Параллельные

— Даже не хочу знать, что вы там себе напридумывали.

— О! Ничуть в этом не сомневаюсь.

Мы обменялись красноречивыми взглядами — его был задумчиво-сочувствующим, а мой гневным и стервозным.

Наверное, я бы и дальше продолжила выставлять себя истеричкой, если бы в этот момент не открылась дверь в дом и тучная бурятка в возрасте не спросила:

— И долго вы тут собираетесь воздух сотрясать?!

***

В том, что родила именно уже знакомая мне Янжин, сомневаться не приходилось. Доказательства, как говорится, были на лицо: мне предъявили роженицу, ребёнка, плаценту и паспорт. Пуповина была перерезана, все необходимые процедуры проведены. Поэтому мне оставалось только провести осмотр новорожденного и задокументировать приход нового человека в этот мир.

Женщина, волевым усилием затащившая нас в дом, оказалась матерью Яны, а по совместительству ещё и местной повитухой. Смотрела она на меня с недоверием, словно сомневаясь, можно ли мне доверить внука.

— А с именем уже определились? — из вежливости поинтересовалась я, на что женщина тут же скривилась.

Зато Янжин звонко рассмеялась, видимо уже оправившись после родов. Что-то сказав матери на бурятском, она повернулась ко мне:

— Не обращай внимания, — в какой-то момент (в какой именно, я упустила) мы с ней перешли на ты. — Местные поверья, чужакам нельзя говорить имя ребёнка. Раньше вообще лет до восьми детей могли звать другим именем, дабы злые духи не забрали.

— Злые духи? — хмыкнула я. — Твой муж полагает, что я прекрасно подхожу на эту роль.

— Враньё, — откуда-то из соседней комнаты крикнул Борис, — я всего лишь попросил сменить настроение.

Закатила глаза, за что тут же получила очередной комплимент от местных специалистов, на этот раз от почтенной повитухи:

— Слишком гордая. И своенравная.

— Мама, — вздохнула Яна, а потом вновь обернулась ко мне. — Ей сложно доверять приезжим…

— Ничего не сложно…

— … особенно, когда дело касается семьи.

— Ничего, я понимаю, — смиренно согласилась. — Я, наверное, лучше пойду.

— Боржон проводит.

— Не стоит.

— Стоит.

А она была упрямая, эта смелая бурятка, родившая троих детей на краю света.

На прощание бросила взгляд на маленького сморщенного мальчика, мирно сопевшего у неё на груди. На душе колыхнулось что-то теплое пополам с горечью.

— Ещё раз поздравляю. Ещё что-то будет беспокоить, зовите меня тут же.

— Разберёмся, — заверила меня мать Янжин таким тоном, как-будто я только что предрекла их семье тридцать три кары небесные. Комната опять наполнилась лёгким смехом.

На улице светало, небо озарялось невероятными всполохами, как если бы сам Ван Гог использовал его в качестве своего полотна. И опять мы шли в тишине, с той только разницей, что я больше не злилась, словно вид живой и здоровой Янжин и её сына подействовали на меня умиротворяюще. Мы уже дошли до развилки дорог, когда шаман неожиданно предложил:

— Прогуляемся до берега?

Напряглась, недовольно сморщив нос.

— Вас не смущает, что дома жена, родившая пару часов назад, ждёт?

— А почему меня это должно смущать?

— Э-э-э… — растерялась я. — Ну как же… она родила… а вы тут с посторонними женщинами до берега «прогуливаетесь».

— По-моему, вы какой-то двойной смысл в моё предложение вкладываете.

Смутилась. Ничего такого в виду я не имела, просто… видимо, окончательно перестала доверять мужчинам.

— Нина…

— Евгеньевна.

— Нина Евгеньевна, — усталый вздох, — давайте дойдём до берега? Я хочу вас поблагодарить за вашу помощь.

— Поверьте, не стоит. Ваша жена и… тёща сами всё сделали.

— И вас это задевает?

Я попыталась беззаботно улыбнуться, но получилось лишь какое-то судорожное движение губ.

— Это не моё дело. Ваша семья, ваши правила.

Боржон покачал головой:

— Да бросьте, скажите уже правду в лицо, хоть раз.

Внутри опять всё закипело, полностью рассеивая моё благостное настроение, вызванное таинством прихода новой жизни в этот мир.

— Слушайте, почему у всех манера лезть ко мне в душу?! Я не просила!

