Острова жизни

— Несколько раз у меня получались Ворота, — наконец выдавил он и понял, что именно это и хотел сказать Арбонну-Творцу. — Они… не такие, как на Алуре. И получаются как-то… легко, совсем не так, как Ворота на Алуре, или новые Двери и Ворота внутри Теллара. На Алуре — всегда усилие, приходится творить стационарный универсальный хэльд для всех, строящийся на Огне Жизни.

— Это — работа, — понимающе кивнул мастер. — Все правильно.

— Эти, новые Ворота открываются просто так… Как зов. Как соблазн, — Тэйн вздохнул и заговорил быстрее. — Там, на другой стороне море, пряный запах, замок на скале, высокие деревья с треугольными кронами, белые птицы с пронзительными голосами… сиреневое небо и четыре бледные луны. И музыка — звенящие струны аэрии…

— Другой Остров Жизни Кольца миров, — кивнул Арбонн уверенно. — Ты понимаешь, что происходит?

— Нет, — ответил Тэйн.

— Тебя тянет туда твое истинное предназначение.

Ройг молчал, глядя на облака. Теплый ветер убаюкивал его, отвлекал, и над словами старого мастера совсем не хотелось задумываться.

— Ты ведь понимаешь, кто ты на самом деле? — мягко подтолкнул его Арбонн.

Тэйн молчал. Он уже думал об этом. Слишком много всего произошло, и слишком много он узнал, чтобы позволять себе быть слепым.

— Ты все равно уйдешь, — продолжил старый телл ласково. — Творцы, состоявшись хотя бы раз, не могут жить в ладу с самими собой в одном и том же мире. Они от этого стареют. Им нужно идти дальше. И если тебе неоднократно открывается один и тот же путь — ты должен идти. Это значит, ты нужен там. Там есть нечто такое, что зовет тебя, что нуждается в твоем присутствии, участии, в частичке твоей души.

Творец. Слово сказано. Он — Творец.

— А как же Кельхандар? — задал Тэйн давно мучивший его вопрос.

— Когда я пришел в ваше трехмирье, я подозревал, что Творец — именно он. Но, увидев тебя на Агвалларе, понял, что ошибался. Прости меня, мой мальчик…

— За что? — голос Ройга дрогнул — никогда еще в своей жизни он не испытывал большего смятения.

— За мое длительное молчание. Нельзя вмешиваться в становление Творца. Ты должен был родиться сам, или умереть. Это очень важно… Только сам.

— В чем же заключалось…мое вмешательство в Потоки?

Арбонн улыбнулся.

— Теллар вырвался из бесконечного кольца саморазрушения. Кэлленара больше нет, забыто само название странной, уродливо замкнутой системы, само по себе ставшее темной шайолой. Я думаю, вы можете забыть о Пришествии навсегда.

Не согласиться с этими словами Ройг не мог. Мир после краткого вступительного аккорда Пришествия изменился до неузнаваемости, и никогда он уже не станет прежним. Нигде — ни на Телларе, ни на Агвалларе, ни на Алуре. Искусство Сил развивается, на пользу людям и во вред им, служа созиданию и разрушению, и если оно принесет людям гибель, то только по вине их самих, по их собственной воле, а не по ошибке древнего существа, пойманного в ловушку собственной гордыни.

— Неужели для этого всего лишь нужно было разрушить Усыпальницу… — прошептал Тэйн, постепенно справляясь с потрясением.

— Не совсем. Видишь ли… Разрушение Усыпальницы и смерть Кэлленара-Творца лишь подтолкнула тебя к самоосознанию. Видишь ли… Творец — это тот, кому на самом деле не нужна никакая магическая система, чтобы изменить течение мировых Потоков. На самом деле Вселенная подчиняется Слову, сказанному велением души. Творец меняет миры без паттернов и костылей, он находит свой путь Огнем жизни собственного сердца. Ты вспомни, как все произошло уже после того, как ты обрушил Усыпальницу.

Тэйн поднялся с бревна, разминая затекшие ноги. Он помнил. Помнил то особое состояние легкости и всесилия, а главное — желание увидеть мир новым, освобожденным, очищенным. Может быть, именно поэтому ему так не хочется возвращаться домой? Этот, нынешний Теллар — его состоявшееся творение — как взрослый ребенок, который вырос и страстно желает жить своей собственной жизнью, и которого надо отпустить хотя бы для того, чтобы он остался с тобой навсегда в новом качестве. Им нужно расстаться, чтобы потом, когда нибудь, встретиться снова.

