Забери меня домой

— Знаю, ты думаешь, что я был жесток с тобой.

— Я не думаю, я знаю. Ты постоянно драл мне задницу в детстве. И во взрослой жизни. Почему, по-твоему, я все эти годы не возвращался домой?

Его отец поморщился.

— На это есть причина. Жизнь трудна, Грей. Чертовски трудна. Я хотел, чтобы ты и твои братья были достаточно выносливыми, чтобы выдержать это. Видит Бог, я бы хотел, чтобы кто-нибудь научил меня этому.

Сердце Грея стучало о грудную клетку. Он подумал о всех тех годах, когда он отчаянно искал одобрения отца, но вместо этого получал его осуждение. Да, это сделало его жестким. Достаточно твердым, чтобы противостоять этому сейчас.

Но какой ценой?

— Я просто хотел твоей любви, — сказал ему Грей. — Но я знаю, что у тебя ничего этого не осталось. Не после смерти мамы, — он глубоко вздохнул. — Но я понял, что она мне не нужна. Больше не нужна. Я не боюсь тебя, папа. Мне тебя жаль.

Отец поджал губы и схватил свою трость, тяжело опираясь на нее.

— Я старый человек, Грейсон. Слишком старый, чтобы измениться и начать говорить о любви и счастье, — он подошел к тому месту, где стоял Грей. — Но, может быть, тебе стоит заглянуть в верхний ящик моего стола. Возможно, ты чему-то научишься.

Грей отошел влево, чтобы его отец мог пройти через дверной проем.

— Я собираюсь посидеть в саду, — сказал он. — Думаю, к моему возвращению ты уже уйдешь.

Грей молча наблюдал за уходом отца. Любопытствуя, он подошел к старому письменному столу отца из красного дерева и сел в зеленое кожаное кресло, которое тот только что освободил. Оно было еще теплым.

Он просунул пальцы своей здоровой руки под ручку и потянул ящик, нахмурившись, когда тот заело. Еще один рывок, и тот нехотя открылся.

Грей потянулся внутрь, чтобы вытащить что-то. ДИСК. Он поднес его к глазам и увидел, что это один из его дисков. Его второй альбом, с голым татуированным торсом на лицевой стороне.

Там были еще диски. Всего их было четыре. А еще там были распечатанные программы его гастролей — те, которые тетя Джина, должно быть, привезла с собой. Моргнув, он достал большой альбом и открыл его. Страницы были покрыты журнальными и газетными статьями, а также флаерами с его концертов. Грей осторожно перелистывал страницы, его горло засаднило, пока он читал ранние рецензии на свой первый альбом, когда еще никто не знал, кто он такой.

И вот наклеена последняя статья. Его интервью журналу «Рок». Должно быть, его отец сделал это сегодня утром.

Слезы навернулись ему на глаза. Он смахнул их, закрыл альбом и аккуратно положил его в ящик. Верхняя часть книги зацепилась за что-то. Рамка. Грей осторожно поднял ее и перевернул, чтобы посмотреть на фотографию. Она была цветной, но выцветшей, как будто ее слишком долго держали на солнце. Тем не менее, она была достаточно четкой, чтобы Грей смог узнать людей, стоящих во дворе этого самого дома.

Его отец выглядел таким молодым. Он не мог быть намного старше, чем Грей сейчас. И он стоял рядом с красивой молодой женщиной. Мамой Грея. У нее на руках был ребенок — он сам, как он предположил, и они вдвоем смотрели на малыша, улыбки озаряли их лица.

Он тяжело сглотнул. Он никогда раньше не видел эту фотографию. Никогда не видел ее на столе отца или в его спальне.

Неужели он спрятал ее, потому что воспоминания были слишком болезненными?

Бог знал, что Грею было больно смотреть на нее.

Когда он задвинул ящик стола и встал, чтобы выйти из кабинета, в груди у него все еще было тесно.

Его отец был слишком стар, чтобы измениться, он и сам это признавал, но, возможно, Грей мог с этим жить. Даже понять это. Потому что, если бы он потерял Мэдди так же, как его отец потерял маму, это убило бы его.

С этой мыслью он направился наверх, чтобы собрать вещи, необходимые для полета в Лос-Анджелес. Пришло время отстоять единственное хорошее, что было в его жизни.

