Страница 67 из 68
Новый военком крейсера капитан 3-го ранга Воспитанный приказал не пускать Столярова на борт. Столяров упросил, чтобы его пустили на корабль постричься и побриться. Это ему было позволено, после чего бывший комиссар был направлен в распоряжение Управления кадров ВМФ в Москве. Там его повстречал военный корреспондент Рудный, записавший в своём дневнике:
«В гостинице встретил Володю Столярова, облысевшего и исхудавшего до неузнаваемости. Рассказывает: «Сидел пятьдесят шесть дней на арестантском пайке. Реабилитирован. От обязанностей военкома крейсера «Киров» освобожден. За что пострадал? За Абрамовича-Блэка. Писатель делал крейсерскую газету. В ноябре запил, дезертировал, был обнаружен и отдан под трибунал. Выгораживая себя, топил меня. Сочинял невероятное, вплоть до того, что будто бы я готовился сдать корабль немцам. Началось следствие. Правда восторжествовала. Абрамовича нет. Я буду воевать.»
Как и с кем собирался воевать бывший комиссар крейсера «Киров» — неизвестно, но сразу после войны он был уволен в запас и некоторое время работал в охране Военно-морского музея.
Исчезновение столь крупного писателя, каким был Сергей Абрамович-Блэк, не могло остаться незамеченным. На это обратили внимание не только его многочисленные поклонники и ученики, но и иностранные корреспонденты, находившиеся во время блокады в Ленинграде.
Сразу же был запущен слух, что Абрамович-Блэк — немецкий шпион и поклонник Гитлера. Полуофициально эти слухи подтвердил один из учеников погибшего писателя Всеволод Вишневский, которому именно Абрамович-Блэк дал путевку в литературу. 24 июля 1942 года Вишневский заявил:
«Небезызвестный Блэк часто после обеда вёл разговоры, открыто защищая фашистскую концепцию... Он был списан с корабля и отдан под трибунал... Откуда берутся такие типы?»
Убеждённо заявив, что Абрамович-Блэк тайно надеялся на победу Гитлера, Вишневский зловеще предупредил остальных писателей, что знает всех, кто разделял убеждения расстрелянного мариниста. После смерти Сталина Абрамович-Блэк был реабилитирован «за отсутствием состава преступления».
Судьба командира «Кирова» капитана 2-го ранга Сухорукова тоже не совсем понятна. Его имя одно время так упорно замалчивалось, что возникали подозрения: и до него добралась железная чекистская рука дивизионного комиссара Лебедева. В источниках говорилось, что «Кировым» чуть ли не с самого начала войны командовал капитан 2-го ранга Солоухин, а в одном справочнике указывалось, что в Таллиннском переходе крейсером лично командовал контр-адмирал Дрозд.
Всё это настораживало. Тем более, что в «Списке командного состава ВМФ СССР в годы Великой Отечественной войны» отмечалось, что капитан 2-го ранга Сухоруков командовал «Кировым» лишь до декабря 1941 года, т.е. до времени ареста Столярова и Блэка. Невольно рождалась мысль — не разделил ли капитан 2-го ранга Сухоруков судьбу своих офицеров? Некоторые ветераны уверяли, что так оно и было, добавляя при этом, что бывший командир «Кирова» умер в тюрьме. К счастью, это оказалось не так. Что было с командиром, когда были арестованы его комиссар и редактор многотиражки, выяснить не удалось, но зато достоверно стало известно, что Сухоруков, сдав «Киров» капитану 2-го ранга Солоухину, сам был назначен командиром отряда вновь строящихся кораблей Балтийского флота. На этой должности он пребывал до 13 июня 1944 года, когда был назначен командиром уцелевшей половины линкора «Марат», переименованного в то время в «Петропавловск».
В мае 1945 года капитан 1-го ранга Сухоруков был назначен помощником начальника штаба КБФ, а в июне 1947 года — начальником командного факультета ВСКОС. Представлялся к адмиральскому званию, но был вычеркнут из списков лично адмиралом Кузнецовым, однокашником Сухорукова по училищу. Главком при этом сказал: «Нет, Максима не пропущу». Если так сказал Кузнецов, значит была на это какая-то причина, нам пока неизвестная. Без причины не отстранят от командования и корабельной службы одного из наиболее опытных командиров на флоте, заслужившего ещё до войны орден Ленина и два ордена Боевого Красного Знамени, чье высочайшее боевое мастерство спасло крейсер «Киров» при выходе из Моонзундской ловушки, во время двухмесячных бомбёжек и обстрелов на Таллиннском рейде и в Таллиннском переходе. В 1955 году Сухоруков был уволен по болезни в отставку. Умер в 1959 году.