Он резко обернулся, увидев за спиной странный отблеск, и замер, удивленный. Прямо перед ним струилась призрачная лестница в небо, со ступеньками, похожими на пленочные дорожки Агваллара. Там, наверху, постепенно проступала хорошо знакомая картина…

— Видишь ли, это не совсем Ворота, — пояснил ничуть не удивленный мастер. — Это разовый портал, твой собственный, и никто больше, кроме тебя самого, не может пройти через него. Когда ты поднимешься по этой лестнице, она исчезнет.

Глядя себе под ноги, туда, где сочным зеленым контрастом лежала примятая трава, Тэйн покачал головой.

— Здесь столько всего, во что я вложил душу…

Арбонн кивнул.

— Именно. Пора уходить, пока ты не разочаровался в содеянном и не возненавидел его. Захочется уничтожить — поверь мне — и, к сожалению, у тебя найдутся для этого силы. Разрушение — тоже акт творения… Оно так же меняет Потоки, как и другие шаги.

— Мне нужно подумать, — прошептал Тэйн в смятении.

— Конечно, — улыбнулся Арбонн. — Рад, что повидал тебя. Сейчас мне нужно возвращаться, — он дружески похлопал Ройга по плечу. — До встречи.

Сделав шаг вперед, непривычно резким для него жестом маленький сутулый телл разорвал пространство перед собой. Повеяло холодом, из прорехи хлестнуло стылым и вкусным соленым ветром, сбившим Ройга с ног и подхватившим старого мастера. Мгновение — и он исчез, оставив после себя брызги холодных соленых капель.

Тэйн повернулся туда, где все еще призрачным видением висела лестница в небо. Под его взглядом она обрела четкие очертания, ее ступеньки превратились в твердый камень. Неожиданно решившись, он поставил ногу на ступеньку. Навстречу пахнуло терпким ароматом нездешней листвы, острым запахом соленого, теплого моря, и он снова увидел мир с сиреневыми небесами, на которых молочными пятнами проступали контуры четырех разных лун. Белоснежный и величественный замок на скале казался изящным и легким, словно ажурным. Ему показалось, что там, на самом конце лестницы, виднеется тонкая женская фигура — черные как смоль волосы, ослепительно белая кожа, волнующие движения тела…

На самом деле у меня нет ничего, что могло удержать бы меня на Телларе, подумал он с горечью. Данира могла бы, но у Даниры давно другие интересы и цели… Она даже не друг: все чаще они сталкиваются в открытом и недобром противостоянии. Даже сожаление осталось в прошлом.

Джерхейн прекрасно справится без него. У него достаточно умелых помощников и мудрых советников, и он научился править. Конклав Сил поддерживает его магическим искусством, а дружина — воинским мастерством. Он счастлив в семье. У него есть наследники.

Кельхандар добился того, что хотел — основал свое собственное учение и по макушку утоп в изобретениях. Попасть в крепость Лах и быть принятым в его школу настолько престижно, что талантливая молодежь годами ждет, что бы их приняли, проходит сложные испытания, уходит ни с чем и на следующий год повторяет свои попытки. Кианейт часто бывает и в Эргалоне, и дома, на Агвалларе, силами лайдов и осевших на северных территориях Риаллара хильдов строит вокруг крепости город, интригует понемногу в меру своих сил и способностей, поддерживая хрупкий нейтралитет с Холгойном. Джер опасался ее, называя дьяволицей, а Крепость Лах — дьяволовым гнездом, но Ройг знал, что до открытого противостояния дело не дойдет: Кианейт никогда не забудет тот день, когда он ворвался в ее покои с намерением убить, и только мужественное заступничество Лейт спасло ее от неотвратимой гибели. И, кстати, Киа сейчас ждет ребенка — девочку, столь желанную сердцу отца.

Друзья в Новом Эргалоне, коллеги по школе и Конклаву… Что ж, и у них своя жизнь.

Мы сами создаем этот мир, подумал он, глядя вверх, туда, где в сиреневом сиянии дрожало предзакатное марево. Мыслями, поступками, чувствами — всем нашим существованием. Только мы сами. Всесильные боги, даже если они есть, не в силах остановить это бесконечное творение мироздания, его бесконечное повторение и обновление. Жаль только, что осознать это под силу немногим.