Шепчущий во тьме

Позже я осознал, что охватившая меня тревога возникла под действием другого, вероятно более мощного, импульса: изобразительных мотивов в причудливых орнаментах тиары, перемежающихся с математической точностью. Эти орнаменты словно намекали на далекие тайны и невообразимые бездны времени и пространства, а монотонно повторяющиеся в рельефных фигурах морские мотивы обрели вдруг почти что зловещую суть. Среди образов угадывались сказочные чудища, причудливо сочетающие жуткое уродство и бесстыдство людей с отчужденной бесчеловечностью рыб и земноводных. Они вызывали у меня некие навязчивые и неприятные псевдовоспоминания, как если бы это были некие таинственные образы, всплывшие из жуткой пучины первобытной памяти. Временами чудилось мне, что рельефные контуры этих нечестивых людей-рыб сочатся ядовитой эссенцией неведомого и беспощадного зла.

Странным контрастом жутковатому виду тиары была ее короткая и прозаичная история, которую мне поведала миссис Тилтон. В 1873 году эту тиару буквально за гроши сдал в ломбард на Стейт-стрит пьяный житель Иннсмута, вскоре после того зарезанный в уличной драке. Историческое общество выкупило ее у хозяина ломбарда и сразу выставило на обозрение, отведя находке видное место в экспозиции. Экспонат снабдили этикеткой, на которой указали местом вероятного изготовления тиары Восточную Индию или Индокитай, хотя эта атрибуция отдавала откровенной произвольностью.

Старая миссис Тилтон, сравнив все возможные гипотезы о происхождении тиары и ее появлении в Новой Англии, была склонна считать, что изделие находилось в пресловутом пиратском кладе, найденном капитаном Овидием Маршем. Справедливость мнения, между прочим, нашла подтверждение в настойчивых предложениях о выкупе тиары за огромные деньги, которые стали поступать Обществу от семейства Маршей, как только те прознали о ее местонахождении. Они неустанно делают их и по сей день, несмотря на решительный отказ Общества расстаться с артефактом. Проводив меня из здания, добрая старушка дала понять, что с пиратской версией происхождения богатства Маршей единодушно согласны далеко не самые глупые жители этого края. В ее же собственном отношении к объятому мглой Иннсмуту – где она сама никогда не бывала – сквозило отвращение к общине, которая в культурном смысле пала ниже некуда. Миссис Тилтон уверила меня, что слухи о распространенном в городе ритуале поклонения морскому черту отчасти подтверждались существованием странного тайного культа, бытующего там и охватившего приверженцев всех канонических вероисповеданий.

Этот культ назывался, по ее словам, «Эзотерическим Орденом Дагона» и без сомнения был вульгаризированным квазиязыческим верованием, занесенным туда с Востока еще в прошлом веке – в ту самую пору, когда рыбные места Иннсмута внезапно оскудели. Его распространение среди малограмотных простолюдинов – дело вполне естественное, если учесть нежданное возвращение рыбного изобилия в иннсмутских водах. Адепты Ордена в самом скорейшем времени стали пользоваться в городе огромным влиянием, полностью вытеснив местных франкмасонов и заняв под свою штаб-квартиру старый масонский храм на площади Нью-Черч-Грин.

Все это, по мнению набожной старухи, служило разумным поводом игнорировать сей очаг упадка и деградации. Я же, напротив, увидел лишний довод в пользу поездки. К моему любопытству энтузиаста архитектуры и истории теперь еще добавился и азарт антрополога-любителя – и я, находясь в возбужденном предвкушении путешествия, почти всю ночь не сомкнул глаз в своей крошечной комнатушке в общежитии Молодых христиан.

Наутро около десяти часов я уже стоял с небольшим саквояжем в руках перед аптекой Хэммонда на старой площади Маркет-сквер. В ожидании иннсмутского рейсового автобуса я наблюдал за горожанами: к остановке не подошел ни один, и люди в основном шатались без дела по улице или забредали в таверну «Айдол ланч» на дальнем околотке площади. Похоже, говорливый билетер ничуть не преувеличил неприязни, которую здешние жители испытывали к Иннсмуту и его обитателям. Через несколько минут небольшой автобус, грязно-серого цвета и неописуемо дряхлый, протарахтел по Стейт-стрит, развернулся и затормозил у тротуара рядом со мной. Я сразу догадался, что именно он мне и нужен; эту догадку подтвердила прикрепленная к лобовому стеклу табличка с выцветшей надписью: АРКХЕМ – ИННСМУТ – НЬЮБЕРИПОРТ.

