Если бы ты знал...

– Клайм… Послушай… Моя подруга совершила ошибку, но я не думаю, что она действительно виновата в этой ситуации. Мы всегда очень тщательно относимся к выбору краски и в целом к своей работе. Может, быть нам…

– Твоя девчонка испортила мне целый этаж, – Клайм перебивает меня и окунает в холод своего взгляда. – Считаешь, что это не ее вина?

Имя Клайма Бейкера всплывало в новостных хрониках Калифорнии еще около года назад с заметкой о том, что молодой сын известного предпринимателя Дилана Бейкера купил крупную компанию в тот момент, когда она испытывала финансовые трудности. Тогда это шокировало многих, а его персона попала под обстрел внимания журналистов. Они хотели знать о нем все: его прошлое, его семейное положение, историю первого заработанного им цента.

Каждый раз, натыкаясь на его фотографию в интернете, я испытывала фантомную боль, смешанную с одновременной гордостью за него. Боль от того, что на снимках он не имеет ничего общего с тем парнем, которого я любила. Пусть Клайм по-прежнему красив, я его совсем не узнаю: ярко-желтые глаза изменили цвет на стальной серый, в чертах появилась жесткость.

А еще рядом с ним всегда были женщины. Их много было много до одного момента, пока на нескольких мероприятий подряд он не появился со сногсшибательной брюнеткой. С того самого момента папарацци приписали ему роман с этой самой девушкой.

– Я, честно, понятия не имею, как такое могло произойти…

Загустевший свинец его взгляда прожигает кожу льдом, так же как и его голос, чужой и отстраненный. Я слишком отчетливо помню. Как проникновенно он мог произносить мое имя, чтобы не сжаться при его теперешнем звучании.

– Клайм, я рада, что у тебя все получилось, – я не пытаюсь ему польстить или расположить к себе, а потому, говоря это, не улыбаюсь. Эти слова мне просто хочется произнести. – Рада, что ты так поднялся. Но мне жаль, что именно мое агентство нанесло тебе такой ущерб. Я не пытаюсь вымолить у тебя снисхождения, я готова отвечать за поступки своих сотрудников, но сейчас… У меня нет такой суммы, которую ты просишь в знак компенсации.

Я нагло лгу. У меня за всю жизнь не накопиться эта сумма. Я едва сдерживаюсь, чтобы не закусить губу от досады и унижения.

– Мне не нужны твои деньги, – небрежно бросает Клайм и смотрит на меня.

– Хорошо. Какие твои условия?

– На каких условиях я готов простить вам непрофессионализм и не подавать в суд?

Я дожидаясь моего ответа, Клайм разворачивается и идет к бару, где стоит бутылка с виски. Я прослеживаю, пока он наполнит бокал, и ловлю себя на мысли, что сейчас и сама не отказалась бы выпить.

– Да, Клайм. На каких условиях?

– А что ты можешь мне предложить, Рита?

– Вряд ли в нашей ситуации речь идет о деньгах. Тогда о чем?

В груди разрастается холодная тоска от вопиющей безысходности, от того, что надежда на положительный исход пошла прахом, и от его равнодушия. Я не ждала сочувствия, но от этого мне не менее больно.

Клайм, осушив бокал одним глотком, вопросительно изгибает бровь.

– Я слушаю твои предложения. Это в твоих интересах уговорить меня.

– Секс? – смотрю на него с саркастичной улыбкой. – Это единственное, что я могу тебе дать, но у тебя есть масса других источников, чтобы его получить.

Клайм молчит, но его взгляд неуловимо меняется: из холодного и отчужденного он становится оценивающим. Помимо воли я затаиваю дыхание и поджимаю пальцы в туфлях, пока его глаза исследуют мою фигуру. Все это слишком, чтобы не дрогнуть: этот кабинет, он, стоящий напротив, пристальное внимание и весь этот разговор.

– Ты красивая девушка, Рита, – эти слова он произносит медленно, и они совсем не походят на комплимент. – И я бы солгал, если бы сказал, что твое предложение не представляется мне интересным.

– И тебя ничего не смущает? Не смущает, что после того, что было между нами я буду для тебя обычной девкой на одну ночь?

– Моральные-этические нормы с определенного времени перестали меня волновать. Меня интересует выгода.

