Одноклассники

Глава 75

В ШЕРЕМЕТЬЕВЕ ПЛОХОЙ КОФЕ

Электронное табло прошелестело металлическими лепестками, и в нижней строке списка обозначилось «Amsterdam». Объявили посадку. Самарский между тем спешить на пограничный контроль не стал. Все равно там сейчас начнется толчея.

Он заказал в буфете кофе, встал за столиком, глазея на пассажиров. Плоский кожаный портфель зажал между ног. Две пышнотелые женщины с дурными глазами и тяжелыми баулами носились по залу, расталкивая пассажиров. Группа молодых мужчин с крашеными волосами и серьгами в ушах плавной походкой двигалась к посадочной секции. Взволнованные и счастливые мужчина и женщина торопливо снимали с себя куртки и свитера. Оставшись в джинсах и футболках, они отдали теплую одежду увальню, который с завистью смотрел на них и играл автомобильными ключами. «Там будет жарко! – крикнули они, небрежно махая ему руками. – Не забудь привезти, когда встречать приедешь!»

«Кстати, – подумал Самарский и посмотрел на свою куртку и брюки, словно забыл, в чем был одет. – А какая температура в Амстердаме?»

Он чувствовал прилив энергии и положительных эмоций, как всегда во время поездок за границу. Кофе, который он пил, был отвратительным и безумно дорогим, но даже это не вызывало досады, потому что контрастом всему этому было совсем близкое будущее. Там другой мир, там нет нашей бестолковщины, жульничества и обмана. Там он будет пить самые вкусные и качественные напитки, там его будут окружать люди, привыкшие все делать на совесть, открытые и честные, и все, к чему он там будет прикасаться, будет радовать своей натуральностью.

Так Самарский думал о предстоящей встрече со столицей Нидерландов, и его ничуть не смущал тот факт, что он сам летел в Амстердам ради жульничества и обмана. Обычный на вид портфель, который он крепко сжимал между ног, имел двойные стенки, и пустоты были плотно забиты пачками меченых долларов. В аэропорту прибытия Самарского встречал человек, который должен был обменять доллары на договор между австрийской дорожно-строительной фирмой «Грунд» и никому не известным краснодарским «Кавказстроймашем». Согласно этому договору австрийцы обязались приобрести у своих партнеров несколько тысяч штук давно устаревших и малопригодных водяных насосов.

Эту сделку Ирина Юрьевна подготовила еще год назад, обозначив ее конспиративным названием «вариант 3». Самарский был осведомлен, что «вариант 3», как и «вариант 2», а также «вариант 1», в просторечии называется «отмыванием» денег; он знал, что Гончарова потеряет на этой сделке около сотни тысяч долларов, зато получит из-за границы легальные, лишенные каких бы то ни было меток доллары; и, конечно, ему было известно, что меченые баксы пойдут на предвыборную кампанию какого-то скандального европейского политика.

Самарский допил кофе и направился в уборную. Там он долго прихорашивался перед зеркалом, гладко причесал волосы, вспушил бакенбарды и усы, поправил галстук. В зону «зеленого коридора» направился презентабельный моложавый господин с заранее заполненной таможенной декларацией, в которой из наличной валюты было указано всего триста долларов, зато добросовестно перечислены обручальное кольцо, держатель галстука и зубные коронки из золота триста восемьдесят шестой пробы.

Он прошел в зону походкой уставшего от загранкомандировок человека, небрежно положил декларацию перед женщиной, отпустил ей комплимент по поводу ее красивой формы и недоуменно вздернул вверх брови, когда женщина вежливо попросила его пройти в служебное помещение.

Самарский еще не верил, что уже вляпался. По опыту он знал, что таможенники никогда не станут вспарывать сумки и чемоданы от скуки или из-за служебного рвения. О предстоящей контрабанде таможенные службы обычно знали заранее. Но Самарский был уверен, что он «чист», что на таможне «трясут» лишь неумелых нигерийцев, провозящих героин в собственных желудках, да зарвавшуюся «золотую» молодежь, которая в качестве европейских сувениров привозит в Шереметьево марихуану и «экстази».

«Это недоразумение, – думал он, не волнуясь особенно. – Зря я упомянул в декларации про зубы. Сейчас начнут в рот заглядывать и считать количество коронок».

Но он ошибся. В маленькой комнате, большую часть которой занимал огромный обшарпанный стол, его встретили несколько человек в форме и в цивильных костюмах. Они холодно поздоровались с Самарским. Один из таможенников спросил:

– Этот портфель принадлежит вам?

У Самарского все внутри упало. Он кивнул и почувствовал, как начинают неметь и терять чувствительность его руки. Ему что-то говорили, о чем-то спрашивали, а у него в голове крутилось лишь одно слово: «Попался… Попался…»

Понятые с любопытством смотрели, как таможенник открывает портфель и выкладывает на стол бритвенный набор, бутылку водки, детективчик, купленный в аэропорту, комплект запасного белья и фотоаппарат-мыльницу. Самарскому было ужасно стыдно, что посторонние люди прощупывают и осматривают его трусы и носки, и он мысленно молился: «Может, не найдут? Скажут: «Приносим вам свои извинения!» А я отвечу: «Ну что вы! Я же все понимаю – служба!» И они расстанутся с улыбками. И Самарский быстро пройдет пограничный контроль, а оттуда – сразу на трап. И в салоне самолета расслабится, закажет коньяку и, закрыв глаза, прочитает молитву.

И он уже почти поверил, что так и будет. Таможенник, опустошив его портфель, уже как будто собрался сложить вещи обратно, и Самарский, дабы не беспокоить ерундой столь ответственное служебное лицо, протянул руку и пролепетал:

– Давайте я сам все уложу!

Но таможенник, сохраняя на лице совершенно нейтральное выражение, ответил:

– Секундочку…

И в его руке появился маленький складной ножик. Тогда Самарский понял, что чуда не будет. Какая-то женщина расчехлила лабораторный микроскоп и установила его на краю стола, ближе к окну. Таможенник ловко подрезал прошивочные нитки портфеля и, особенно не церемонясь, оторвал боковую стенку. «Они все знают! – с ужасом подумал Самарский. – Но этого быть не может! Откуда они могли узнать, что я повезу меченые баксы?! Значит, Ирина провалилась! Ее взяли!»