Девочка у моста

– Но ведь это не совсем справедливо.

– Я подумаю, – поддалась Марта. – Поговорю кое с кем в управлении и дам тебе знать. Это максимум, что я могу сделать.

– Ты можешь сделать и больше.

– Нет, Конрауд. Ты знаешь это не хуже моего.

– Но ведь, чтобы бюрократическая машина заработала и дело сдвинулось с мертвой точки, могут потребоваться недели и даже месяцы, – сказал Конрауд.

– Ну а что ты предлагаешь? Взять лопаты и выкопать ее самим?

– Я надеялся, что ты как-то сможешь все организовать побыстрее.

– Я бы и организовала, если бы ты предоставил хоть какие-то факты, вместо того, чтобы вынуждать меня терять время в пустой болтовне.

Марта явно закипала – щелчком пальца швырнув окурок на асфальт, она уже собиралась войти в здание, но вдруг остановилась и обернулась к Конрауду, испепеляя его взглядом:

– Значит, в Вивильсстадире?

– Да. Там лечился Лютер, – кивнул Конрауд, надеясь, что ему наконец удалось пробудить любопытство Марты и она согласится ему помочь.

Но, увы, это было не так. Все получилось с точностью до наоборот.

– В противотуберкулезном диспансере?

– Да, он там лечился.

– Только не говори мне, что… Так это был ты?

– Ты о чем?

– Утром я просматривала сводку о преступлениях. Там написано, что вчера ночью кто-то проник в архив Вивильсстадира, где частично хранится документация бывшего диспансера. Случай довольно курьезный, поскольку ничего украдено не было. Единственный ущерб – это испорченный замок. То есть, кто-то взломал дверь, вошел в помещение, а потом покинул его, оставив все как было. Без шума и пыли.

Конрауд такого поворота ожидал, но все равно с ответом не нашелся – лгать Марте ему хотелось в последнюю очередь.

– Так это твоих рук дело?

Конрауд молчал.

– Ты совсем что ли спятил? – продолжала она.

– Дело в том, что я уверен в своей правоте, – попытался защититься Конрауд.

– О Боже!.. – простонала Марта и, развернувшись на каблуках, вошла в управление.

Конрауд остался стоять на крыльце, глядя, как на асфальт падают капли дождя. В глубине души он понимал, что Марта права.

Немного спустя он тоже вошел в здание, но вместо того, чтобы пойти в кабинет Марты, спустился в архив, к Ольге, которая встретила его, как обычно, сурово, поинтересовавшись, избавится ли от него когда-нибудь столичная полиция или нет. Это шутливое замечание уже успело превратиться в клише.

Когда Ольга впустила его в помещение, Конрауд рассказал ей о давнем происшествии на Тьёднине, и ему удалось разжалобить женщину. Многие считали Ольгу сущей мегерой, но Конрауд знал, что за неприступной внешностью скрывается нежная натура. Он убедился в этом несколько лет назад, когда на вечере по случаю годовщины полицейского подразделения Ольга перебрала со спиртным и пыталась заигрывать с Конраудом.

Ему хватило нескольких минут, чтобы установить, что в полицейских архивах не хранится ни единого документа, касающегося Лютера.

53

Мать Ласси сидела у изголовья сына в больничной палате и читала книгу. Ей удалось взять на работе отгул по семейным обстоятельствам, хотя сначала заведующий супермаркета, в котором она работала, и слышать не хотел о том, чтобы отпустить ее на пару дней. Тогда она неожиданно разрыдалась прямо перед ним и объяснила, что ей просто необходимо находиться рядом с сыном, жизнь которого висит на волоске. Их отношения далеко не всегда были идиллическими, но в нынешней ситуации близость матери для Лаурюса была архиважной. Заведующий, хоть и не без колебаний, сдался:

– Ну хорошо. Но только два дня.

Книгу она взяла в библиотеке клиники, это было старое издание норвежского любовного романа в переводе на исландский. Женщина читала его вслух, поскольку врач объяснил ей, что существует вероятность того, что Ласси ее слышит, даже будучи в коме. Однако сюжет был настолько скучным, что мать то и дело прерывалась, а иногда даже проваливалась в дрему прямо на стуле. Когда в палату кто-нибудь входил, или раздавался шум в коридоре, женщина вздрагивала и просыпалась.