Глава 29

Мэдди хандрила и ей это ни капельки не нравилось. Она не позволяла вещам влиять на себя, не теперь. У нее была пружинистая кожа, проблемы отскакивали от нее и переходили к кому-то другому. А что не отражалось? Ну, обычно у нее был саркастический ответ, благодаря которому казалось, что это не больно.

Но это видео и все комментарии, которые люди делали по этому поводу? Они ранили ее до глубины души. Некоторые говорили, что она — золотоискательница, раз положила глаз сначала на Брэда Риксона, а потом на Грея Хартсона. Другие смеялись над ней, спрашивая, как она может спать, когда рядом с ней двое занимаются сексом.

И да, были и добрые слова. Люди говорили, как отвратительно, что Брэд записал, как он изменяет ей, пока она спит. Другие призывали привлечь его к ответственности за сексуальные преступления.

В любом случае, от всего этого ей хотелось спрятаться. Вырваться из этого тела и забиться в темный угол, пока сплетни не утихнут.

Если они вообще утихнут. Хартсонс Крик был маленьким городком. Люди здесь сплетничали так же, как вдыхали кислород.

— Грейс хочет, чтобы ты почитала ей сказку, — сказала Эшли, входя в гостиную. — Если ты согласна.

— Конечно, согласна, — Мэдди решительно положила телефон. — Я с удовольствием почитаю ей.

— Когда ты спустишься, мы можем открыть бутылку вина и съесть мороженое, о котором ты говорила. И посмотреть что-нибудь на Netflix.

— Ты уверена, что я не создаю тебе проблем своим присутствием? — спросила Мэдди. — Не могу представить, что так ты планировала этот вечер.

— Дорогая, ты моя сестра. Нет ничего важнее, чем убедиться, что с тобой все в порядке.

Было странно, как легко они ссорились и снова мирились. Так было с тех пор, как они были маленькими девочками. Возможно, кровь действительно гуще воды. Потому что Мэдди чувствовала, как ее охватывает любовь к сестре.

Она почувствовала и кое-что еще. Силу, которую она искала весь день. Она не исчезла навсегда, она просто спряталась на время. Зализывала раны, обдумывая свой следующий шаг. Она почувствовала, что ее позвоночник выпрямился. Не настолько, чтобы это было заметно, но это было так.

Ей надоело хандрить и быть жертвой. Это была не она. Больше нет.

— Могу я получить отсрочку на фильм? — спросила она сестру. — Потому что сначала я должна сделать кое-что еще.

— Что? — Эшли недоуменно улыбнулась.

— Мне нужно заказать билет. Я еду в Лос-Анджелес, чтобы встретиться с Греем.

***

— Хорошо, давай еще раз все обсудим, — сказала Энджи, его консультант по связям с общественностью, глядя на записи, которые она сделала на своем телефоне. — Мы договорились, что ты будешь говорить о предстоящем альбоме, о своей руке и, конечно же, о тебе и Мэдди, но не должно быть никаких упоминаний о Брэде Риксоне и его участии в записи. Не сейчас, когда звукозаписывающая компания все еще консультируется со своими юристами.

— А если Дэн О'Лири спросит меня о нем?

— Он согласился не спрашивать. Это всего лишь пятиминутный фрагмент. Когда он будет закончен, ты исполнишь «Вдоль реки», — она улыбнулась ему. — Без гитары, конечно.

— У нас есть отличный ведущий гитарист, который сыграет для тебя, — сказал ему Марко. — Алекс Драммонд. Ты ведь знаешь его, верно?

— Я гастролировал с ним.

— Отлично. У вас, ребята, будет немного времени на репетиции перед началом шоу. Вам нужно быть в студии к шести.

— А перед этим ты встретишься с Ричем Чарльзом из журнала «Рок», — сказала ему Энджи. — Он присоединится к тебе на ранний ужин. Это дает нам час времени. Может, повторим несколько вопросов? — спросила она, светло улыбаясь. — Я могу записать нас на диктофон, и мы сможем посмотреть на тебя со стороны, если это поможет?

Нет, это не поможет. Ни капельки.

Дело в том, что он не хотел быть здесь. Он хотел быть в маленьком городке за три тысячи километров отсюда, опираясь на стойку закусочной, где подавали худшую яичницу в стране. Он хотел наблюдать за красивой женщиной за ней. Ловить ее взгляд.