За Черной рекой

Ганна Шевченко

За Черной рекой

Первое письмо

До того, как случилось Сотрясение я жила с мужем в рабочем поселке Толимино в пятиэтажной хрущевке на берегу Черной реки. Недавно я возвращалась из недельной поездки на литературный фестиваль. Был четверг, около десяти часов утра. Обычно в это время муж сидит в офисе, но иногда работает дистанционно. И если в этот день он остался дома, не исключено, что он сейчас где-то рядам.

Сотрясение произошло внезапно, в тот момент, когда я поднималась на третий этаж своего подъезда. Стены задрожали, дом перевернулся и ушел под воду. Он погружался все глубже, я начала задыхаться, но в этот самый момент водный поток превратился в воздушный, и я понеслась по всасывающему меня длинному тоннелю, крепко вцепившись в ручки своей дорожной сумки. Очнулась, когда вокруг послышались голоса, покашливания и топот босых ног.

Я оказалась вроде как в той же пятиэтажной хрущевке, но со значительными изменениями, словно кто-то нарисовал карикатуру на мой прежний мир, и картинка вдруг ожила. Дом был перевернут вверх тормашками, рухнувшая мебель громоздилась по углам, ковры и подушки смятыми грудами лежали под ногами. Надо мной стояла уборщица, тыкала в меня шваброй и переговаривалась с кем-то из соседней комнаты. Из их шепелявого разговора я поняла, что меня и еще нескольких человек занесло в параллельную реальность. Они говорили о том, что наш дом энергетически был связан и их домом, и в один момент две реальности сошлись в одной точке. То есть, все мои соседи, оказавшиеся дома в минуту Сотрясения, были выброшены на берег Черной реки в параллельном мире.

Местные называли себя джодами. Они бродили из комнаты в комнату, перешептывались, и, кажется, не понимали, что делать дальше. Эти джоды – очень странные существа. Мне они казались уродцами, но судя по их реакции на мою внешность, я на них производила такое же впечатление. Все они невысокого роста, чуть ниже моего плеча, рассеянные и вальяжные. Их язык очень похож на наш, только они коверкают произношение, «ф» у них зачастую звучит как «ш», и наоборот. Слово «шарф» они произнесли бы как «фарш». А Луну они называют Нуной. Некоторые слова и вовсе не совпадают с нашими. К примеру, кошек они называют псыжами. К слову сказать, кошки здесь тоже мельче наших, глаза у них ртутного цвета и близко посажены. А вдоль всего хребта от шеи до хвоста тянется ровный хохолок, окрашенный смесью ярких цветов – малинового, фиолетового и бирюзового – словно им сделали мелирование в салоне красоты. Все здесь как-то искривлено и комично. Кажется, ты пришел в комнату смеха и шагнул в кривое зазеркалье.

Меня они называют репатрией. Мое настоящее имя их не интересует, да и вообще, мое присутствие, похоже, раздражает. Как только случилось Сотрясения, они получили указ от Главы Правительства потесниться и расселить всех ввалившихся в их дом репатриев в своих комнатах, и вполне естественно, что это уплотнение не вызывало никаких добрых чувств у джодов.

В первое время я ходила из комнаты в комнату, пытаясь найти хоть кого-нибудь из земляков и расспросить о муже. Он тяжелее меня переносит одиночество, и я представляла, как бы он страдал, окажись вдали от дома среди странных недоброжелательных существ.

Когда прошел первый шок, я, чтобы чем-то себя занять, стала разбирать завалы мебели и прочей домашней утвари. Пыталась растормошить джодов и организовать что-то вроде субботника, но они лишь хмыкали себе под нос и разбегались от меня врассыпную.

Их образ жизни сильно отличается от нашего. Как таковых квартир у них нет, все сидят по разным комнатам на перевернутых тумбочках или стульях и дни напролет грызут сухие горошины разных цветов. Это единственная их пища. Особое удовольствие они находят в том, чтобы положить горошину на ладонь, вытянуть руку как можно дальше и забросить шарик в открытый рот. Спать они никогда не ложатся. Сидят иногда с открытыми глазами уставившись в одну точку и строят разные гримасы, будто видят что-то удивительное.

