Соломина для утопающего

Когда пришел домой, все оборвалось — Алины не было. На полу валялись расстегнутые наручники, автоматически их поднял. Кто мог зайти? Ключ только у ее матери. Для удобства ей дали, чтобы внука приводила, когда никого нет дома. Да, зря он ключ теще доверил, от своей доброты всегда страдает, жестче надо быть.

Федор переоделся в джинсы, худи черного цвета, зачем-то сунул наручники в большой передний карман на куртке и отправился к дому Натальи. Когда выходил из автомобиля, увидел Алину и высокого, отвратительно симпатичного парня, идущих к подъезду тещи. Его жена улыбалась этому хрену, как ни в чем не бывало! Ни тени раскаяния, не мысли о своей вине! Хотелось заорать в голос, но сдержался, затаился, потихоньку проследовал за ними. Остался на первом этаже, услышал, как они обжимаются наверху на лестничной площадке.

Стерва! Красная пелена застлала глаза. Только сдержаться, месть — блюдо, которое подают холодным. Надо вырвать ее из этих условий, где есть мама и подружки, чтобы была только под его, мужниным, началом, увезти подальше. А там шаг влево, шаг вправо, он отыграется всласть… Говорили друзья, мол, не бери слишком молодую, налево пойдет. Ничего, неужели он с бабой не справится? Надо пресечь все это на корню, а этого белобрысого ликвидировать. Правда, где такого красавчика отыскала, не в Зелёновке же? Конечно, увидела молодого самца и поплыла, дурочка.

Он уже знал, что будет делать. Дошел до своего джипа, закрыл номера рабочими перчатками, потом подогнал его к подъезду Натальи. Вернулся внутрь. Федор услышал тихие шаги. Спускается гад, сейчас будет горячая встреча. Он поднял обломок кирпича, которым местные фиксировали дверь, чтобы не срабатывал домофон, затаился в темном тамбуре. В мощный удар по белобрысой голове вложил всю ярость, кипевшую внутри. Парень потерял сознание, он оказался тяжелым, но ничего, Федор дотащил его до автомобиля, закинул на заднее сидение. Вот и наручники пригодились, защелкнул на безвольно висящих руках. Вернулся, взял кирпич и бросил в машину, улика как-никак. Отвезти решил в заброшенный лагерь, как-то там присматривал землю под строительство санатория. Но посчитал, что место отдаленное, инвестиций нужно немерено, овчинка выделки не стоит. А вот припрятать жениного любовничка самое то. Ехать-то из города было всего полчаса, а места уже тут были дикие, лес, поодаль проходила железная дорога.

Убить, конечно, Федор не мог, это в кино всех рубят в мясо. На самом деле убить человека среднестатистическому гражданину даже в состоянии сильного психоза непросто. Затащил в корпус, приковал урода к кровати, похлопал по карманам — телефона с собой нет, ладно, потом решит, что с ним делать. Главное, чтобы сейчас не мешался, Алину не соблазнял, а потом Федор приедет, припугнет, чтобы на пушечный выстрел к его жене не приближался. Если парняга сам тут кони не двинет, конечно. С перепугу…

Фрол настоял, чтобы Наталья с Ванечкой пожили в Зеленовке. Оставил с ними Завьялова в качестве известного любителя сельской жизни.

— Вы тут прекрасно отдохнете, у вас же отпуск, что делать в пыльном городе? Об Алине не беспокойтесь, нам сейчас надо утрясать всякие юридические дела, ей без вас проще будет сосредоточиться. Нет, её никто не обидит. И вас тоже. Мы не позволим.

Он умел быть убедительным. Все прислушивались к его мнению и с радостью бросались выполнять указания Фрола.

Алина села за руль своей «семерки», всю дорогу джип брата Олега висел у нее на хвосте. Приятно, конечно, но уже как-то слишком…

Глава 24

Когда Олег снова очнулся, уже светало. Огляделся. Он лежал на голой сетке панцирной кровати, левая рука была прикована к толстой трубе железного кроватного щитка. Кругом валялись ящики от деревянных тумбочек, куски ватмана, еще кровати. Все это было похоже на заброшенный детский оздоровительный лагерь. Олег сел, его затошнило, сдержался. Так, его опять украли. На сей раз он одет — это плюс, его приковали — это минус. Еще и по башке прилетело.

