Параллельные

— Тогда тем более…

— Ну уж дудки. Ты порывалась меня лечить, вот и лечи.

Наверное, всё же не зря он дружил с Ильёй, занимать наглости обоим не приходилось.

В древнем холодильнике «Бирюса» нашёлся пакет замороженных пельменей, который я и использовала в качестве холодного компресса, завернув его в чистое кухонное полотенце.

Выдав короткий инструктаж, как правильно прикладывать «холод», я замолкла, едва не забившись в противоположный от Кости угол дивана. Не то чтобы я его боялась, но было неловко. Чинно сложив руки на коленях и выпрямив спину, словно линейку проглотила, я гипнотизировала советский ковёр с замысловатым узором.

Козырев тоже молчал, явно не зная, о чём говорить.

И лишь минут пять спустя, когда оба уже были готовы взвыть от обоюдного ощущения неловкости, Костя вдруг попросил:

— Ты только не подумай, что мы алкаши какие. Просто… Илья недавно из армии дембельнулся и…

— … и празднования затянулись, — продолжила я за него.

— Да нет, просто вечер такой. Расслабиться захотелось.

— Расслабились?

Ответить он не успел — под оборотами ключа заскрежетал замок.

Пока я проводила все необходимые манипуляции над Костей, Илья стоял за спиной, пристально следя за каждым действием. Я чувствовала, как мужской взгляд скользил по моей спине и рукам, смущая и заставляя нервничать.

— И всё-таки жаль, что ты педиатр, — хмыкнул Нечаев, когда я закончила накладывать повязку его пострадавшему другу, печально заметив, что отёк к завтрашнему дню вряд ли спадёт, а склера ещё как минимум неделю останется заполненной кровью.

— С чего это?! — в момент ощетинилась я, уверенная, что далее последует обвинение в некомпетентности.

— Вот была бы взрослым доктором, — многозначительно вздохнул парень, — я б к тебе на приём пришёл…

Намёк был до неприличия… толстым. Я вспыхнула до самых кончиков ушей, буркнув себе под нос нечто очень смахивающее на «извращенец» и тут же засуетилась, собирая свои вещи под довольный хохот Кости. Некоторых жизнь ничему не учит!

Уже в дверях, когда я скакала на одной ноге, пытаясь впопыхах застегнуть ремешок на босоножках, эта дембельнувшаяся сволочь решила меня порадовать:

— Я провожу.

— Не надо!

— Надо, — с нажимом отрезал он. — На улице уже ночь почти, вдруг наткнёшься на кого-нибудь.

— Спасибо, я уже, — почти психанула — ремешок никак не желал крепиться.

— Да ладно тебе, весело же получилось. К тому же уже почти одиннадцать, вот куда ты…

— Сколько?! — подпрыгнула на месте. — Блин!

И позабыв обо всём на свете вылетела в подъезд, едва не скатившись с лестницы.

Илья догнал уже на улице, как обычно преградив мне путь.

— Эй, ты в натуре всегда такая нервная?!

— Да не нервная я, — чуть не плача, топнула ногой. — У меня общежитие сорок минут назад закрылось.

Он внимательно посмотрел мне в лицо, и наши глаза впервые встретились. Я только и успела поразиться, насколько серьёзным и глубоким оказался его серый взгляд.

Чужие пальцы скользнули по моему запястью, я вздрогнула, кожа тут же пошла мурашками, а Дерзкий неожиданно скомандовал:

— Бежим!

И схватив меня за руку, действительно побежал вместе со мной в сторону общаг меда.

***

То, что это дохлый номер, я знала с самого начала, но предупредить об этом Илью как-то не догадалась. Дело в том, что на прошлой неделе пятый курс знатно набедокурил, разругавшись с нашей комендантшей в пух и прах, из-за чего та в порыве праведного гнева потребовала у вахтёров пропускать и выпускать студентов за пределы вверенного ей общежития в строго обозначенное для этого время, то есть с шести утра до двадцати двух нуль-нуль и ни в коем случае не допускать никаких поблажек.

На часах уже было почти одиннадцать, когда Нечаев принялся долбиться в створки запертой двери.

Я ему не мешала, в тайне надеясь, что это сработает.