Редеют ряды ветеранов флота, в том числе и ветеранов крейсера «Киров». Из офицеров крейсера, участвовавших в Таллиннском переходе, на сегодняшний день жив, пожалуй, один лейтенант Александровский. Дай ему Бог крепкого здоровья!
Жив и командир «Аметиста» Александр Сукач, ныне капитан 1-го ранга в отставке. Для самого «Аметиста» Таллиннский переход стал последним. Дойдя до Кронштадта, больше сторожевик в море не выходил и сразу после войны был разобран.
Не менее драматическая судьба была и у уцелевших моряков торгового флота. 5 сентября второй помощник Леонид Загорулько привёл обгоревший и разбитый «Казахстан» в Кронштадт, имея на борту около сотни тяжелораненых, которых никак нельзя было сгрузить на острове Вандло. Капитан Калитаев, доставленный в Кронштадт подводной лодкой «Щ-322», несколько дней вообще ничего не знал о судьбе своего судна. Ходили разные слухи, в том числе, что «Казахстан» затонул. Когда же выяснилось, что из двадцати девяти крупных транспортов, участвовавших в Таллиннском переходе, уцелел один «Казахстан», немедленно началось следствие, каким образом капитан Калитаев оказался в Кронштадте на неделю раньше собственного судна? Попутно выяснилось, что впереди «Казахстана» прибыли в Ленинград старший штурман Александров, помполит Желтов и военный комендант Шумаков. Все четверо были обвинены в трусости и дезертирстве, арестованы и отданы под трибунал.
Тщетно капитан Калитаев пытался доказать судьям, что его сбросило с мостика взрывом бомбы, несмотря на то, что медицинская экспертиза подтвердила факт его тяжёлой контузии. Калитаев вместе с остальными был приговорен к расстрелу и казнён. Позднее его, правда, реабилитировали и посмертно наградили орденом Боевого Красного Знамени.
Леонид Загорулько и оставшиеся на борту члены экипажа, «дотащившие» «Казахстан» до Ленинграда, были награждены боевыми орденами и даже отмечены в приказе Верховного Главнокомандующего.
И всё-таки «Казахстан» не ушёл от своей судьбы, погубив при этом ещё одного своего капитана. В 1949 году переведённый на Север «Казахстан» столкнулся с большой льдиной в море Лаптевых и затонул. Его капитан А. Треймут получил 10 лет лагерей, где и умер.
5 сентября в госпитале на Гогланде скончался от ран капитан теплохода «Иван Папанин» Александр Петрович Смирнов.
Умер от ран и капитан транспорта «Тобол» Борис Виноградов.
Капитан «Кронвалдса» Артур Эмсинь также, как и Калитаев, выброшенный взрывом за борт, был затем направлен на фронт, пережил войну и умер в 1984 году в Риге.
Тяжело раненный капитан «Калпакса» Эрнс-Эдуард Вейнсбергс был спасён и после излечения направлен на фронт, где и погиб. Спасённые: радиотелеграфист Янис Эрликис, повар Лина-Эмилия Апинис, кочегар Карл Петерлевикс и матрос Игорь Войчеховский после прибытия в Ленинград были арестованы. Дальнейшая их судьба неизвестна. Второй штурман Лео Шверст также был отправлен на фронт, пережил войну и до недавнего времени жил в Петербурге.
Капитан «Кришьяниса Вальдемарса» Петер Мауритис с кучкой других спасшихся с ледокола моряков был отправлен на Балхаш.
Доблестная Анна Щетинина сразу же после перехода была направлена на Дальний Восток, где работала капитаном до пенсии. Старший механик «Сауле» Рудо Касе умер во время блокады, а 3-й штурман Борис Щербинин погиб на фронте.
Капитан «Аусмы» Рудольф Кунгсберг был отправлен на Каспий, где плавал на буксире «А. Кольцов», обслуживающем Гурьевский рейд. После войны работал в рыболовном флоте.
Капитан «Балхаша» Александр Демидов, спасённый после гибели транспорта, вскоре был направлен на Дальний Восток, где вступил в командование пароходом «Перекоп». 18 декабря 1941 года «Перекоп» был потоплен японской авиацией в юго-западной части Тихого океана. Капитан Демидов вместе с уцелевшей частью своего экипажа добрался на шлюпках до острова Натуна, принадлежащего голландцам. Вскоре остров был оккупирован японцами, которые только в июле 1943-го года передали моряков советскому консулу в Шанхае.