Страница 2 из 6
– Что ты здесь все сидишь, иди поиграй с детьми, – раздражался Эльмурад, когда замечал, что внук уже который час околачивается вместе со взрослыми и вроде бы даже кто-то из соседей ему ради шутки стопку налил. – Иди, кому сказал.
Саша понуро шел в сторону детской площадки между двумя пятиэтажками. Летом здесь почти никогда никого не было. Мальчишки постарше предпочитали проводить время за гаражами или на трубах теплотрассы, а малышей обычно развозили по дачам. В тот день ему встретился такой же неприкаянный, как он, паренек, с которым они, накатавшись с горки, принялись изучать предельные возможности качелей.
– Аккуратнее там, – периодически выкрикивал Эльмурад, раздумывая над очередным шахматным ходом, но внук вряд ли его слышал. Да и говорил это мужчина больше для собственного успокоения, чем из беспокойства.
Новый знакомый со всей силы толкал железные качели, а Саша подзадоривал его:
– Давай еще, говорю! Я видел, как тут «солнышко» крутили!
Приятель уже со злостью ловил качели и яростно запускал их в небо. В какой-то момент раздался стук. Поручни наткнулись на ограничитель. Саша не ожидал такого подвоха, поэтому не такой уж сильный толчок буквально выбил его с перекладины. Мальчик пролетел несколько метров и врезался лбом в деревянный бортик песочницы. Мир померк.
Когда Саша открыл глаза, вокруг него уже собрались люди. Эльмурад с тревогой осматривал внука, а его товарищи наперебой давали советы, как лучше поступить.
– Я ж говорил, что все нормально будет, а ты все: «Головой ударился, головой», – облегченно хлопнул Эльмурада по плечу сосед из квартиры этажом ниже. – Ну, скажи, как тебя зовут?
– Шаса, – ответил мальчик, приподнимаясь на локтях. Его новый знакомый был уже далеко: он сбежал чуть ли не в ту же секунду, когда Сашу выбило с качелей.
– Ну-ка повтори, – насторожился Эльмурад.
– Саса, – с испугом, который обычно маскируют раздражением, повторил внук.
Эльмурад выругался и попросил соседа подвезти их в больницу. Тут было что-то не так. Ребенок никогда до этого не шепелявил сильнее других, а зубы вроде не выбиты. Врачи похвалили за оперативность, но так и не смогли ничем помочь. Неделю мальчика продержали в больнице, сделали снимки, взяли все необходимые анализы, перебинтовали голову и выписали. Спустя семь дней Саша все также путал «ш» и «с». Медики сказали, что, может, все пройдет завтра, а может, это и надолго. Есть вероятность, что афазия останется навсегда. Падение что-то подвинуло в детском мозге, и две буквы – «с» и «ш» – слились в одну. В качестве лечения предложили отправить ребенка в логопедический класс. Впрочем, врачи предупредили, что логопед тут мало чем может помочь, невропатолог был бы полезнее.
– …Да успокойтесь вы, от шепелявости еще никто не умирал, – с явной досадой в голосе произнесла женщина-травматолог.
– Мог бы певцом стать или актером, – пробормотал Эльмурад, забирая ребенка. Ему было неприятно находиться в больнице. Хотелось поскорее оказаться в своей комнате с телевизором и шахматной коробкой на подоконнике.
– Если мог, значит, станет. Выправится это все, не переживайте. – Травматолог с облегчением махнула рукой и подтолкнула мальчика к деду.
Ничего не выправилось ни на следующий день, ни даже к концу лета. Муж Натальи полюбил подшучивать над шепелявостью пасынка. Из-за этого отчим и дед даже чуть не подрались. Эльмурад чувствовал вину за этот инцидент, поэтому каждый раз, когда кто-то акцентировал внимание на особенности внука, сильно раздражался. Поначалу дедушка сам пытался научить ребенка заново выговаривать звук «с», а потом потребовал от дочери, чтобы та записала ребенка в логопедический класс. Наталья совершенно не горела желанием со всем этим возиться, но после нескольких скандалов все же пошла выяснять, остались ли места в специальной группе. Место для Саши нашлось, но беда была в том, что он не имел проблем с произнесением звуков «ш» и «с», он просто не слышал и не понимал разницы между ними. Впоследствии выяснилось, что Саша и на письме не различает эти буквы, поэтому легко может написать «штул» или «скаф». Учительница частенько зачитывала перлы из особенно плохих работ учеников, и Пичушкин стал ее излюбленным объектом насмешек. Не имело значения, сколько ошибок он допустил в диктанте, в его работе всегда можно было найти пару смешных и глупых ляпов.