Советская железная кровать — верх прочности, но не изящества. Он представил картину, как идет и тащит за собой кровать. Правда, в его нынешнем состоянии даже это не так просто. Усмехнулся. Второй раз его похитили, и снова все очень странно. Если бы хотели, чтобы он здесь остался навечно, а благодарные потомки нашли его засохший скелетик, приковали вон к батарее, что ли.

Олег встал, пошатываясь. Посмотрел, основание с панцирной сеткой скреплялось с щитком крючками и, в принципе, легко выбивалось. Что он и сделал, взял щиток, к которому был прикован, и медленно, обходя кучи мусора, побрел на улицу.

Да, это был старый лагерь. Огромные сосны, покореженные деревянные корпуса, заросшие тропинки. Гипсовый горнист где-то потерял голову, но его горн все также гордо смотрел в небо. Утренний воздух соснового леса пьянил, непуганые птицы орали во все горло, восходящее солнце запуталось в колючих ветках. Олег почувствовал себя чуть лучше.

Похитители не озаботились тащить его вглубь лагеря, Олега бросили в корпусе, находившемся ближе всех к выходу. Он пошел к металлическим воротам, с которых лохмотьями облезала краска. Калитка была открыта. Повезло. Лезть через забор и перетаскивать за собой громоздкий щиток было бы затруднительно. Хотя, если задуматься о везении, с этим не так уж и хорошо в последнее время.

Олег пошел по грунтовой дороге, по которой явно иногда ездили автомобили. Но прошел он немного.

— Ну-ка стой, куда чужое имущество потащил? — услышал он за спиной.

Олег медленно повернулся, увидел невысокого пожилого мужика в комуфляже, в руках тот держал ружье.

— Совсем озверели, внаглую прут, по деталям, — сказал мужичок.

Олег опустил щиток на землю, тот повис на наручнике, свободную руку он поднял вверх.

— Не по своей воле тащу, — ответил он.

***

Через некоторое время Олег с перевязанной головой сидел в сенях крепкого деревянного дома. Сторож Геннадий ножовкой перепиливал трубку кроватного щитка. Они попытались вскрыть наручники методом Завьялова, но почему-то ничего не получилось.

Геннадий рассказал, что продолжает приглядывать за всем этим хозяйством под названием пионерский лагерь «Маяк», хотя ему уже никто давно не платит. Живет с женой натуральным хозяйством, и их все устраивает, даже своя пасека есть. Дочь перебралась в город, ибо взгляды родителей на уединенную жизнь не разделяет. Сейчас жена уехала в город продавать мед и другие продукты. Уазик у них один, так что Олегу так или иначе придется ждать, когда она приедет для того, чтобы… позвонить.

— Километров пять до железной дороги проедешь — там связь ловит. С моей Моторолы только оттуда можно дозвониться. Дотуда, конечно, дойти можно, но у меня Милка вот-вот отелится, я ее не брошу. А ты, как я вижу, не ходок пока. Сейчас покушаешь, отлежишься и будешь, как огурец. У тебя сотряс — тут покой нужен. Тебе еще повезло. Я тут пару лет назад у лагерной кухни вообще труп нашел. Теперь вот обхожу территорию раз в день, так что я бы тебя в любом случае нашел.

— Надеюсь, живым, — хмыкнул Олег.

— Жена приедет, сразу твоим перезвоним, телефон вот на бумажке напиши. А пока тебе надо есть, сил набираться, шутка ли, чуть не помер.

Геннадий наложил ему яичницы, нарезал соленых огурцов, но никакого аппетита не было, перед глазами все плясало. Едва Олег добрался до топчана, как провалился в сон. На мгновение только всплыл образ девушки с вьющимися каштановыми волосами, и все, темнота.

***

Когда Олег в следующий раз открыл глаза, увидел над собой обеспокоенное лицо Фрола и радостно улыбающегося Завьялова. Рядом стояли люди в голубой медицинской форме.

— Дай телефон, — тут же сказал Олег.

— Лежи, тебе сейчас полный покой нужен, в больничку поедем. Твою Каштанку завтра в Зелёновку сам повезу. Клянусь, все будет в порядке, ты же меня знаешь, меня по два раза в неделю не похищают.

Фрол выглядел очень злым. В таком состоянии с ним лучше не спорить. Олегу оставалось только подчиниться.