Страница 5 из 38
И уже с самого начала зверским образом повели себя захватчики по отношению к местным жителям.
Распаленные слухами о несметных богатствах Эспаньолы, Кубы и других дивных земель, в Индии стекались бывшие солдаты, оскудевшие идальго, а то и просто всякого рода проходимцы, составлявшие едва ли не основную часть всех этих завоевателей и колонистов.
Описывая результаты хозяйничанья конкистадоров на Эспаньоле, знаменитый испанский епископ Лас Касас, друг и защитник индейцев, попавший впервые в Новый Свет еще в 1502 году, напишет: «Из-за побоищ, учиненных в войнах, из-за голода, болезней, лишений и гнета, — а все это пришлось испытать индейцам, из-за нищеты, а особенно из-за неутешной скорби, печали и тоски, ставших уделом обитателей этого острова, из всего населения, каким оно было в 1494 году, осталось в 1496 году, как полагали, одна треть».
Индейцев, превращенных в рабов, отправляли на продажу в Кастилию.
С 1498 года, помимо введенной в 1496 году принудительно «золотой» повинности, на захваченных землях стали вводить систему так называемых репартимьенто, а тремя годами позднее и энкомьендо. Суть их сводилась к закабалению индейцев, к установлению жесточайшей эксплуатации.
Все это лишь начало. Ибо завоевание и освоение континента только начинается, да и вообще еще не ясно, что, собственно, представляют собой новооткрытые земли.
Растет, однако, смутное подозрение, что все эти земли — к северу и северо-западу от Карибского моря — тоже вовсе не азиатские. Может быть, здесь какой-то новый материк?
Мысль, та мысль, которая определила действия Колумба: достичь Индий, плывя на Запад, по-прежнему волнует мореходов.
Коль скоро на открытых землях нет городов, и местные жители не очень-то похожи на подданных Великого; хана, то, вероятно, следует продолжать поиск. Ибо вся новонайденная сушь представляет собой в лучшем случае окраинные земли, какую-то дальнюю провинцию владыки или же владык Азии. Искать надо и в том случае, если это вообще ранее никому не ведомая твердь, искать прежде всего прохода в ней.
Должен же быть где-то проход, ведущий к островам пряностей.
…Уже проложен из устья Тэжу морской путь в Индию, «путь Васко да Гамы», и беспрепятственно следуют груженные перцем, имбирем, корицей, шелком португальские суда, доставляя все эти немыслимые богатства в Европу.
Но только испанцам заказана эта морская дорога.
Неужели в тверди, открытой испанскими мореходами, нет ни одного прохода в омывающий восточные берега Азии океан?
Проход находит Магеллан. Ему, как известно, удается не только преодолеть сей, быть может, самый немыслимый на земном шаре пролив с его бесконечными теснинами, разветвлениями, излучинами, поворотами, отмелями, сумбурными течениями и бешеными ветрами, но и пересечь оказавшееся огромным, неизвестное европейцам море. Три месяца и двадцать дней идут через просторы Тихого океана, как не слишком удачно окрестит его Магеллан, суда. И наконец-то бросают якорь у Молукк. Происходит это в 1521 году.
Земля — шарообразна, пусть в этом никто не сомневается! Плывя на Запад, можно в конечном счете попасть на Восток.
Когда через три года после начала беспримерного плавания в бухту Сан-Лукар вошел потрепанный бурями трех океанов единственный возвратившийся на родину корабль Магеллановой эскадры (его вел Эль-Кано), стали непреложными несколько географических фактов основополагающего значения.
В том числе и тот важнейший факт, что встретившаяся Колумбу и его последователям суша отделена от вожделенных Индий огромным водным пространством, поистине поразительных размеров океаном, по самым скромным подсчетам раза в четыре более широким, нежели Атлантика. И следовательно, ни к каким Индиям новые земли не относятся.
Несомненным представляется теперь и то, что Новый Свет уходит значительно дальше на юг, нежели предполагалось. Гораздо дальше того тридцать пятого градуса южной широты, которого достиг, открыв устье Параны и Уругвая (ныне Ла-Плата) в 1516 году, сменивший Веспуччи на посту главного кормчего Кастилии, Хуан де Солис.
