Страница 23 из 28
— Вам тогда придется оплатить солидный счет за полгода, э, Талливер? Пасторы имеют о себе довольно высокое понятие, — заметил мистер Дин, с шумом втягивая табак, что он проделывал во всех тех случаях, когда хотел остаться в стороне.
— И вы думаете, сосед Талливер, пастор научит его различать с первого взгляда, какая пшеница хорошая, какая плохая? — засмеялся мистер Глегг; он любил пошутить и считал, что теперь, когда он удалился от дел, ему не только простительно, но даже подобает видеть вещи с их смешной стороны.
— Да я, понимаете, задумал тут кой-что насчет Тома, — начал мистер Талливер, но, сделав это заявление, умолк и поднес к губам стакан.
— Ну, ежели мне дозволят раскрыть рот — а это не часто бывает, — с горькой многозначительностью вмешалась миссис Глегг, — я хотела бы узнать, какой толк дать мальчику воспитание не по средствам.
— Видите ли, — продолжал мистер Талливер, глядя не на миссис Глегг, а на мужскую половину своей аудитории, — я решил пустить Тома по другой части. Я уж давненько об этом подумывал, а как посмотрел на Гарнета и его сына, так и сомневаться перестал. Хочу определить его к какому-нибудь делу, где бы он мог начать без капитала; вот и надо отдать его в науку, чтоб он не уступал законникам и всяким таким людям и меня мог при случае надоумить.
Не разжимая губ, на которых играла не то жалостливая, не то презрительная улыбка, миссис Глегг издала громкое «гм».
— Было бы куда лучше для иных людей, — произнесла она после столь многообещающего введения, — кабы они оставили законников в покое.
— Значит, он стоит во главе средней классической школы, этот пастор — вроде той, что на Маркет-Бейли? — спросил мистер Дин.
— Нет… вовсе нет, — обернулся к нему мистер Талливер. — Он возьмет не больше двух-трех учеников, так что у него будет достаточно времени для каждого из них.
— А-а, и он их быстрее выучит. А то им трудно учиться, когда их так много, — заметил дядюшка Пуллет, чувствуя, что наконец проник в самую суть этого трудного вопроса.
— Но он, верно, и деньги спросит хорошие?.. — осведомился дядюшка Глегг.
— Да, добрых сто фунтов в год… не меньше, — произнес мистер Талливер, немало гордясь своим решительным образом действий. — Но это опять же не выброшенные деньги; образование для Тома будет тот же капитал.
— Да, это имеет свой смысл, — заметил мистер Глегг. — Что ж, сосед Талливер, может, вы и правы, может, вы и правы.
Я, помню, видел эти две строчки на витрине в Бакстоне. Но нам, неученым, лучше приберечь свои денежки, а, сосед Пуллет? — И мистер Глегг с довольным видом потер колени.
— Дивлюсь я вам, мистер Глегг, — заявила его супруга. — Не к лицу это человеку вашего возраста и положения.
— Что не к лицу, миссис Глегг? — спросил мистер Глегг, весело подмигивая окружающим. — Новый синий костюм, который я сегодня надел?
— Мне жаль вас, мистер Глегг: как можно проявлять такую слабость характера! Я говорю, не к лицу вам шутить, когда ваша родня очертя голову несется к разорению.
— Коли это вы обо мне, — отозвался мистер Талливер, задетый за живое, — так обо мне можете не беспокоиться, я справлюсь со своими делами без посторонней помощи.
— Как это я забыл, — сказал мистер Дин, благоразумно переводя разговор на другую тему, — ведь я слышал от кого-то, что Уэйкем тоже собирается послать своего сына — Этого калеку — к пастору. Ты не помнишь, Сюзан? — обратился он к своей супруге.
— Ничего не могу об этом сказать, ровно ничего, — ответила миссис Дин и снова крепко сжала губы. Кто-кто, но уж никак не миссис Дин станет ввязываться в перебранку, где того и гляди достанется тебе самому.
— Что ж, — сказал мистер Талливер преувеличенно весело, чтобы миссис Глегг видела, что он и думать о ней забыл. — Уж коли Уэйкем хочет послать сына к пастору — будьте уверены, я не промахнусь, когда сделаю то же. Уэйкем — самая продувная бестия, какую породил нечистый, но уж он-то насквозь видит всякого, с кем имеет дело. Да, да, скажите мне, кто мясник Уэйкема, и я скажу вам, где покупать мясо.
