Путь беглеца

Малем положил на колени еще один большой, плотный лист и высыпал на него содержимое подарка Валхарда. Звякнув, небольшую кучку серебряных монет накрыла гораздо большая гора плоских белых камушков, каких можно набрать на дне любой уважающей себя реки.

Вот она цена людской благодарности…

Рассказывать Малеммилу о происхождении этого мешка камней Никаниэль не стал.

Глава 48

Весь остаток дня эльфы провели, планируя предстоявшее возвращение в Акану.

Оказалось, что Малем успел прожить в этом небольшом городке несколько дней и много с кем за это время познакомился. А с некоторыми так и вовсе весьма… близко. Поэтому непосредственно внутрь Никаниэлю предстояло идти в одиночку.

Малеммил рассказал, что по эту сторону сгоревшего моста расположился небольшой кабак, где без труда можно узнать последние новости и заодно прикупить припасов. Сапожник тоже жил неподалеку. Не босяком же дальше путешествовать, в конце концов.

На следующий день напарники встали пораньше, споро свернули лагерь и хотели уже было седлать лошадей, как вдруг Малем обратил внимание на головной убор товарища:

— Эй, Ник, а что это за таз у тебя на макушке? Ты им соловьиный помет собираешь?

За время путешествия беглый принц успел настолько привыкнуть к шляпе, которую ему дал староста Габильнута, что даже не сразу понял о чем идет речь.

— Должен же я как-то уши скрывать! Или ты предлагаешь мне подъехать с поднятыми руками и сразу отправиться за решетку? — съязвил в ответ Никаниэль. — Ну так, чтобы время не терять и лишний раз не получать по голове.

— Не-не, ты не понял. — Малеммил полез в мешок с вещами. — Она же явно неудобная. Ветер подует — и ты в темнице, неудачно наклонился — и сразу на костер. Неудивительно, что тебя раскрыли. Я бы даже сказал, странно, что этого не случилось раньше.

Ник не стал ничего отвечать. Он молча наблюдал за действиями более опытного эльфа, больше века прожившего среди людей.

А Малем, не откладывая в долгий ящик, вытащил из сумки лишние штаны, отрезал от них одну штанину, распорол ее и замотал на голове. Получилось нечто среднее между чалмой и банданой. Но самое главное, что уши оказались надежно прикрыты, и слетать с головы она явно не собиралась. Что тут же и продемонстрировал опытный эльф, попрыгав и сделав несколько наклонов в разные стороны.

Следуя примеру товарища, беглый принц проделал все те же манипуляции с оставшейся штаниной, вот только полностью повторить конструкцию у него совершенно не получалось. Наконец, кое-как закрепив ткань на голове, он вопросительно взглянул на Малеммила.

— Тебе будто на голову корова насрала. — расхохотался тот, щелбаном сбив столь тщательно возводимое Ником сооружение. — Давай я. — и в два счета сотворил точную копию своей банданы.

Седлая Одуванчик, Никаниэль размышлял над тем, насколько Малем не похож на всех известных ему эльфов. Грубый, импульсивный, беспечный. Хотя чему удивляться, если тот всю жизнь провел среди людей. Но, в то же время, Нику казалось, что, в целом, Малеммил — личность положительная.

Выехав на дорогу, эльфы неспешно двинулись в сторону Аканы. Согласно плану, в город следовало идти вечером, чтобы в темноте лишний раз не выделяться. А значит времени у них оставалось с избытком.

Этим же путем совсем недавно беглый принц двигался в одиночку, подумывая о том, что пора бы уже пополнить запасы. С того момента прошло не больше двух дней, а по ощущениям, будто началась уже другая жизнь — настолько яркие и необычные события успели произойти за это время.

— Слушай, Малем, — воспользовавшись случаем, Ник решил задать парочку интересовавших его вопросов, — что ты имел ввиду, говоря, про мертвую магию и отвернувшихся богов? И почему так странно сработал мой каменный щит?

— А ты не знаешь? — удивился эльф. — Ну да, ты же тут совсем недавно. Полагаю, что, покинув Эльфхейм, ты ни разу не колдовал на людях?

Никаниэль отрицательно покачал головой.