Впрочем, к тому времени немало нового было открыто и в других уголках огромной тверди, к которым проложил путь великий генуэзец.
Выясняется, в частности, что отнюдь не только идиллически красивыми, но в общем не слишком обильными золотом островами и островками, с населением, живущим, как дети природы, богат новооткрытый край, вовсе нет! Что есть здесь земли совсем иные, и если бы Колумбу довелось дожить до новых открытий, то совсем по-другому выглядело бы, к примеру, его послание папе Александру VI, написанное в феврале 1502 года, в котором он, стремясь доказать важность своих открытий, сообщает о тысяче четырехстах (!) открытых им островов. Совсем по-новому предстают теперь, в ходе дальнейших плаваний и походов, земли за океаном!
…А начиналось все еще во время четвертого путешествия Колумба, и, окажись он в тот день понастойчивее, кто знает, может быть, уже тогда удалось бы ему, пусть частично, осуществить свою мечту — доплыть до богатых областей.
Но Колумб довольствовался тем, что, потолковав с владельцем странной пироги, встретившейся ему неподалеку от Гондураса, отпустил ее восвояси и продолжил путь. Пирога была широкой — добрых восемь шагов — и длинной, выдолбленной из ствола какого-то огромного дерева. Женщины, дети и многочисленный экипаж — всего человек двадцать пять — были одеты в цветастые хлопчатобумажные одеяния. Немало было погружено всякого добра: медные топоры, ткани, бобы какао, ножи. Так, очевидно, и не разобрал великий генуэзец, что объяснял ему на своем гортанном наречии горбоносый владелец пироги, повторявший слово «майям». Досадный промах! Ведь случай позволил Адмиралу встретить представителей народа, чей уровень развития был совсем иным, чем уровень развития племен, населявших Эспаньолу и Багамы.
Колумб в тот день находился, в общем, совсем недалеко от Юкатана.
Но открыть Юкатан было суждено другим: Франсиско Эрнандесу Кордове и ста десяти его солдатам и матросам, разместившимся на борту трех небольших каравелл.
Произошло это 23 февраля 1517 года.
Уже первое здешнее поселение оказалось значительно крупнее, чем те, которые доводилось видеть испанцам на Кубе.
Индейцы пользовались большими пирогами, в них размещалось до сорока человек. У них были бронзовые топоры и колокольчики, они знали деревянную посуду и носили рубахи из хлопчатобумажной ткани. Каменные строения хорошей кладки («то были капища и молельни») видят испанцы, видят они и ухоженные поля с диковинными злаками.
Жители Юкатана вовсе не были расположены пускать в свои края чужаков. В городе Чампотон высадившихся на берег конкистадоров окружают воины, вооруженные луками, стрелами и щитами. В завязавшемся сражении испанцы терпят поражение. «Еще несколько минут, — напишет Лас-Касас, — и ни один бы не уцелел там».
В конце концов Кордове пришлось убраться восвояси. Половина его солдат получила тяжелые ранения. Двадцать человек были убиты. Скончался уже на Кубе от полученных ран и сам Кордова.
Но начало было положено. Известия о том, что всего лишь в какой-нибудь сотне километров от Кубы удалось разыскать богатые земли и многолюдные города, мгновенно разнеслись по всему острову. Это привело в большое волнение здешних колонистов и любителей легкой наживы.
Не проходит и года, как в путешествие к Юкатану на сей раз на четырех кораблях отправляется Хуан де Грихальва.
Да, испанцы возвращаются. Они высаживаются на острове Косумель, затем продолжают путь. Как всегда их интересует золото. Со своих кораблей они видят храмы Тулума, развалины которых сохранились и до наших дней. Впечатление, произведенное Тулумом, было столь велико, что один из участников экспедиции впоследствии даже сравнивал этот город с Севильей. В Чампотоне, где Грихальва хотел свести счеты с местным населением, незваные пришельцы терпят серьезное поражение: несколько десятков испанцев ранены. В том числе и сам предводитель.