Врач заверил ее, что рано или поздно Ласси выйдет из комы. Он уже три раза приходил в сознание – правда, лишь на короткое время – а потом снова засыпал. В конечном итоге, так было даже лучше – для скорейшего выздоровления молодому человеку требовалось как можно больше отдыхать. Между тем, раны на его теле и лице потихоньку заживали, да и общее состояние улучшалось.

С бывшим супругом женщина никаких отношений не поддерживала, но сыновья рассказали ей, что тот первым же рейсом прилетел в Рейкьявик и целый день провел у изголовья Ласси, а также побеседовал с его лечащим врачом. Братья также его навестили, так что Ласси был совсем не один на этом свете. Матери было отрадно видеть, что несмотря ни на что, в этот горький час вся семья сплотилась вокруг него. Сыновья проявляли заботу о матери и выражали надежду, что уж теперь-то, после такого сильного потрясения, Ласси возьмется наконец за ум.

Полицейские говорили, что расследование пока продолжается, хотя нападавшие на ее сына уже арестованы. Женщина не могла даже себе представить причин, по которым молодого человека похитили и подвергли таким страшным истязаниям. Ей было только известно, что это связано с крупной партией наркотиков, стоившей огромных денег и так и не переданной заказчику. Женщина также знала, что в дело была замешана и девушка, которую обнаружили в комнате Ласси мертвой со шприцем в сгибе локтя. Мать попросила полицейских раскрыть ей подробности случившегося и узнала, что вероятнее всего в смерти девушки Ласси не виновен, однако можно с почти полной уверенностью утверждать, что они оба были причастны к перевозке той самой партии наркотиков, и в связи в этим Ласси находится под следствием. Поэтому как только он окончательно придет в сознание, в его интересах будет сотрудничать с полицией, чтобы помочь ей разобраться в деталях происшествия.

Дни напролет мать размышляла о своем сыне и о том, как он докатился до такой жизни. Она задавалась вопросами о причинах того, почему с ним всегда происходили тридцать три несчастья – «вишенкой на торте» стало его превращение в заядлого наркомана – в отличие от двух его братьев, хотя они все выросли в одной и той же семье. Ответов она не находила. В детстве Ласси был совершенно обычным ребенком и никаких проблем родителям не доставлял. Правда, в школе его, бывало, дразнили одноклассники. Сам Ласси об этом много не рассказывал, но мать о травле знала, поэтому поспешила перевести его в другую школу. Однако история повторилась и здесь, и, получив обязательное образование, учиться дальше Ласси не пошел. Уже тогда он пристрастился к алкоголю и пил за чужой счет, поэтому постоянно был должен денег людям, которые без зазрения совести над ним издевались.

И вот теперь он лежал на больничной койке с таким умиротворенным выражением, которого мать не видела на его лице с тех самых пор, как Ласси был ребенком. Проклиная злодейку-судьбу, она всеми фибрами души желала, чтобы братья Ласси оказались правы: пусть этот страшный опыт заставит его пересмотреть свою жизнь и распрощаться с пагубными пристрастиями, чтобы матери больше никогда не пришлось сидеть в больничной палате, наблюдая за тем, как ее сын балансирует между жизнью и смертью.

Подняв глаза от книги, женщина увидела, как мимо палаты прошел врач почтенного возраста в белом халате со стетоскопом на шее. Поскольку признаков того, что Ласси скоро проснется не было, она решила ненадолго выйти и выкурить сигаретку. Незадолго до этого молодая медсестра в белых сабо заглянула в палату и поинтересовалась, не желает ли она кофе. Когда девушка вернулась с чашкой дымящегося напитка, мать Ласси спросила, есть ли на этаже место для курения – может, на балконе. Медсестра ответила, что курение воспрещено на всей территории клиники, поэтому, чтобы покурить, ей придется спуститься на парковку.

– Понимаю. Лучше бы мне, конечно, вообще завязать с курением, – сказала женщина, принимая из рук медсестры чашку с кофе. – Но пока все никак не могу…