— Уже лучше, — загадочно заметил шаман, после чего резко сменил тему: — Поэтому предлагаю просто дойти до берега.

Нервно заскрежетала зубами. Как же меня достала человеческая надменность и уверенность, что каждый лучше моего знает, как МНЕ жить МОЮ жизнь. Уже открыла было рот, чтобы сообщить этому фигову «фокуснику» всё, что о нём думаю, но тут поймала его взгляд на себе. Взгляд был полон сочувствия и… понимания. Запнулась. Чем, собственно, и воспользовался Боржон, негромко повторив:

— Пойдёмте, не пожалеете.

Путь выдался длинным. Он вёл меня какими-то своими тропинками, пару раз я даже едва не навернулась, спускаясь с высоких камней, и каждый раз мой спутник ненавязчиво, но настойчиво оказывался рядом, дабы поддержать, подставить плечо или же просто предостеречь.

Наконец-то кусты перед нами расступились, и мы оказались на небольшом обрыве. Я уже было хотела отшутиться, что он привёл меня сюда, чтобы скинуть со скалы, но… открывшийся вид напрочь лишил меня дара речи. Солнце уже успело подняться из-за горизонта, но оно будто бы было приглушено — туман клубился над водой, создавая непередаваемое ощущение потустороннего мира, как если бы это души ушедших скользили по поверхности озера.

По коже пошли мурашки.

Байкал в очередной раз поражал своей бескрайностью, в окружении скал он реально казался краем света.

— Красиво, правда? — нарушил тишину мужчина.

— Невероятно… — сипло прошептала я. — Это великолепно.

— Наверное, — согласился Борис. — Но, знаете, Байкал не всегда такой. Иногда он бывает крайне жесток и не прощает ошибок. В истории известны случаи, когда во время штормов он разбивал суда о скалы и люди умирали, примерзая к камням.

Меня передёрнуло.

— Зачем вы мне это рассказываете?

— Чтобы вы понимали: великое благо способно обернуться великим злом, а великое зло…

Он замолчал, а я заставила себя отвести глаза от воды и взглянуть на своего проводника.

— Ладно. Сдаюсь. Выдавайте мне свою пятикопеечную мудрость и пойдёмте по домам… я устала.

Как я ни старалась, но он не разозлился. Лишь опять окинул меня своим снисходительным взором.

— Нина, ответьте себе на один простой вопрос: зачем вы здесь?

Чуть не ляпнула, что он сам сюда меня привёл, но решила не топить себя окончательно. Я и так в этой ситуации выглядела полной дурой.

— Вас что-то не устраивает во мне? В моей работе? Вы не доверяете моей квалификации?

— Нет, что вы. Полагаю, вы замечательный специалист.

— Тогда что? Чего вам ещё не хватает? Я недостаточно «хороша» для здешних мест?

Шаман закашлялся, поперхнувшись.

— Вас так сильно беспокоит мнение окружающих?

— Вы. Ошибаетесь, — отчеканила я, проклиная свою неспособность остановиться.

— Нина, я вам не враг.

— А кто же?

— Просто случайный знакомый, — пожал плечами Борис, после чего лукаво заметил: — Правда, вы не хуже моего знаете, что случайности не случайны.

И вот тут я не выдержала, рассмеявшись в голос. Уж больно эта сцена походила на плохую отечественную мелодраму, по сюжету которой шаману предстояло разложить всю мою жизнь по полочкам, после чего я должна была испытать просветление и совершить что-нибудь гениальное, например спасти мир от чумы… ах да, нынче на повестке дня был ковид.

— Всегда говорю, что вижу, — продолжил он, когда я немного успокоилась. — А вижу я перед собой отважную и стойкую женщину, которая в штыки воспринимает абсолютно всё, что с ней происходит. Вы привыкли защищаться. Наверное, вам страшно… не знаю. Ну вы уже сделали смелый шаг, а теперь снова замерли на месте…

— Вы ничего не знаете обо мне.

— Вы даже дом свой боитесь переделать, — пропустили моё замечание мимо ушей. — Хотя по вам и вашей машине видно, что дело не в деньгах.

— Это не мои деньги.

— Да ладно вам! Просто вы боитесь… боитесь вкладывать свои силы, боитесь довериться месту, боитесь отнестись к дому как к… дому. А вдруг привыкнете? Вдруг понравится?