— Но сын адвоката Уэйкема — горбун, — заметила миссис Пуллет со смутным ощущением, что вся эта история принимает несколько похоронный характер, — натуральнее послать его к пастору.
— Да, — вмешался мистер Глегг, опрометчиво подхватывая слова миссис Пуллет, — не забывайте об этом, сосед Талливер. Сын Уэйкема вряд ли пойдет по деловой части. Уэйкем сделает из него джентльмена, из бедного мальчонки.
— Мистер Глегг, — прервала его миссис Глегг тоном, свидетельствующим, что, хотя она решила крепко закупорить свое негодование, оно помимо ее воли с шумом просачивается наружу, — придержите лучше язык, мистер Талливер не желает знать ваше мнение, равно как и мое. Иные люди сами лучше всех все знают.
— Ну, коли судить по вашим словам, так это к вам как раз и относится, — отрезал мистер Талливер, снова начиная кипятиться.
— О, я молчу, — саркастически промолвила миссис Глегг. — Моего совета не спрашивали, я и не даю его.
— Редкий случай, — сказал мистер Талливер. — Советы — единственное, что вы даете, даже чересчур охотно.
— Давать, может, я ничего и не даю, зато охотно ссужаю, — отпарировала миссис Глегг. — Я одалживала деньги кой-кому, кто, может статься, заставит меня пожалеть, что я ссужала собственную родню.
— Полно, полно, полно, — пытался успокоить их мистер Глегг.
Но ничто не могло удержать мистера Талливера от резкого ответа:
— Ну, так вы, сдается мне, имеете долговое обязательство и получаете своп пять процентов, родня это или не родня.
— Сестрица, — умоляюще промолвила миссис Талливер, — выпей настойки и возьми хоть немножко миндаля и изюма.
— Бесси, мне жаль тебя, — обернулась к ней миссис Глегг; она сильно напоминала дворняжку, которая обрадовалась случаю оставить в покое прохожего с палкой и облаять безоружного. — Не к чему сейчас толковать мне о миндале да изюме.
— О боже, сестрица Глегг, не надо ссориться, — простонала миссис Пуллет, роняя слезу. — Да еще после обеда. Тебя может хватить удар — смотри, ты вся красная сделалась… а мы только-только сняли траур и уложили в сундуки платья с крепом. Так сестры не поступают.
— Надо думать, не поступают, — отрезала миссис Глегг. — Хорошенькие настали времена, ежели одна сестра приглашает к себе в дом другую нарочно, чтобы затеять ссору и оскорблять ее.
— Легче, легче, Джейн, не горячись, — вступился мистер Глегг.
Но не успел он договорить, как мистера Талливера, ни в коей мере еще не излившего свой гнев, снова прорвало.
— Да кто тут затевает ссоры? — вскричал он. — Вы сами не можете оставить людей в покое и вечно всех грызете. Я ни за что не стану ссориться с женщиной, ежели она знает свое место.
— Свое место! Еще чего? — повысила голос миссис Глегг. — И поважнее вас были люди, мистер Талливер, — они давно уже спят вечным сном, — а обращались со мной поуважительней, чем вы… хотя, конечно, мой муж сидит тут, словно воды в рот набрал, и смотрит, как меня оскорбляют. И кто? Тот, кто и думать бы об этом не посмел, когда бы некоторые члены нашей семьи не вышли замуж невесть за кого.
— Уж коли об этом речь зашла, — отпарировал мистер Талливер, — так моя семья не хуже вашей… и даже лучше — в ней нет женщины с таким вздорным характером.
— Отлично, — заявила миссис Глегг, поднимаясь, — не знаю, может, вы, мистер Глегг, думаете, что так и надо — сидеть здесь и слушать, как меня поносят, но только я и минуты не останусь в этом доме. Вы можете оставаться и ехать домой в двуколке, я пойду пешком.
— Ах ты, господи, ах ты, господи, — горестно промолвил мистер Глегг, выходя из комнаты вслед за своей половиной.
— Ну, как ты мог это сказать? — со слезами на глазах проговорила миссис Талливер.
— Скатертью дорожка, — проворчал мистер Талливер, слишком разгоряченный, чтобы его могли охладить даже ручьи слез. — Пусть уходит, и чем скорее, тем лучше. В другой раз подумает, прежде чем указывать мне.