Шепчущий во тьме

Постепенно окружающий пейзаж становился все более дик и пустынен. Архаичные крытые мосты, словно пугающие часовые седой старины, виднелись в прогалинах между горами, а над заброшенной железнодорожной веткой, что тянулась вдоль речного русла, казалось, витал туманный дух запустения. Я изумлялся поразительной красоте бескрайних долин, утыканных одинокими утесами, – прославленный новоанглийский гранит казался ядовито-серым сквозь венчавшую горные хребты зелень. Я видел ущелья, где своенравные ручьи низвергались с каменистых порогов, неся вниз к реке невообразимые тайны тысяч непроходимых пиков. От шоссе то и дело ответвлялись узкие, еле видные в траве, проселки, пробирающиеся сквозь зеленые преграды лесов, где среди древних стволов, наверное, прятались целые сонмы древних духов стихий. Оглядываясь вокруг, я невольно вспоминал страшные рассказы Айкли о нападении на него незримых посланцев во время поездок по этому шоссе – и уже не удивлялся, что такое возможно.

Тихая живописная деревня Ньюфан, до которой мы добрались через час пути, была последним связующим звеном с тем миром, который человек мог бы по праву назвать своим, ибо полновластно господствовал в нем. После Ньюфана мы словно расторгли всю связь со знакомыми, осязаемыми и подвластными времени предметами – и углубились в фантастический мир безмолвной ирреальности, где узкая ленточка дороги то карабкалась вверх, то сбегала вниз, то вилась, точно по чьему-то намеренному капризу, среди тихих зеленых пиков и полузаброшенных долин. Не считая мерного рокота тракторов и еле слышных криков живности на редких фермах, которые время от времени попадались нам по пути, единственным звуком, долетавшим до моего слуха, было торопливое бормотание диковинных вод в невидимых родниках в лесных чащобах. Вблизи от вида гор, издали казавшихся похожими на миниатюрные круглоглавые кексы, поистине захватывало дух. Крутые скалистые склоны оказались еще более величественными, чем я их себе представлял с чужих слов, и с этакими величавыми исполинами ничто в привычном нам прозаическом мире не шло ни в какое сравнение. Густые леса, покрывшие недоступные горные склоны, где не ступала нога человека, казалось, скрывали невероятных неведомых существ, и я чувствовал, что даже очертания здешних гор таили странный и давным-давно позабытый смысл, словно то были гигантские иероглифы, оставленные для нас легендарной расой титанов, чья слава еще жива лишь в редких глубоких снах. Все предания прошлого и все безумные намеки из исповедей Генри Айкли промелькнули в моей памяти, чтобы еще более сгустить тревожную атмосферу напряжения и гнетущего чувства опасности. Мрачная цель моего визита, как и предвкушение пугающих открытий сверхъестественного свойства, внезапно вызвали в моей душе мертвящий холод, который сразу умерил жар ожидания странных откровений.

Мой проводник, должно быть, заметил мое волнение: едва дорога, углубляясь в лесную чащу, стала совсем ухабистой и автомобиль сбавил скорость и запрыгал по рытвинам, его редкие вежливые комментарии обратились в нескончаемый поток красноречия. Он с воодушевлением описывал чарующие красоты и прелесть этого края, выказав даже некоторое знакомство с фольклорными изысканиями мистера Айкли. Из его учтивых вопросов я понял, что ему известна и научная цель моего приезда, и что я везу с собой некую важную информацию, – но ни единым намеком он не выдал своего понимания глубины того страшного знания, которое в конечном счете обрел Айкли.

Даннет держался непринужденно, оживленно, даже весело, и его замечания, по-видимому, должны были успокоить и приободрить меня, но странным образом они лишь разбередили мое волнение, пока машина неслась по ухабистой дороге, забираясь все глубже в безвестную пустынную страну гор и лесов. Временами казалось, что он старается выудить из меня все, что мне известно о чудовищных тайнах этих гор, и с каждой произнесенной им фразой я все отчетливее слышал в его голосе едва уловимые и сбивающие с толку знакомые нотки. Да-да, его голос казался неуловимо знакомым; несмотря на всю его неподдельную естественность, неотступное ощущение, что я его где-то уже слышал, производило на меня неприятное впечатление. Я странным образом связал его с давно забытыми кошмарами и даже боялся, что могу сойти с ума, если узнаю его. Если бы я только мог придумать какую-то вескую отговорку – с радостью вернулся бы на станцию; но в данных обстоятельствах уж ничего нельзя было изменить, и я понадеялся, что спокойная научная беседа с Айкли поможет мне вновь обрести присутствие духа.