Встречаются среди них и творческие личности. Меня на полдня подселили к одному Музыканту с длинной бородой и светящимися лампочками на деревянной шляпе. Он пытался приобщить меня к местной музыке, вставлял мне в уши наушники и нажимал кнопку синего чемоданчика, но я слышала лишь тишину. Он сказал, что у меня нет слуха и потерял интерес к общению. А когда Уборщица повела меня в другую комнату, попросил не подселять к нему больше тугоухих репатриев.

Уборщица – это суетливая маленькая женщина с тонкими ножками и низко посаженным тазом. У нее короткие рыжеватые, похожие на проволоку волосы и вечно улыбающийся рот. Этот рот и ввел меня в заблуждение. Сначала я подумала, что наконец встретила хоть кого-нибудь приветливого, попыталась завести с ней дружбу, но потом оказалось, то это всего лишь анатомическая особенность ее лица. Рот в форме перевернутой подковы был грубо прорезан на ее лице и никогда не менял своего положения. Уборщицей я ее назвала, потому что она не сидела на месте в отличие от большинства джодов, а ходила из комнаты в комнату с ведром и шваброй. При этом я ни разу не видела, чтобы она что-нибудь мыла или убирала. А когда Музыкант попросил меня отселить, она отвела меня в небольшой холл, где четыре маленьких обезьянки сидели на полу и играли в настольную игру. Я долго за ними наблюдала, но так и не поняла, в чем она заключается.

А вчера меня на целый день подселили к писателю Фантасту, надменному джоду в огромных затемненных очках на бесстрастном лице. Он сказал, что он самый умный в мире, и я его попросила отвести меня к Главе Правительства, чтобы обсудить создавшееся положение. Оказалось, что Правительство сидит на другом берегу и его никто никогда не видел. Известно лишь, что оно состоит из одного джода, занимающего разные посты и пишущего указы и постановления раз в две недели. Вести о новых указах приносят два секретаря – Иу и Эо. Они подходят к тому берегу реки и выкрикивают текст постановления, а эхо приносит вести на этот берег.

Писатель показал мне свои книги со зверюшками на ярких обложках. Я полистала. Внутри кроме крючков, похожих на идущих друг за другом гусей, ничего не было. «О чем вы пишете», – спросила я. «Как и все, ни о чем», – ответил он. Потом, чтобы скоротать время, я рассказала ему о жизни наших литераторов – о творческих вечерах, фестивалях, конкурсах и премиях. Он так хохотал, что чуть не свалился с перевернутого стола. В этот момент я и украла из его ящика несколько клочков бумаги и карандаш.

Люди Земли! Сегодня я набила камнями герметичную алюминиевую капсулу из-под раминальной воды (они тут валяются на каждом углу), сверху положила это письмо, закрыла и зашвырнула в реку. Если вы его читаете, значит мой план сработал, и капсула прошла через пространственный коридор.

Меня зовут Страхова Светлана Борисовна. Я жила в квартире № 10 той самой злосчастной хрущевки, провалившейся в Черную реку. Если мой муж, Страхов Максим Евгеньевич, остался на работе и не провалился вместе со мной в черную дыру, передайте ему, что я жива и здорова, научилась забрасывать в рот горошины и спать с открытыми глазами. И еще скажите, что я сделаю все возможное, чтобы вернуться домой. Попробуйте мне написать и отправить письмо аналогичным способом.

Все. Место заканчивается. Буду сидеть на берегу каждый день с десяти до двенадцати и ждать ответа.

Второе письмо

Здравствуйте, Нина Владимировна! Какая удача, что вы оказались любопытным человеком и открыли капсулу, выброшенную на берег! И да здравствует лабрадор Лаки, который любит гулять возле реки. Когда я прочитала ваше письмо, так обрадовалась, что взяла ведро со шваброй у нашей Уборщицы и бегала из комнаты в комнату, грохоча пустым ведром. Теперь я совершенно спокойна за мужа, он дома, цел, невредим и ждет моего возвращения. А вот Феклисту Филимоновну со второго этажа я видела стоящей на балконе перед самым Сотрясением, она лила грязную воду на белье соседки снизу. Знали бы вы, что это за человек! Она пересудилась со всем нашим подъездом. Если она здесь, я джодам не завидую, скоро она выстроит их в шеренги и заставит ходить строем.