнями ярославского кафедрального собора и толгской монастырской; рисунок последней, 1806 года, сохранился: она была красива и типична; нынешняя, авраамовская, бесхарактерна. Толгский монастырь пестрит архитектурной деятельностью Авраама; случайно уцелел и красив в своей простоте придел св. Федора, Давида и Константина.
От Толгского монастыря до Ярославля очень близко. Когда подъезжаешь к «волжскому красавцу», Ярославлю, с этой стороны и начинаешь отличать одну за другой его многочисленные церкви, включительно до самой отдаленной, — до собора, с его золотыми маковками. Пароход движется вдоль старой сосновой рощи правого берега; это — не лишенная исторического значения для русского театра Полушкина роща — излюбленное место прогулок ярославцев. Полушкин, от которого идет имя рощи, имеет прямое отношение к русскому театру, возникшему, как известно, в Ярославле. Мать Федора Григорьевича Волкова, родоначальника нашего театра, овдовев, вышла замуж за Полушкина, и он, как отчим, оказал на Волкова очень благодетельное влияние. Когда, по возвращении из Петербурга в Ярославль, Волков, в день именин отчима, поставил на сцену драму «Эсфирь», старик был в восторге; ему особенно понравились поднимавшиеся и опускавшиеся облака. Видевший это представление, ярославский воевода Мусин-Пушкин уговорил дворян и купцов построить в Ярославле театр, с которого и пошло театральное дело в России. До его построения, Волков давал свои представления в одном из сараев Полушкина двора. Скоро вслед затем Екатерина II вызвала Волкова в Петербург.
Облака, которые понравились старику Полушкину, давно исчезли, а те, которые ходили над Ярославлем к вечеру 3-го июня, в день приезда путников, были расцвечены всеми чудесными красками летнего вечера, тихо переходившего в светлую, теплую ночь.
Ярославль.
Историческое о городе. Успенский собор. Архиерейский дом и его воспоминания. Первые дни воцарения дома Романовых.
К восьми часам вечера пароход пришел в Ярославль. От пароходной пристани довольно пологий подъем идет под мост, перекинутый здесь над спуском и соединяющий обе части бульвара, тянущегося параллельно Волге и устроенного в двадцатых годах текущего столетия.
История Ярославля начинается в повествовании Карамзина довольно оригинально. «Думаю, — пишет наш знаменитый историограф, — что город построен великим князем Ярославом; двое из жителей его, кудесники и обманщики, ходили по Волге и объявляли, что бабы причиной всего зла и скрывают в самих себе хлеб, мед и рыбу; к обманщикам приводили женщин, и они, надрезывая им плечи и высыпая из своего рукава жито, кричали: «Видите, что лежало у них за кожей!» В конце концов кудесников повесили. Карамзин не говорит о том, когда это происходило; но летопись указывает на 1073 год, то есть время великого голода, посетившего Ростовскую и Ярославскую области.
Разоряли окрестности города новгородцы, хозяйничали татары, опустошали и пожары, и язвы, и, тем не менее, одной из волжских красот был и, вероятно, надолго останется Ярославль. Очень возможно, что он существовал уже тогда, когда далеко кругом этих мест еще жили весь и меря; но центром края был не он, а Ростов, за которым утвердилось даже название Великого и в который уже Рюрик посадил «своего мужа».
Много пользы было Ярославлю от открытия торговли с Англией» через Белое море при Иоанне IV; этот город, как и Вологда, служил складочным местом и имел иностранные конторы, закрывшиеся с основанием Петербурга. Лихолетье со всеми его ужасами тоже не прошло даром для края; здесь в 1606 году жила под надзором жена Лже-Димитрия, красавица Марина; она пробыла здесь до 1608 года, когда Ярославль сдался полякам и примкнул было к самозванцу, но не замедлил отрезвиться: в 1612 году сюда к князю Пожарскому стягивались рати, шедшие на освобождение Москвы, и отсюда шли с ней переговоры. Выборные, назначенные призвать на царство Михаила Феодоровича, собрались тоже в Ярославле, и здесь же, с 21-го марта по 16-е апреля 1613 года, молодой царь Михаил Феодорович провел первые дни своего воцарения, так что в истории благополучно Царствующего Дома на первых страницах, так сказать в первых строках, красуется Ярославль.
Много имеется на свете неоконченных сочинений, недописанных книг, по те несколько точек, которыми заканчивается история Карамзина, возбуждают всегда глубочайшее сожаление. История его точно оборвана. Яркие страницы ужасов 1611 года, выступающие у нашего историка так наглядно, как хорошо завершились бы описанием стоянки князя Пожарского и его рати, этой надежды России, в Ярославле; как сердечно звучали бы его вдохновенные строки, преисполненные любви к России, повествуя о первых днях воцарения Михаила Феодоровича, проведенных им в Ярославле, о наступлении времени умиротворения! Эти дни мира и тишины не могут не рисоваться в памяти каждого, посещающего город, и красота Ярославля, глядящегося с высоты нагорного берега в матушку-Волгу, становится и понятнее, и внушительнее. Думал ли о чем подобном Бирон, когда, в 1742 году, он был сослан сюда и жил с семьей до 1761 года? Чем была, чем могла быть для бывшего правителя России ярославская святыня?
И действительно, если на Москве храмов много, то в Ярославле их, сравнительно, еще больше, и они поражают глаз, как блестящее осенение города. Общий вид на Ярославль бесподобен.