— Так я и думал. Иначе бы тебя уже давно упекли за решетку.

— За что?

— Понимаешь, до Ужасной Войны люди свободно применяли магию. Их колдовство сильно отличалось от нашего. Но лишь по форме, а не по сути. — Ник впервые увидел спутника таким серьезным. — Среди них тоже водились и стихийные маги, и всевозможные жрецы, и темные, и светлые, и некроманты, и даже друиды. Но после войны все темные искусства попали под запрет.

— Это я знаю.

Малеммил кивнул и продолжил:

— Некромантов, чернокнижников, последователей темных богов и остальных хоть как-то связанных с тьмой довольно быстро вырезали под корень. Конечно, те не исчезли полностью. Кто-то спрятался, кто-то ушел в подполье — но осталось их до смешного мало. А позже, как рассказывал мне отец, этот запрет постепенно распространился и на всю магию в целом.

— Но как такое могло произойти? Колдовать для мага — как дышать! К тому же в той войне запятнались лишь темные. Как можно было запретить вообще всю магию?

— Видишь ли, дружище, век человека недолог. Это для эльфов и, может быть, дварфов Ужасная Война была давно. А для остальных рас история и вовсе поросла быльем. Теперь это легенды, а то и даже сказки. Люди просто забыли почему их предки запретили занятия темными искусствами. Они решили, что любая магия — есть зло. И противоречит естественному ходу событий. Особенно настаивала на этом церковь.

— Церковь? Но они-то тут при чем? — такого Никаниэль никак не ожидал. Конечно и в Эльфхейме жрецы держались особняком, но никогда не чинили никому препятствий и не строили козней. Даже попытались воскресить Элельен, хотя надежды на успех почти не оставалось. — Кстати, совсем недавно священники не смогли вылечить мне обычный ушиб. Более того — взяли за это деньги и несли какую-то чушь про то, что еще пара молитв и все пройдет.

В ответ на это возмущение, Малем рассказал Нику, что уже когда постепенно начинались гонения на любых магов, усердней всех масла в огонь подливала именно церковь.

В то время как маги чаще всего оставались одиночками, священники всегда стремились объединиться в большие религиозные группы с верной паствой и традициями. А в запрете на магию они увидели возможность монополизировать свое право на чудеса.

И им это удалось.

На очередном ракатоше, проходящем раз в сто лет в Пантиоке, короли практически единогласно постановили объявить любую магию вне закона.

И именно с этого момента началась стагнация церкви.

Заполучив господство над таинством чуда, священники принялись брать деньги за проведение ритуалов и молитв. Накопление богатств, власти и влияния сместило с пьедестала служение богам и высоким добродетелям.

И творцы отвернулись от них.

Теперь сколько бы слуга божий не молился, сколько бы не взывал к благосклонности небесного покровителя, тот отказывался даровать погрязшему во лжи священнику и толику божественной силы.

Но церковь не спешила расстраиваться.

Она давно уже не нуждалась в богах, как в таковых. Ритуалы и праздники превратились в фарс, необходимый лишь чтобы развлечь толпу да стяжать монетку-другую в загребущие руки епархии.

Сперва люди роптали. Но спустя всего пару поколений они забыли, как когда-то священники творили истинные чудеса, исцеляли недуги, даровали благословения, а не просто «молились», громко кривляясь и размахивая руками.

— Так что же — ни магов, ни священнослужителей в королевствах не осталось?! — Никаниэль столь резко повернулся в седле, что Одуванчик даже слегка изменила направление. Широко открытыми глазами удивленный эльф взирал на Малема, не в состоянии уместить в голове полученную информацию. Ведь как ему искать могущественного некроманта, если тут вообще вся магия под запретом?

— Ну почему не осталось? — спокойно продолжил Малеммил. — В Пантиоке, например, есть официальная магическая академия, где людей обучают магии. Не темной естественно. Но поступить туда, полюби меня кфхан как сложно. Воробья знаешь? Птичка такая. Так вот проще воробью стать королем Лионтии, чем кому-либо попасть в эту академию. Туда даже знатных принимают не всех, а уж простолюдину нужно обладать просто невообразимым талантом, чтобы ему хотя бы ручку на двери подержать позволили.