Листея

– Герман, – вдруг послышался голос старикана, – те двое спят как мертвые, есть новости.

– Излагай, – ответил Блохин.

– От Голобородька пришла записка.

– Он умудрился передать записку перед носом у полицаев? Профессионал, ничего не скажешь. Что там у него?

– “Пан Многогрешный, меня и Надежду схватили, паренек Валерьян бросился на ее защиту и также попал под стражу. Не беспокойтесь, я уже обеспечил нам алиби, прицепится не будет к чему, но меня волнует Мирон Трубецкий, он разкусил нас буквально за несколько часов, в том переходе мне одному удалось спастись, а Марией пришлось пожертвовать. Ваш приказ уже знаю, от Марии избавится, полиции она ничего уже не расскажет. Вряд ли мне велено это говорить, не трожьте пожалуйста Надежду, я понимаю, что она ходит на грани, но прошу вас . . . ”

– Что-что!? Наш миленький мальчик Шура влюбился в случайную шлюшку? Интересная история, Иаков, может скоро и тебе выходить придется, а то беспредел они там разведут знатный, – хохотал Герман.

– У нас на в этом районе остались только Сеня с Глебом. Может их пустить на разведку?, – с опаской спросил дедок.

– Того ебанутого урода, который вместо приветствия вырывает четыре передних зуба и его дружка укурыша, что вместо еды питается энергией вселенной и тремя косяками на обед? Отменная идея, Иаковушка!, – манерно тараторил Блохин.

– Могу и я выйти, при связях такая процедура труда не составит. Зачем нам вообще сидеть здесь если мы можем в любой момент слинять?, – резко завелся святоша.

– Сколько тебе разъяснять? Мы торчим в этой дыре под видом бомжеватых зеков, только потому, что если всех наших за жопу схватят, на двоих дурачков полжизни просидевших за решеткой никто внимания не обратит!, – наклонил голову вниз Блохин и уставился на напарника, – дареному коню в зубы не смотрят!

– Да ради Бога, Герман, хоть у черта на куличках сидеть буду, лишь бы деньги на счет капали, – сложив руки говорил Иаков.

– А мне казалось, что твоя вера в Господа более серьезная, чем просто сценический образ, – разочарованно промычал парень.

– Я тоже думал, что тот самый “Многогрешный” будет посерьезнее, чем обычный приколист из 9-Б, – обстановка накалялась.

– Ты же вовсе меня не знаешь.

– Знаю даже лучше твоей родной матери, Герман. Твое невероятное умения разговорить самого сатану за чашечкой чая, ты при всем желании мог даже убедить Ленина стать капиталистом, а Иисуса, головорезом! Вдуматься только! В первый день быть попущенным, но уже на следующий корешится с блатными, и буквально загрызть обидчиков. Две сутки, пресвятая Богородица, Герман. Больше чем гнева Божьего я боюсь только тебя одного.

– Хочешь жить, умей вертеться, – ухмыльнулся тот, перевернувшись лицом к стене, – спокойной ночи, завтра предстоит решать много проблем.

После услышанного Выговский спать не будет еще долго. А пока все притихло, он решил развернутся, чтобы перестать лицезреть одну только стену, теперь его взору показался аккуратный луч лунного света, пробивающий решетку в отверстии максимум 20х20 сантиметров размером, мало, но все же, маленькое окно в мир.

“Нелогично”, – огрызался в мыслях Федор, – “не может же студент совершенно без связей построить такую огромную империю. Чисто технически история не знает подобных примеров”.

– Мучают вопросы, Федор Владимирович?, – голос Германа послышался в темной комнате, – знаете, я люблю наблюдать за всем, мне нравится собирать информацию о поведении людей, о характере оных. Я заметил, когда мы обсуждали дело, вы постоянно дергались при упоминании Валерьяна, а особенно вас перекосило от Мирона Трубецкого. Вам известны все эти люди, так ведь?

Полностью черная комната, ведь по ночам свет зекам обрубают полностью, сгущала нависшую атмосферу, этот пронзительный до глубины души голос звучал отовсюду и прокрадывался в самое сердце, заставляя его бешено колотится отбиваясь от твердой шконки. Историк ловил на себе будто сотни очей наблюдающих из этой бесконечной тьмы

– Я слышу ваше дыхание, Федор Владимирович, как для спящего человека вы слишком учащенно дышите, либо вам просто снится кошмарный сон. Но знаете в чем суть? Я ощущаю ваш взгляд, я чувствую как вы сверлите им верхнюю койку напротив себя, как загнанный в угол зверь думаете как же защитить свою шкуру. Не бойтесь, Многогрешный не даст вас в обиду, – он будто очутился вплотную и шептал на ухо свои гипнотические тирады.

* * *

– Валерьян… Валерьян… Валерьян, блядь! Вставай, проказа ты трижды проклятая, – хмурый голос Мирона Валентиновича резко пробудил Видоплясова от затяжной отключки, – отпускаем мы тебя.

Осмотревшись, Валя обнаружил себя в обезьяннике на территории богом забытого полицейского участка, не пойми где. Рядом сидела Надежда, а рядом с ней тулился Шура. Немного отклонившись от стены с облезлыми обоями и чуть не раздавив ногой пробегающего мимо таракана, Валерьян сложил руки у головы с жуткой болью в оной. Черепушка трещала, сейсмическая активность отдавалась глубоким дрожанием у висках.

– Без Нади я не уйду, – пробормотал тот.

– Не бойся, герой, мы вас всех отпускаем, – прикурив неизменную сигарету молвил Мирон, – собирайтесь молодые люди, – Трубецкий открыл камеру, что даже не была заперта на замок и не упустив возможность пнуть Шурика, дал всем выйти, – вы свободны, тебя Валя попрошу остаться, сейчас Вася придет, этот обморок где-то рядом шляется, я вас подвезу, – жуткая тоска отдавала в голосе мужчины, с неимоверной журбой тот затяжку за затяжкой всматривался в окно выпуская паровозные клубы дыма, – а вы на что уставились, сучьи дети, пешком добирайтесь, – гаркнул он на Сашку и Надю, те услужливо кивнули и выбежали из участка, – вот видишь как оно, Валя, все по пизде пошло.

– Зараза ускользнула, – понимающе вздохнул парень усевшись напротив Мирона.

– Куришь?, – прозвучало со стороны следователя.

– Нет, – отрезал тот, всматриваясь в погоду за окном. Она как капризная леди вертела носом в разные стороны, то навевая холодный ветерок, то просвещая яркими солнечными лучами хмурые, как выражения лица Мирона, деньки.

– Привет!, – воскликнул Вася войдя в комнату, – ах, они уже ушли, а я надеялся застать рожу пойманного Шурика, – парень прошелся вдоль комнаты убедившись, что никого нету, – а у вас тут своя атмосферка, а батьку?, – протерев круглые солнцезащитные очки он уселся рядом с Валей, – может поедем уже?

Потушив сигарету Мирон бесшумно встал, подав всем своим видом, что пора уходить, парни быстренько выбежали наружу, прекрасно понимая – батька не в настроении. Там им предстояло лицезреть старенькую иномарку нулевых годов, выполнению в темных оттенках, а если точнее полностью черную.

– Залезайте, – молвил мужчина доставая ключи и на расстоянии активировав замки, сам автомобиль пропищал и звонко щелкнул, оповестив пассажиров о доступности входа.