Пульс начинает молотить в висках, в кончики пальцев странно немеют. Я из последних сил стараюсь не подавать вида, в какое состояние привели меня его слова. Что сейчас я чувствую себя униженное и раздавленной.

– Хочу ли я трахать красивую и стройную девушку взамен на то, чтобы не подавать в суд на ее никчемное агентство? Да, вполне.

– Ты изменился, Клайм.

– Мне пришлось, – равнодушно замечает он, отставляя пустой бокал на стол позади себя. – Мое мнение я высказал. Думаю, тебе есть о чем поразмыслить и задерживать тебя нет смысла. В случае положительного ответа мой номер у тебя имеется.

Глава 4

Я совершенно не помню, как покинула его кабинет, преодолела овальный вестибюль и проигнорировала вежливое прощание девушки на стойки регистрации. Распахнув массивную стеклянную дверь бизнес-центра я ожидала, что свежий воздух приведет меня в чувство, но я забыла, что нахожусь в жарком Лос-Анджелесе, а не в пасмурной Луизиане. Горячий воздух лишь сильнее затягивал тугую удавку на шее, заставляя меня задохнуться от переполняющих эмоций и нехватки кислорода. Еще и яркие солнечные лучи светят прямо в глаза.

Проклятье!

Дрожащими руками достаю из сумки пачку сигарет и вынимаю оттуда одну, сразу замечая, как подрагивают мои пальцы. Мне срочно нужна доза никотина. Как только я приехала в Калифорнию, курение стало моим частым занятием, и мне это совсем не нравится. Уже собираюсь поднести ко рту тонкую сигарету, как внезапно на меня налетает велосипедист, из моих рук выпадает сумка и белая картонная коробочка, а я сама падаю на колени. Прямо перед моими глазами темные колеса проезжают по сигаретам, разламывая их на части.

Черт!

– Вы как? Не ушиблись? – меня дергают за плечи, помогая подняться на ноги. Перед глазами – красивое мужское лицо: темные, коротко стриженные волосы, высокий лоб, густые брови с шрамом на правой части, и, о Боги, небесно-голубые глаза.

– Да, все нормально… – я отряхиваю свои колени и вновь смотрю на изуродованную пачку своего спасательного круга.

– Вы вышли на велодорожку, так что этот парень ни в чем не виноват… – вновь раздается мужской баритон и возвращаю глаза на высокого мужчину в сером костюме. На его лице лучезарная улыбка, которая обнажает белоснежные зубы. – Я, кстати, Тим Райт.

– Рита Хайс, – я все еще пребываю в шоке, поэтому не удосуживаю себя даже сдержанной улыбкой.

– Всего доброго, Рита, – живые глаза парня заставляют задержать на нем взгляд. Тим делает несколько шагов ко мне лицом, и когда я уже отворачиваюсь, кидает мне вслед:

– Этот парень сделал вам одолжение, – я вновь оборачиваюсь и хмуро смотрю на парня. – Избавил вас от преждевременного рака легких.

А после, высокий незнакомец в сером костюме скрылся за дверьми того самого бизнес-центра, из которого я только что вылетела. Я закатываю глаза и начинаю уходить как можно дальше от проклятого здания, и только на соседней улице до меня доходит, что Тим Райт намекал на мои испорченные сигареты.

***

– Заходи-и-и! – взвизгивает подруга, шире распахивая передо мной дверь своей небольшой квартиры. Ну, как небольшой? По рассказам Кристен она была крохотной, но стоило мне перешагнуть через хромированный порог, как моя челюсть стремительно опустилась вниз. Да, это конечно не особняк ее родителей, в котором Кристен жила восемнадцать лет, но ее «маленькая» квартирка была в четыре раза больше нашей с Бетти в Луизиане. – Боги! Ты не представляешь, как я рада тебя снова видеть!

Тонкие ручки подруги окольцовывают мою шею, и в нос сразу же проникает цветочный аромат ее дорогого парфюма. Что это... Том Форд?

– И я рада, Кристен…

Кристен Андерсон – единственный человек, с которым я продолжила поддерживать связь после уезда из Калифорнии. После окончания школы она, как и хотела, поступила в Нью-Йоркский университет на факультет журналистики и, окончив два курса, вернулась домой на каникулы. Жить с родителями отказалась наотрез, аргументируя тем, что рядом с ними чувствует себя маленькой девочкой и поэтому ее отец купил ей квартиру в элитном небоскребе в центре Лос-Анджелеса.