В космической красоте убаюкивающего пейзажа, мимо которого бежало шоссе, то взбираясь вверх, то устремляясь вниз, было что-то умиротворяющее. В лабиринтах горной дороги время словно остановилось, и вокруг нас простирались лишь цветущие волны волшебных сказок и обретенная прелесть исчезнувших веков: грозные дубравы, девственные луга, окаймленные веселыми осенними цветами, да редкие фермерские угодья, притулившиеся среди огромных деревьев за зарослями душистого можжевельника и сочных трав. Даже солнечный свет здесь обрел неземное величие, точно здешние места были объяты некоей фантастической атмосферой или неведомым духом. Подобное мне доводилось видеть разве что на полотнах итальянских живописцев-самоучек. Бацци[10] и Леонардо умели воссоздавать такие бескрайние пространства, но у них эти просторы виделись всегда в отдалении, сквозь сводчатые арки Ренессанса; а мы теперь буквально углубились в живописный холст, и в этом заколдованном мире я находил то, что неосознанно знал или унаследовал раньше; то, что всю жизнь тщетно искал.

Внезапно, обогнув вершину крутого склона, автомобиль затормозил. Слева от меня, на дальнем краю ухоженной лужайки, протянувшейся до самой дороги и огороженной выбеленными валунами, возвышался белый двухэтажный дом с надстройкой, который благодаря размеру и изяществу линий выглядел чужаком в здешней глуши; позади, справа от него, стояли пристройки: соединенные аркадами сараи, амбары и мельница. Я сразу узнал этот дом по присланной мне фотографии и совсем не удивился, увидев имя «Генри Айкли» на оцинкованном почтовом ящике на столбике у дороги. За домом виднелась болотистая равнина с чахлой растительностью, а за ней – поросший густым лесом склон, круто убегающий к зубчатой зеленой вершине. Это, как я уже догадался, была вершина Темной горы, на полпути к которой мы остановились.

Выйдя из автомобиля и подхватив мой саквояж, Даннет попросил подождать, пока он сходит в дом и сообщит Айкли о моем приезде. У него же, добавил он, еще есть одно дело в городе, и он сможет пробыть тут лишь минутку, не более. Он быстро зашагал по дорожке к дому, а я тем временем вылез из автомобиля, чтобы хорошенько размять ноги, прежде чем мы с Айкли засядем за многочасовую беседу. Мое нервное напряжение вновь усилилось, стоило мне очутиться на арене жутких событий, описанных в столь ужасных подробностях в письмах Айкли, и я, честно говоря, сильно нервничал по поводу предстоящих разговоров, которые откроют мне правду о запретных мирах.

Близкие контакты с удивительным часто более ужасают, нежели вдохновляют, и меня совсем не радовало пребывание в том самом месте, где Пришлые оставляли свои следы и где после безлунных ночей страха Айкли обнаружил лужи зеленоватого студенистого вещества. Я невольно отметил про себя, что не вижу и не слышу собак. Может, он их всех продал, как только Пришлые заключили с ним перемирие? Но я, сколько ни старался, не мог обрести полной уверенности в прочности и искренности этого перемирия, обрисованного Айкли в последнем письме, так не похожем на предыдущие. В конце концов, он был довольно простодушен и не имел большого опыта в мирских делах. Уж не таился ли какой-то скрытый зловещий умысел в этом мирном соглашении?

Я в задумчивости опустил глаза на грунтовую дорогу, хранившую некогда страшные свидетельства. В последние несколько дней погода стояла сухая, и, несмотря на безлюдную местность, неровная поверхность была испещрена самыми разнообразными следами. От нечего делать я стал изучать очертания некоторых отпечатков, силясь унять самые зловещие из моих макабрических фантазий, порожденных этим мрачным местом и моими воспоминаниями. В кладбищенской тишине, при приглушенном журчанье лесных ручьев, в громоздящихся вокруг зеленых пиках и поросших темным лесом горных склонах на горизонте мне чудилось что-то угрожающее и тревожное.

10

Джованни Антонио Бацци (1477–1549) – итальянский художник сиенской школы живописи, ученик Леонардо да Винчи.