В конце четверти на родительском собрании учительница сообщила, что Пичушкин показывает худшие результаты по русскому языку и его бы имело смысл отправить в спецшколу или интернат. Узнав об этом, Наталья картинно взмахнула руками, но уже в следующую минуту вдруг сказала:
– Может, для него так будет лучше. Я ведь не специалист, а ему особые условия нужны.
Дома Эльмурад выругался и запретил дочери даже думать об этом. Старик взглянул на стоящую на столе бутылку водки, затем перевел взгляд на металлический чайник со свистком, налил себе чаю и ушел к себе. На кровати сидел притихший Саша, который слышал последнюю часть разговора. Он ждал, что дедушка начнет ругаться или даже даст затрещину, как иногда бывало. Вместо этого мужчина, ворча что-то себе под нос, поставил на тумбочку чашку так, что из нее выплеснулось немного кипятка, подошел к окну и взял с подоконника шахматы.
Эльмурад раскрыл деревянный короб и стал бережно доставать фигуры.
– Садись, будем в шашки учиться играть, а потом и к шахматам перейдем, понял?
– Клетка за клеткой? – спросил мальчик, с интересом наблюдая за тем, как дедушка обращается с деревянными фигурами.
– Клетка за клеткой, – улыбнулся старик.
Каждый день дедушка играл с внуком в шашки, и вскоре Саша уже с легкостью обыгрывал соперника. Эльмурад считал, что шашки помогут мальчику догнать сверстников в школе, но это занятие оказывало совсем другое воздействие. Саша впервые в жизни чувствовал себя кому-то нужным и стремился играть еще лучше, чтобы вырасти в глазах дедушки. Эльмурад же, не замечая того, действительно шаг за шагом возвращался к жизни. Спустя пару месяцев он уже больше не выглядел вековечным стариком и превратился в того, кем и являлся: пятидесятилетним мужчиной, уставшим от многолетнего труда, но не утратившим цепкого ума и умелых рук.
По вечерам Наталья устраивала мужу скандал, а потом к этим крикам примешивался плач их маленькой дочки. Вскоре приходил сосед снизу, который уставал все это слушать, и очень просил хотя бы закрыть балкон на кухне, чтобы было не так слышно. Иногда все заканчивалось примирением и закрытой балконной дверью, а иногда – дракой на лестничной клетке с последующим вызовом милиции стараниями бдительной соседки. Саша и Эльмурад в это время играли в шашки и старались пореже покидать свою комнатушку.
ОН ВСЕГДА БЫЛ ОЧЕНЬ ТИХИМ И СПОКОЙНЫМ РЕБЕНКОМ, ДАРИЛ МАТЕРИ ПОДАРКИ НА РАЗНЫЕ ПРАЗДНИКИ. ВООБЩЕ, ОН ОЧЕНЬ ПРИВЯЗАН БЫЛ К МАТЕРИ, ОСОБЕННО В ПОСЛЕДНЕЕ ВРЕМЯ. ОНИ РУГАЛИСЬ ПОСТОЯННО, НО ТОЛЬКО ПОТОМУ, ЧТО САША ОЧЕНЬ ЗАВИСЕЛ ОТ ЕЕ МНЕНИЯ.
Чтобы приучать ребенка к спорту, Эльмурад купил в универмаге специальную деревянную палку и крепежи, позаимствовал у соседа дрель и установил в кладовке турник для внука. Раньше это место Наталья использовала в качестве чулана, но с этих пор два квадратных метра целиком и полностью принадлежали Александру. Наличие собственной, пусть и очень маленькой комнаты настолько воодушевило мальчика, что тот вскоре уже безо всякого напоминания дважды в день шел к домашнему турнику и подтягивался, чтобы летом выйти во двор и всех поразить.
Постепенно оценки у Саши действительно улучшились. Может, шашки помогли, а может, то, что дедушка стал регулярно проверять дневник внука. Пичушкин все так же часто путал «с» и «ш» и в речи, и на письме, поэтому по русскому языку у него никогда больше тройки в четверти не выходило, но вот по математике, чтению и другим предметам даже четверки и пятерки стали проскакивать. Наталью с мужем и их дочкой он воспринимал примерно как соседей по коммунальной квартире: досаждают самим фактом своего существования, но сделать с ними ничего нельзя. Единственным человеком, которому было не наплевать на Пичушкина, долгое время был дед, но потом исчез и он.