В салоне было всего три пассажира: смуглые неопрятные мужчины крепкого сложения с мрачными лицами; когда автобус остановился, они, неуклюже волоча ноги, высадились из него и пошли вверх по Стейт-стрит – молча и едва ли не крадучись. За ними появился и водитель; он направился в аптеку – видимо, за покупками. «Ага, – подумал я, – это и есть Джо Сарджент, о котором мне рассказывал билетер». И не успел я внимательно его рассмотреть, как накатила волною оторопь, которую я не мог ни обуздать, ни объяснить. Мне вдруг стало ясно, почему здешние жители не хотят ни ездить на автобусе, владельцем и водителем которого был Сарджент, ни посещать город, где проживал этот человек и его земляки.

Когда водитель вышел из аптеки, я присмотрелся к нему и попытался понять причину произведенного им на меня неприятного впечатления. Это был тощий сутулый мужчина чуть меньше шести футов росту, в поношенном синем сюртуке и потрепанной кепке для гольфа. На вид ему было лет тридцать пять, но из-за глубоких морщинистых складок на шее он мог бы казаться старше, если бы не его туповатое, ничего не выражающее лицо. У него была узкая голова, выпученные водянисто-голубые глаза, которые, похоже, никогда не моргали, приплюснутый нос, маленький покатый лоб и такой же подбородок и, что особенно бросалось в глаза, – недоразвитые ушные раковины. Над его длинной толстой верхней губой и на пористых землистых щеках не замечалось никакой растительности, кроме очень редких желтоватых волосков, торчащих курчавящимися клоками, причем в некоторых местах его лицо было покрыто странными струпьями, точно его поразила экзема. Его большие, с набрякшими венами, руки имели странный серовато-голубой оттенок. Пальцы были непропорционально коротки и расположены так близко друг к другу, что странным образом казалось, будто их связывают между собой кожистые перепонки.

Пока водитель шел к автобусу, я отметил про себя его нелепую шаркающую походку и необычайно длинные ступни. Разглядывая их, я невольно задумался, где же он покупает себе подходящую по размеру обувь. Весь он был какой-то скользко-маслянистый, что лишь усугубило мою неприязнь. Он явно изо дня в день только и делал, что крутил руль своего тарантаса да шатался по рыбным складам, – об этом свидетельствовал исходящий от него сильный запах тухлой рыбы. Но какие чужие крови были в нем намешаны – я мог лишь догадываться. Его странная внешность не выдавала в нем ни азиата, ни полинезийца, ни левантийца[16] или негроида, но я теперь понимал, отчего люди считали его инородцем. Впрочем, я бы сказал, что в нем угадывались черты не чужеземного происхождения, а генетического вырождения.

Я огорчился, поняв, что буду единственным пассажиром в автобусе. Меня, честно говоря, совсем не обрадовала перспектива ехать одному в компании с этим водителем. Но время отправления приближалось, и, поборов сомнения, я вошел в салон следом за ним и протянул ему доллар, пробормотав единственное слово: «Иннсмут». Он с любопытством смерил меня взглядом и без лишних слов вернул сорок центов сдачи. Я выбрал себе место далеко позади водительского сиденья, прямо у него за спиной, потому что мне хотелось во время поездки полюбоваться морским берегом.

Наконец рыдван дернулся с места и с грохотом покатил по Стейт-стрит мимо старых кирпичных домов, выпуская из выхлопной трубы клубы сизого дыма. Глядя на идущих по тротуару пешеходов, я подумал: они всем своим видом хотят показать, что не видят этот автобус… Когда мы свернули налево на Хай-стрит, дорога стала ровнее; автобус резво промчался мимо импозантных старых особняков времен молодой республики и еще более древних фермерских колониальных домов. Потом мы пересекли реки Лоэр-Грин и Паркер-ривер и оказались среди бесконечно-однообразных просторов прибрежной равнины.

16

Левантийцы (от фр. levant – восток) – распространенное наименование народов, проживающих в районе Восточного Средиземноморья: египтян, сирийцев, турок, греков и т. д.