Но всё, чего нам удалось добиться, — это грозных обещаний старушки-вахтёрши вызвать милицию.

Парень решил ещё раз от души врезать по двери, но я успела перехватить его руку:

— Не надо, — попросила я. — Тебе всё равно, а у меня потом проблемы будут.

Его брови хмуро сошлись на переносице.

— Мне. Не. Всё. Равно, — выговорил тщательно, но я не предала этому значения, раздосадованная собственной неудачливостью. Спрашивается, и зачем я с ними пошла?

— Да ну тебя, — вконец расстроилась я и, отпустив его руку, печально побрела в сторону скамейки, полностью уверенная, что ночевать мне предстоит на ней.

***

Мы сидели рядом и молчали, задумчиво рассматривая окна общаги, большинство из которых светились изнутри. Где-то там бурлила вечерняя студенческая жизнь, такая уютная и понятная. Там были друзья-подруги, а мне приходилось сидеть на лавке и грустить непонятно о чём.

— Ну, — нарушил тишину июньского вечера Илья, — долго мы ещё тут страдать будем?

Подняла на него голову, вопросительно изогнув бровь.

— Поздно уже, — пояснил он. — Спать скоро.

Сделалось грустно. Всё понятно: ему надоело со мной сидеть и ждать неведомо чего, вот сейчас Дерзкий возьмёт и уйдёт, а я останусь тут — мёрзнуть и скучать.

— Можешь идти, — как можно более безразлично разрешила ему.

— Ладушки, — легко согласился парень, подскочив на ноги. Я же отвела взгляд, не желая наблюдать за тем, как этот предатель удаляется от меня.

Но он продолжал стоять на месте, словно чего-то ожидая. Не до конца понимая природу своей тоски, которая вдруг навалилась на меня с небывалой силой, уткнулась кончиком носа себе в плечо. Нос оказался холодным.

— Эй, — окликнули меня Илья. — Долго сидеть-то будешь?

Медленно повернулась к нему.

— Пошли уже?

— Куда?

— К нам.

— Зачем?

Здесь он немного выпятил губы и закатил глаза.

— Сказал же, что поздно уже. Или собираешься всю ночь здесь просидеть?

Вообще-то собиралась, но сообщать об этом вслух было необязательно.

— Слушай, — правильно понял моё молчание Илья. — Хватит уже из себя неприступную строить. Насиловать или приставать к тебе никто не планировал.

И пусть первые мои мысли были именно такими, его прямолинейность меня смутила.

— Да я и не думала…

— Значит, вставай и пошли.

И будто бы отсекая все мои сомнения, просто протянул руку в приглашающем жесте. Наверное, если бы он попытался схватить меня, я бы обязательно заартачилась, но в какой-то момент возникло ощущение, что для него это важно, чтобы я… доверилась? Хотя, возможно, всё дело было в алкогольном тумане, что понемногу выветривался из мужской головы вместе со всей его дерзостью и безбашенностью. Но там, на уличной лавке в неярком свете общажных окон, мне хотелось верить в то, что всё происходящее волновало его не меньше, чем меня.

Как заворожённая, я вложила свою руку в его ладонь, несмело вставая со скамейки.

До уже знакомой пятиэтажки шли почти в полной тишине. Но если в случае с Костей молчание меня угнетало своей неловкостью, с Нечаевым мне вдруг сделалось уютно, и даже происходящее этим вечером показалось до невозможного правильным и логичным.

Правда, всё очарование нашей прогулки моментально улетучилось, стоило мне вновь ступить в квартиру парней. Ибо в этот момент до меня дошла одна простая истина: других спальных мест, помимо продавленного дивана, в этом доме не было.

— Да не переживай ты так, — безошибочно угадал причину моих округлившихся глаз Илья, — он разбирается.

Испуганно мотнула головой.

— Я не собираюсь с вами спать!

— Очень интересно, какой именно смысл ты вкладываешь в эти слова? — оскалился вернувшийся из небытия Дерзкий.

— Любой! Не буду я с вами ночевать…

— Думаешь, на улице лучше? — в его голосе появились предупреждающие нотки, явно намекающие на то, что его хозяин крайне недоволен происходящим.

— Лучше, — с полной уверенностью заявила я.

— Ну и дура! — зло рыкнул Илья.